Нахимов очень заинтересовался моими взглядами на подвиги Тучкова-четвертого, генерала Раевского в сражении у Салтановки, и тем, что тело генерала Кутайсова, так и не было найдено. Я попытался провести грань, между воодушевлением которое испытывают войска, ведомые в штыковую атаку любимым генералом и тем состоянием, которые солдаты и офицеры испытывают в случае его гибели. Первоначальный порыв отомстить врагу, в конечном счете оборачивается растерянностью людей оставшихся без руководства. Примеры из 'нашей реальности', когда полки атаковали германцев во главе со своими командирами, стали для адмирала новым словом в военной науке. Хотя никакой науки в том, чтобы возглавить в критический момент войска не было. Наука, начиналась с момента, когда генерал начинал думать, просчитывать действия противника, рассчитывать свои силы и направлять на критический участок ударный кулак.
В конце концов, Нахимов выгнал нас из комнаты, попросив дать возможность спокойно и обоснованно написать письма.
Андрей увлек меня на улицу. Севастопольская улица, именно Екатерининская, представляла собой довольно жалкое зрелище. Всего несколько домов не были повреждены артиллерийским огнем врагов. По моему беглому взгляду, во всем городе неповрежденных домов было не более трех десятков.
Сегодня, правда, осадные батареи молчат с самого утра, видимо вчерашний 'урок', союзники вполне поняли. На каждый их выстрел, найдется 'шрапнельный град', прореживающий расчеты артиллеристов. Адмирал по этому поводу сказал, что давненько он не ощущал такой тишины. Нет не только артиллерийских выстрелов, нет даже ружейного огня. Такое впечатление, что осаждающие Севастополь союзники, притихли, и готовят какую-то каверзу.
Андрей после разговора с адмиралом, стал в шутку именовать меня майором. Потом припомнил и рассказ Чехова 'Отменили'.
Глава 21. Черная речка (подготовка декораций).
Батальон штабс-капитана Логинова окопался основательно. Командир батальона не признавал выполнения распоряжений наполовину. Если есть приказ, значит, окопы и траншеи должны быть полного профиля, если понадобятся ходы сообщения, они должны быть отрыты так, чтобы никакая скотина со стороны противника их не увидела.
Пока была на позициях батарея гаубиц, штабс-капитан, строил оборону с тем расчетом,
чтобы никто не смог подобраться к позициям артиллеристов. С востока, юга и запада, все было перекрыто позициями его трех рот. Четвертая была в резерве, готовая прийти на помощь с угрожающего направления.
Подпоручик Шевелев, находившийся при радиостанции, передал приказ полковника Ларионова, и артиллеристы начали готовиться к маршу на Севастополь. Батальон оставался без шестнадцатой роты, без запасов продовольствия, без четкой задачи.
После того, как батарея ушла в Севастополь в сопровождении роты, штабс-капитан чувствовал себя обворованным. Украли роту! Можно сказать из под носа увели! Связисты, правда, оставались на месте. Запрос по поводу довольствия, принес невнятный ответ о трудностях снабжения.
Логинов плюнул 'Опять снова-здорово! Чем хочешь, тем и корми солдат. Придется заняться самоснабжением'. Озадачив связистов, Логинов стал ждать ответа, прикидывая свои возможные действия. Приняв решение, штабс-капитан кликнул ординарца:
— Кузнецов!
— Я, Ваше благородие!
— Позови ко мне командиров рот, одна нога здесь, другая там! И поручика Нестерова позови.
— Слушаюсь!
Ординарец убежал выполнять приказание, а Логинов стал ждать прихода офицеров, прохаживаясь по окопу и напевая себе под нос песенку, что всегда у него проявлялось при крайней задумчивости.
Верь и надейся — Русь безопасна!
Русского войска сила крепка!
— Господин штабс-капитан! Депеша из Севастополя!
Не ожидая ничего хорошего из сообщения, Логинов чисто машинально спросил:
— Ну, чем нас порадуют?
— Сообщают, что в лагере союзников началось движение к Черной речке. По всей видимости, они будут пытаться выйти к Северной стороне.
— Какими силами?
Державший бланк телеграммы унтер-офицер связист, растерянно произнес:
— Об этом ничего...
— Как всегда! Штабные предупреждают! Дай телеграмму!
— Слушаюсь!
