Палаццо Сольяно. З.К. Модиньяни

— Я могу поговорить с тобой? — тихо спросил он.

Маргарита с грустью отметила, что годы превратили красивого мужчину в неряшливого толстяка. Ренцино показался ей неудачником, потерявшим окончательную надежду.

— Конечно, мы можем поговорить, даже должны.

Маргарита обняла незадачиливого родственника, потом кивком отпустила кормилицу.

— Ну хоть кто-то мне рад в этом доме. Я так несчастлив. Помнишь, я постоянно шутил и смеялся? А сейчас я чувствую себя нежеланным гостем в своем же доме.

— Давай-ка мы сейчас закажем кофе, и ты все-все мне расскажешь, — Маргарита устроилась в кресле напротив Ренцино.

— Ты хочешь услышать о моих двух сомалийских женах? В обмен на коралловый рог мне подарил их вождь африканского племени, я могу рассказать тебе о Египте и о красоте берберок, о захватывающем очаровании сфинксов, о таинственных рисунках на пирамидах, о том, насколько близко ты чувствуешь Бога — всеми покинутый в бескрайней пустыне, ты так не чувствуешь Его в нарочитой помпезности наших церквей, я могу рассказать тебе, насколько невинны и чисты африканки, насколько ласковы они к незнакомцам, и насколько наши непорочные девы полны злых умыслов. Я не хочу рассказывать тебе о голоде, о жажде, что мне довелось испытать, обо всех кошмарах, обо всех ужасах, о болезнях, что мне пришлось пережить. Я никогда не расскажу тебе об этом.

Горничная принесла кофе. Подождав, пока прислуга уйдет, Маргарита спросила:

— А почему ты не хочешь рассказать мне об этой Мэри МакДональд?

— Бедняжка спряталась в моей комнате, и боится даже высунуть нос — после того холодного приема, что ей оказали. Она хорошая девушка, поверь мне. Только невезучая и несчастная, как и я.

— Тебя нельзя назвать невезучим, Ренцино.

Маргарита даже не притронулась к своему кофе.

— У тебя есть семья, которая тебя любит. Несмотря ни на что.

9

Сольяно никогда не бросали друзей и близких в беде. Маргарита прекрасно помнила об этом, как помнила и о далеких временах, когда Сольяно помогали ее маме и сестрам. И конечно же, они обязательно помогут и сыну, пусть даже его спутница и вызвала столько неприязни. Донна Клотильде охарактеризовала девушку как "ничтожную певичку варьете".

— Она здесь уже шесть месяцев и до сих пор не выучила ни одного слова по-итальянски, — жаловалась свекровь. Тем временем дон Сольяно обеспечил сына деньгами, чтобы тот мог приобрести себе приличный гардероб, посетить стоматолога и даже купить рояль,чтобы возобновить музыкальные экзерсисы.

Маргарита брала девушку с собой в лабораторию и учила различать кораллы — по каратности, учила всем тонкостям мастерства, она пыталась сделать из Мэри добросовестную работницу. Саверио нехотя согласился брать Ренцино с собой в поездки, а потом долго выговаривал отцу:

— Ренцино далеко не глуп, но у него есть один ужасный недостаток: он верит абсолютно всем. Так мошенники лишили его гостиницы. Хорошо, что, не давая ему денег в долг, мы вынудили его закрыть отель и вернуться домой.

— Именно поэтому я и опасаюсь привлекать его к значительным сделкам. А если мы доверим Ренцино управлять небольшим магазинчиком, что скажешь? — спрашивал дон Сольяно.

— Ты — босс, тебе решать, — расплывчато отвечал сын.

— Пусть он поучится у тебя еще полгодика. А потом отправим его в Нью-Йорк. Что думаешь?

— Лучше уже пусть сначала поработает в магазинчике в Неаполе. Это рядом, и мы сможем лучше его контролировать.

— Вот от девицы я бы его освободил, — ворчал отец. — Совершенно ненужный балласт. Хорошо еще, что он не женится на ней.

— Папа, эта Мэри ему тоже в тягость, но Ренцино всегда был настолько мягкотелым и чересчур вежливым, что и по сей день боится отправить ее восвояси.

