— Вон то возвышение вроде подножия трона — ориентир номер один, — он ткнул рукой в некий низкий пьедестал со ступенями, на котором сквозь мусор и паутину и в самом деле виднелось что-то похожее.
Затем он ещё и ещё раз прошёлся вниманием по сторонам, не упуская ни одной мелочи и упрямо разбираясь с каждым сомнительным местом. Отметил два скопления костей и мусора, в которые влезать категорически возбранялось — только ещё магических ожогов одной остроухой красотке и не хватало...
— Между второй и третьей колонной от ориентира, что-то замуровано в стене. Вон там, между пятой и шестой, гномья секира в груде скелетов, попробуй вытащить. А вот то, что за троном, в последнюю очередь, — прошептал парень, разобравшись в мельтешении цветных пятен. — Мелочёвку я подберу сам.
Немного оживившаясяя эльфка заметила, что она сначала все отмеченные места осмотрит-прикинет, а потом уж примется и действовать со всей возможною резвостью.
Отзвуки голосов плодились и множились, летали где-то в темноте под сводом, и оттого казалось, что там проплывают величественные невидимые птицы.
— Добро, если будут сомнения или потребуется помощь, скажешь. Но местечко и впрямь жутковатое, — Ридд присмотрелся к ощерившемуся скрюченному скелету, прямо сквозь ребристую грудину которого торчало проржавевшее копьё, а потом окликнул сержанта. — Что там, Питт?
Тот отозвался в том духе, что вблизи пока тихо, но внизу шум и потрескивание вроде усилились.
— Мы приступаем, — ответил Ридд, краем глаза приметив кивок высунувшейся из-за колонны эльфки. — Не подведи, дружище — лучше бросить добычу тут, чем оплошать и попасть на закуску к... этим.
Нет, этот скелет определённо на что-то напрашивается! Но парень не стал пинать его, а осторожно зашёл сзади и издали, кончиком посоха прижал к каменному полу неестественно вывернутую руку покойника. Сторожившая тут гнилостно-зелёная змея заметалась встревоженно, костяные пальцы задёргались — но нарушителя покоя они так и не обнаружили. А Ридд с ухмылкой подвинул к себе потускневший кинжал — почти такой же, как у Меаны.
— Если б всё так просто и дальше оказалось, — выдохнул он с облегчением, когда первая добыча оказалась заключена в кожаный чехол.
Но дальше оказалось несколько э-э... не так просто. Ридд уже проклинал тот день и тот час, когда полез в эти светом проклятые катакомбы — балансировать на одной ноге меж двух скелетов и пытаться клещами вытащить над собой глубоко засевший в каменной колонне арбалетный болт оказалось совсем, совсем непросто, доложу я вам!
Царапанье и шорох со стороны Меаны прекратилось, и из-за груды каких-то белых камней показалась её припорошенная пылью мордашка. Но Ридд и не подумал встревожиться — эльфка просто-таки лучилась довольством и даже счастьем.
— Гномий арбалет, семизарядный! — торжественным шёпотом заявила она и продемонстрировала что-то несуразно-разлапистое, краями втиснутое в кожаные чехлы.
Во какие дела... Ридд никогда не слыхал ни о чём подобном, но возмущаться, понятное дело, не стал. Его добыча оказалась скромнее — кинжал и три арбалетных болта. А сам он стоял возле груды скелетов, даже в посмертии не возжелавших разжать стиснутые не глотках врагов ладони, и сосредоточенно размышлял — удастся ли вытащить вон то неистово полыхнувшее навстречу копейное навершие? И не вцепятся ли разобиженные мертвяки в него самого?
Эльфка уже лежала возле следов другой чудовищной гекатомбы и, прикусив губку от усердия, извлекала оттуда примеченную Риддом секиру. Боевая, двухлезвийная, гномья — в ближнем бою страшнее оружия, пожалуй, и нет... наблюдать за эльфкой оказалось одно удовольствие — она проворно распутала что могла, а освободившемуся и жадно зашарившему по сторонам проклятью подсунула подобранный череп. Остроумно... сбитое с толку чародейство утащило свою добычу и принялось жадно обгладывать и без того мёртвую кость — и тут-то торжествующая Меана клещами утянула оставленное без присмотра оружие.