— Интуиция меня никогда не подводила. Пусть уезжает с ней в Америку. А там будь что будет, — отрезал дон Сольяно.

В Нью-Йорке Ренцино с несвойственным ему ранее рвением принялся управлять престижным ювелирным магазином, а Веселую Жоржетт пригласили вести программу спортивного танца на телевидении, где в нее влюбился хореограф. Ренцино с радостью пожелал девушке более счастливой жизни.

В Торре семья отмечала вторую беременность Маргариты, когда до них дошло известие об "освобождении" далекого сына.

— Папа, ты был прав, — признал Саверио.

— Слушай свою интуицию, сын мой. Она никогда тебя не обманет.

Наступили спокойные годы. Маргарита родила девочку, которую назвали Присциллой. Третья дочка, Аркетта, родилась с синдромом Дауна. Дон Саверио Сольяно любил малышку больше остальных детей — он находил для нее самых лучших учителей, превратил ее в ловкую пловчиху, и всегда давал ей только самое лучшее. Сокрушался лишь о том, что Аркетта никак не могла запомнить цифры, значит, она не сможет понять и стоимость денег.

Затем родился Эдуардо. Роды были тяжелыми, и Маргарита заявила Саверио:

— Это наш последний ребенок.

Дети росли в счастливой и спокойной обстановке. Лаборатория стала их игровой комнатой, пока Маргарита сидела за скамьей вместе с работницами, помогая им, когда нужно было поспешить с отгрузкой. Малыши наблюдали и учились. Как и все малыши, ребята обожали слушать истории о далеких временах и первых кораллари больше, чем сказки братьев Гримм.

— Только представьте себе, дети, что в девятом веке в Торре дель Греко было всего восемь тысяч жителей, треть из которых бороздила по морю в поисках коралла, а три сотни женщин занимались его обработкой. Многие из них пробивали дырки и нанизали кораллы на тонкую нить не хуже новомодных дыропробивных станков, — рассказывала Маргарита.

Самым жадным слушателем был Микеле. Он был самым старшим и самым восприимчивым. Если Саверио любил малышку Аркетту, как самую обделенную, то Маргарита просто обожала своего первенца.

В Неаполе Сольяно владели квартиркой на виа Кьяйя, в том же здании, где располагался их престижный ювелирный магазин, в котором продавались жемчуг и кораллы. После того, как Микеле закончил среднюю школу, Маргарита решила отдать его в престижный колледж, где раньше учился и Саверио. Она переехала вместе со старшим сыном и малышом Эдуардо в Неаполь — на пять дней в неделю, а дочери остались с отцом в Торре. В эти годы Саверио сократил поездки, он уже создал сеть распространителей и агентов, которые разъезжали по миру вместо него.

Микеле был замечательным студентом, мальчик обладал феноменальной памятью. Пока его однокашники проводили вечера за домашними заданиями, Микеле разделывался с уроками менее чем за час, и сразу же спускался в магазин, работать. Магазином на виа Кьяйя управляла родственница донны Клотильде, опытная кораллара, обладающая первоклассным чувством стиля. Хозяйке помогали две верные ловкие продавщицы и одна юная ученица. Микеле вел себя довольно невозмутимо в присутствии покупателей. Оставшись один на один с персоналом, он начинал интересоваться всем, а в конце недели, когда мальчик с мамой и малышом Эдуардо возвращался в Торре, Микеле приставал с заранее заготовленными вопросами к отцу.

Саверио с радостью проводил с сыном выходные, объясняя тому сложные механизмы продаж. Когда Микеле исполнилось восемнадцать лет, дон Саверио отправился вместе с сыном в Нью-Йорк.

В Америке Саверио решил, что восемнадцатилетний Микеле, обладающий здравым смыслом и наследственной хваткой Сольяно, останется управлять американским магазином вместо Ренцино, в последние годы все чаще жалующегося и на без того неважное здоровье.

10.