— Помоги, одной рукой не удерживаю!
И поспешивший на помощь парень без лишних слов заключил строптиво подрагивавшее оружие в чехлы.
— Теперь ты мне, — заметил он и вернулся к своей находке.
Теперь, в четыре руки, дело пошло живее. И через несколько минут торжествующая эльфка обрадованно закивала головой — навершие гномьего копья оказалось превыше всяких похвал. И пока Ридд возился с ещё одним найденным арбалетным болтом, Меана на цыпочках ускользнула за условно названное тронным возвышение.
Появилась она оттуда нескоро, и вся какая-то грустная.
— Я там расчистила что могла, мастер Ридд. Гробница, саркофаг — но такой, что страшно и тревожить. Ощущение такое, будто тронь — и свод рухнет.
Ого! Ридд наконец справился с последней находкой и кое-как размазал по лицу смешанный с пылью пот. А вот непрост он, хлебушек расхитителей гробниц...
Он стоял и стоял, не в силах отвести глаз и унять дрожь в коленях. Ещё никогда подобная картина не встречалась его взгляду — да что там, не фигурировала даже в самых смелых мечтах! Ибо перед ним на крышке саркофага виднелись высеченные в камне скрещенные молот и секира — знак одного из древних подземных королей. И такой силой даже сейчас веяло от гробницы, что на голове сами собой шевелились грязные, пропотелые волосы.
— Рискнём? — еле слышно выдохнула не менее парня впечатлённая эльфка. Она вцепилась в парня как в единственную надёжную сейчас защиту и словно в ознобе вся тряслась не мелкой, а очень даже крупной дрожью.
— Такие находки бывают только раз в жизни, — Ридд опомнился и деловито обошёл богато украшенный затейливой каменной резьбой пьедестал, а потом только покачал головой. — И попробуй докажи мне, что она случайна сейчас, на пороге смутных времён...
Меана мелко закивала и суетливо бросилась помогать. Тихо переругиваясь, они вдвоём расчистили шов под крышкой, из-под которого в щели сочился ослепительный свет. Но когда они попытались приподнять её, оказалось, что это им не под силу.
— Смени Питта, если всё спокойно. Его медвежья сила сейчас будет очень кстати, — Ридд оставил эти безнадёжные попытки и пожал плечами.
Легконогая эльфка бесшумно умчалась прочь, на ходу безо всякого успеха выдирая из словно потускневших прядей паутину и сор. А Ридд положил ладони на еле заметно гудящий от сокрытой мощи камень и с горечью думал, что при живом короле в подземной крепости навряд ли смогли произойти всякие безобразия. Уж этот был из настоящих, матёрых — не то что некоторые самозванцы из числа земных монархов...
— Внизу уже всё бурлит, но пока к нам не подымается, — Питт вынырнул из-за тронного возвышения, беспечно шагая по хрустящему мусором полу, и остановился в изумлении. — Ничего себе! Я думал, та остроухая пошутила... командуй, Ридд.
Кое-как удалось вбить в щель клин и завести туда кусок троса. Сержант взабрался на пару стороживших у изголовья искусно высеченных каменных медведей и вот так, широко раздвинув ноги, поплевал на ладони и ухватился за уже завязанные петли.
Со звоном натянулся трос из лучших волокон, пропитанный льняным маслом и заклятьями так, что едва не светился. Напряглись могучие мускулы парня, уже выбрав слабину на себя. В левом медведе что-то захрустело, но всё же зверь даже в каменной ипостаси не подкачал — крышка саркофага шевельнулась, чуть приподнялась, и Ридд быстро сунул в расширившуюся щель осколки камня.