Вечером отец и сын пошли на шпионский фильм, рекламируемый по всему Нью-Йорку. После просмотра они решили вернуться домой пешком — и всю дорогу болтали, скорее как добрые друзья, чем как отец с сыном.

— Ты знаешь, что дядя плохо себя чувствует? — спросил Микеле.

— Я хочу забрать его с собой, в Италию. Ему нужно лечиться, ему нужна семья, которая позаботится о нем, — признал Саверио.

— Согласен. Но кто из нас останется управлять магазином? Этот безупречный мистер Гарри Далтон не кажется мне такой уж хорошей кандидатурой, — заметил парень.

— Мог бы ты заняться магазином на какое-то время?

Молодой Сольяно протер глаза.

— Ты серьезно?

— Я еще никогда не был так серьезен.

— А как же университет? Учеба?

— Ты мог бы взять академический отпуск на год. Много лет назад я тоже брал академ, но я в те годы был далеко не так умен, как ты.

— А мама согласится?

— Она будет ругаться. Помнишь, как ты в детстве научился плавать?

— Ты приплыл со мной на лодке к морю и выкинул меня в воду. Но я уже и до того знал, как барахтаться в воде.

— Ты барахтаешься среди кораллов с рождения. И если ты согласен, я выкину тебя в море бизнеса — я уверен, что ты выплывешь.

На следующий день отец с сыном сообщили Маргарите по телефону о принятом решении — та, конечно же, пришла в ярость.

— Ты ненормальный, на тебя надо надеть смирительную рубашку и сдать в желтый дом! Дай мне поговорить с моим ребенком!

— Конечно, сейчас я передам тебе трубку, но не забывай, что твой ребенок — еще и мой ребенок. Он значительно повзрослел за эти месяцы — ему больше не нужно цепляться за твою юбку. Он уже достаточно был подле тебя, а сейчас, в Нью-Йорке, Микеле показал, что он взрослый, что он не младенец, с которым нужно сюсюкаться, он решительный, смелый, напористый. Нью-Йорк станет его пробным полигоном. И потом, речь идет всего о нескольких месяцах, пока Ренцино не подлечится и не придет в себя.

— Я хочу поговорить с моим сыном! — кричала Маргарита.

Микеле, гордый тем, что отец верит в него, доверяет ему семейное дело, сумел успокоить мать.

Зимой начались проблемы — дядюшка Ренцино медлил с возвращением в Нью-Йорк, а Микеле подхватил бронхопольмонит. Пока Микеле тщетно пытался встать на ноги, магазином управляли преданные друзья семьи. В звонках и письмах отец просил потерпеть — он пытался найти выход, устраивающий всех, чтобы и сын мог вернуться домой, и чтобы дело не оказалось заброшено. В марте Саверио приехал в Нью-Йорк, и обнаружил исхудавшего мальчишку, с остервенением продолжающего работать.

— Бухгалтерская отчетность в порядке. За последние четыре месяца мы увеличили оборот более чем на сорок процентов, — сообщил сын.

— Ты чемпион! Но твоя мать тебя заждалась, выезжаем немедленно.

Микеле улыбнулся. В Торре врачебный уход, материнские любовь и забота не принесли ожидаемого эффекта. Микеле страдал отсутствием аппетита, из-за постоянного жара он все больше и больше слабел.

В больнице, куда отправили Микеле, врачи сообщили, что у парня — врожденная гипертрофия сердца, которая, вместе с так и невылеченным бронхопольмонитом, значительно ухудшила состояние юноши. Микеле умер в конце апреля, ровно через месяц после того, как вернулся из Америки.

Маргарита прокляла мужа, который вернулся в Нью-Йорк, чтобы закрыть магазин и поручить провереннному агенту продать квартиру, где Микеле жил несколько месяцев. Саверио больше никогда не приезжал в Америку. Мучимый чувством вины, через несколько месяцев он сам заболел.

— Рак простаты, — поставили диагноз медики. — Мы сделаем операцию, но я не гарантирую, что нам удастся его спасти. Болезнь на последней стадии.

Маргарита подумала, что Господь так наказал Саверио за то, что отдалил сына, что не позаботился о нем должным образом. Женщина никому не сказала о своих мыслях. Наступили годы, полные изнурительного, болезненного и безрезультатного лечения. И только поняв, что умирает, Саверио решил попросить прощения у жены.

— Ни ты, ни я, мы оба не знали, что наш Микеле родился с дефектом сердца, — говорила Маргарита, которая за эти годы смирилась с потерей первенца, и была готова к тому, что скоро уйдет и муж.

— Наш сын не умер бы таким юным, если бы остался с семьей, — горестно заключал Саверио.

— Кто знает, милый, кто знает. Древние греки говорили, что юных забирают боги. Саверио, жизнь была благосклонна к нам, и столько нам подарила, так что неудивительно, что часть своих даров она забрала назад. И от нас ничего не зависело.

— Жизнь подарила мне тебя. Ты удивительная женщина, Маргарита Сольяно. Мы прожили прекрасные годы. Помни о нашем счастье, потому что эти воспоминания помогут выдержать тебе все трудности. Позаботься о наших девочках, особенно о моем сокровище, об Аркетте. Будь рядом с Эдуардо. Именно он унаследует семейное достояние, а пока ему следует учиться и работать. Он прекрасно понимает, что его ждет, он знает, что будут препятствия, трудности, разочарования. Я обещал ему, что ты всегда поддержишь его.

— Так и будет, мой милый.

— Знаешь, несколько дней назад приходил Винченцо. Мы говорили о многом. Он пират, разбойник и разгильдяй, но он наш друг, самый близкий друг, который когда-либо у меня был. Мы соперничали все эти годы, но я знаю, если возникнет необходимость, он вам поможет.

— Он поможет утопить нас? — иронично спросила Маргарита.

— Он поможет не утонуть. Он дал мне слово, и я верю ему.

Стив

1.

— Несмотря на свою славу "кораллового хищника", Винченцо Скапече — человек слова, и он дорог мне. Через два года после смерти супруги-японки, он женился на добропорядочной женщине, и напропалую ей изменял. Говорил: "Я гоняюсь за призраками". Я думаю, он искал ту, которая могла бы вызвать в нем хотя бы отголоски юношеской страсти. Но он никогда не нарушал наше с Саверио семейное благополучие, и за это я благодарна ему, — закончила рассказ Маргарита.

Самолет шел на посадку в аэропорту Женевы.

— Милая моя, да ты плачешь, — удивилась пожилая женщина.

— Ваша история меня так растрогала! И помогла многое понять обо мне самой.

Самолет приземлился, пассажиры стали собираться на выход. Такси, которое заказала Урсула, привезло их к отелю "Президент Вилсон" — здесь всегда останавливался Эдуардо.

— Каждый раз, когда я приезжаю в Швейцарию, мне кажется, что я попадаю в диснеевский мультфильм. Все в строжайшем порядке, чистенькое, причесанное, вымытое — даже кажется игрушечным, не находишь? А мы с тобой принадлежим к шумному народу, наша земля плодородна, а люди большей частью бедны, и цвета природы, равно как и наши чувства, не знают полумер — ты плавишься на жарком солнце, буквально коченеешь от холода на морозе, да и нашим эмоциям нет границ, — задумчиво проговорила Маргарита.

— А Швейцария похожа на обитый ватой уютный мирок, — продолжила мысль свекрови Урсула.

— И хоть этот мирок богат, чувства здесь незначительны.

— Вы волнуетесь? — спросила невестка.

— Это так заметно? Вот и болтаю всякую ерунду, — призналась Маргарита.

Носильщик выгрузил из такси две небольшие дорожные сумки.

— Добро пожаловать, синьоры Сольяно, — дружелюбно улыбнулся портье, а потом вдруг принял серьезное выражение лица, прокашлялся и грустно сказал:

— Весть о кончине синьора Сольяно добралась и до нас. Позвольте мне выразить соболезнования от лица всего персонала.

— Благодарю, — величаво кивнула Маргарита.

— Дирекция отеля забронировала для синьор наш лучший люкс, по цене стандартного номера, который всегда заказывал дон Сольяно, — уточнил старательный портье.