— Передохни. Я почищу немного, а то ноги колдовством попечёшь, — буркнул он горой нависавшему над ним сержанту, и принялся кропотливо удалять так и полезшие наружу едкие испарения.
Пока Питт отдувался, парень успел обойти вокруг саркофага несколько раз, вновь и вновь придирчиво расчищая видные только ему места. С магией шутки плохи. Но если она круто замешана на старом проклятии, да ещё и на большой крови, то и вовсе осторожничать следует... и всё же, слепая, лишённая направляющей силы стихия не сумела навредить сыну простой деревенской ведьмы и родовитого вельможи. Ридд безбоязненно растирал её меж ладоней, отщипывая понемногу обжигающее кожу гнилостное сияние, а затем брезгливо стряхивал в сторону — и тогда Питт наверху принимался громче ворчать.
— Давай ещё чуть... ещё, — Ридд подложил ещё несколько осколков, вновь всё пристально осмотрел и едва не вынюхал.
С висков и кончика носа уже лил пот ручьём, но ведь никто и не обещал, что будет просто! Спасибо хоть, что вон те два медведя, задуманные как хранители покоя древнего короля, не ожили. То ли испортились со временем, то ли истощилась напитавшая их магия...
— Теперь сдвигай в сторону, но будь готов в любой миг бросить всё и отпрыгнуть. Мне твоя задница дороже любых сокровищ.
Питт с самой гнусной ухмылочкой, каковую только и мог изобразить, заметил в ответ, чтоб кое-кто лучше эльфячьими попками интересовался, и снова ухватился за трос. Наверное, в роду у этого здоровяка таки имелись те самые исполины прошлого, которые некогда весь мир на плечах держали — с одним молодецким ыыых! неподъёмная каменная крышка разом отъехала в сторону.
— Нет, темнота и всё, — ответил даже и не подумавший отпрыгнуть Питт со своей высоты и осторожно размял руки.
В самом деле, внутри саркофага вместо ожидавшегося скелета той или иной степени упокоенности обнаружилась пустота и темнота. Но и не та пустота, при виде которой сердце парня разочарованно сжалось.
Внутренность каменного саркофага оказалась лишь входом куда-то вниз, в непроглядную черноту.
Глава 11. Под горой
— Матушка моя, вы не поведаете мне, отчего у моего кузнеца глаза такие же круглые и большие, как монета в пять цехинов? — барон Шарто улыбнулся в последний раз мигнувшему меж деревьями солнцу и обернулся с балкона в будуар матери.
День выдался — и врагу не пожелаешь! Как только троица авантюристов покинула замок, наутро вдруг стали наваливаться словно сами собою какие-то мелкие, но тем не менее совершенно неотложные неприятности. И не привыкший откладывать дела на завтра барон сам не заметил, как оказался втянут в такую круговерть забот и хлопот, что до вечера так и не выбрался за пределы замка. Не раз и не два хотелось взвыть с досады и послать все эти треволнения туда, где им и было самое место (не при детях будь сказано) вместе с врагом рода человеческого, не иначе как самолично организовавшим барону всемерные пакости. Но вечер всё же милосердно избавил его от суеты — в тот час, когда уже хотелось кого-нибудь маленько пришибить, вдруг оказалось, что все дела наконец сделаны...
— Не сейчас, сын мой, потерпите. Всё, можно входить, — матушка с утра шушукалась и пререкалась с кузнецом, едва не согрешив в конце концов гневом и не отправив того на конюшни для порки.
А потом весь день провела в своём будуаре, запершись изнутри, что само по себе было делом неслыханным! И лишь сейчас, когда солнце уже почти село, а небо приобрело ту глубокую синеву, неумолимо напоминавшую о приближении ночи, впустила полноправного барона в свои покои... но выгнала на балкон, а свою таинственную работу свернула и накрыла холстиной.
Одаривая мать дежурным поцелуем в щёку, молодой дворянин с удивлением обнаружил, что от госпожи баронессы просто-таки неприлично несёт железной окалиной и льняным маслом — запахами, куда более приличествующими оружейнику или кузнецу. Но поперхнувшись изумлением и осуждающе покачав головой, сын всё же не стал высказывать своего неодобрения и вполне резонно предположил, что раз матушке хочется сделать некий сюрприз — пусть её. Он ногой подвинул к себе низенькое мягкое кресло без спинки и наконец-то сегодня сел... ох, как же порой мало надо для счастья!
— Сын мой, я вижу — вы сегодня весь день тоже по хозяйству хлопотали? Похвально, весьма похвально.
Поскольку пространные рассуждения о предосудительных нравах и безделии нынешней молодёжи оказывались одной из любимых тем госпожи баронессы, на которые она могла распространяться (если не сказать ворчать) сутками напролёт, то не на шутку встревожившийся по сему поводу сын предпринял отчаянные усилия, чтобы сменить тему.
— Маменька, а вы не забыли, что завтра у вас почтовый день?
Баронесса куда больше любила чесать со служанками или дочерью язычком, безжалостно перемывая косточки кому попадётся (не забывая и хозяйские хлопоты), потому на лицо её выплыло несколько э-э... кислое выражение. Писать письма такая морока! Гораздо труднее, чем вышивать эльфийским крестиком или даже делать угольным карандашом наброски в этюднике. То неправильные глаголы не спрягаются так, как надо, то приходится лезть в словарь, а то, к тайному своему стыду, и вовсе менять фразы, обходя скользкие места.
— И что, сын мой? — с нескрываемым подозрением поинтересовалась госпожа баронесса, устраиваясь поудобнее в своём любимом кресле. Но даже в этом мягком и удобном сооружении она возвышалась прямо и несокрушимо, словно на троне. И барон Шарто вдруг поймал себя на мысли, что и в аду маменька будет сидеть на раскалённой сковороде так же чинно — и при том хохотать в морды обескураженным её выдержкой демонам...
— Мне нужно от вас, матушка, послание. Особое и необычное послание. Нечто очень важное или даже полезное, что следовало бы узнать нашему соседу-чернокнижнику — но чтобы обязательно последовал ответ.
Формально владение колдуном соседними землями выглядело целиком законным — за некие уже забывшиеся за давностью лет заслуги их ему пожаловал кто-то из августейших повелителей королевства. И даже в баронстве Шарто он дважды появлялся на памяти барона — первый раз чтобы удостовериться лично и пресечь слухи, будто отец отошёл не просто так, а с помощью... А второй раз на церемонии законного вступления в баронский титул уже сына. Но, те оба раза вспоминать что-то не хотелось — чернокнижник и впрямь оказался неприятным типом.
— Что ж, это устроить не так трудно, сын мой, — матушка размышляла недолго и наконец подняла взгляд. — Тот проходимец Ридд как-то обмолвился, что последнее время в подземных сооружениях на ваших землях возросло количество... не к ночи будь помянутых.
Барон понимающе и благодарно кивнул — озабоченность или даже просьба о совете в таком деле выглядели бы очень даже естественно. И если послать с письмом Ридда, то как гонец он будет неприкосновенным. А там уж его забота, сумеет ли он договориться с чёрным магом об учёбе. Главное, что потом к самому барону Шарто или обретавшимся на его землях волшебникам претензий не будет ни малейших!
— Вы просто кладезь премудрости, маменька — что б я без вас делал? — барон наполовину в шутку, наполовину всерьёз, сидя изобразил весьма любезный поклон, чем немало потешил баронессу, выполнявшую требования этикета куда ревностнее, нежели молитвы и посты в Храмах.
Через раскрытую балконную дверь в полутёмный уже будуар влетел трепещущий живой огонёк. Маленькая феечка приветливо помахала хозяевам крохотным золотым ведёрком, а затем устремилась к подсвечнику. Раз, другой она атаковала навершие свечи, ударяясь о него в маленькой ярости — пока с сизым дымком та наконец не занялась. А малышка с любопытством обследовала пустые чарки на столике и с нескрываемым разочарованием упорхнула прочь.