— Так, о продовольствии молчок, враги идут, задача не допустить, предпринять все меры... Да, что они там, с ума посходили?! У меня всего три роты, а предлагают воевать с корпусом, а то и не одним! Хоть бы роту вернули!
Штабс-капитан горестно задумался. Вспомнив вчерашний разговор с подполковником Марковым, опять почувствовал раздражение. "Выделить для сопровождения батареи шестнадцатую роту. Хотелось бы, чтобы в такой момент в батальоне было шестнадцать рот вместо четырех, а так только номера у них большие: тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая. Шестнадцатую украли! Можно подумать она у него лишняя была! Тьфу!"
В это время пришли командиры оставшихся в его подчинении рот и чуть позже подошел батальонный адъютант.
— Господа, хотел я собрать вас для обсуждения вопроса снабжения, да вот поручик Шевелев депешу с этим умником прислал, обрадовал.
Офицеры, вымуштрованные штабс-капитаном, ждали продолжения и оно последовало.
— Унтер-офицер, свободен!
— Слушаюсь! — гонец развернулся через левое плечо и исчез.
— Идут на нас, то ли два корпуса, то ли один, начальство само не знает толком.
— Это даже не смешно! Как раз утром ушла батарея!
— С орудиями мы хоть против кого бы продержались, а помощь будет?
— 'Сикурсу' не обещают, продовольствия не посылают, воюйте!
— А, что господа, ведь им придется Черную речку форсировать? Отрыть окопы, напротив трактирного моста, пулеметы поставить и никто не пройдет, можно еще и дать им переправиться, а потом и положить.— высказал предположение командир тринадцатой роты подпоручик Воскресенский.
— Идут-то они с обозом? — предположил поручик Носов, командир пятнадцатой роты.
Лица офицеров оживились. Перспектива сидеть на голодном пайке никого не радовала.
— Предлагаете поручик выйти на большую дорогу и кистенем помахать?
— Да что-то вроде того. Раз свои не хотят, так пусть враги кормят.
— Давайте господа, обсудим предложение нашего 'атамана Кудеяра'.
Демократично сказал командир батальона, но никого не обманул. Все прекрасно знали, что решения штабс-капитан принимал единолично.
* * *
Штабс-капитан Логинов Анатолий Михайлович, в статской жизни инспектор классов частной гимназии господина Перепелкина в городе Иркутске, происходил из семьи ссыльного студента, привлеченного по делу петрашевцев. Отца его, Михаила Дмитриевича, не отдали в солдаты и, слава Богу, не вывели на Семеновский плац. Ему просто дали несколько лет поселения в Восточной Сибири. Определили срок наказания в виде ссылки на три года, кстати, при императоре Александре Освободителе, так что командир батальона совершенно справедливо считал, что если попадет в Петербург, то сможет лицезреть собственного papa , в достаточно нежном возрасте.
Михаил Дмитриевич в Сибири устроился репетитором, а потом и домашним учителем у детей вице-губернатора Восточной Сибири генерал-майора Кишинского Лаврентия Семеновича, который был ветераном Крымской кампании Восточной войны. Он участвовал в Альминском и Инкерманском сражениях, командовал артиллерией отряда генерала Липранди в сражении у Черной речки.
Нравы в Сибирском наместничестве были довольно простые, в домах губернатора и вице-губернатора собиралось довольно пестрое общество. Там можно было встретить чиновников из ссыльных, бывших польских повстанцев, командированных чиновников из Петербурга, сибирских купцов, промышленников, офицеров гарнизонных батальонов. Приличное общество города Иркутска, сильно отличалось от Петербургского света. Образованных людей в Сибири было крайне мало, поэтому там не особенно обращали внимание на то, по какой причине человек переселился из Центральной России. На первый план выходили его деловые качества и его полезность в деле освоения бескрайних земель.
Отец Анатолия Михайловича так и осел в Сибири. Женился на дочери мелкого чиновника. Стал служить, постепенно набирая 'вес' в департаменте народного образования. Войну четырнадцатого года статский советник Михаил Дмитриевич Логинов уже не застал, умер в девятьсот четвертом, на шестьдесят первом году жизни. Успел воспитать и направить на путь служения народному просвещению своих трех сыновей. Анатолий запомнил отца таким, каким он стал уже к тридцати пяти годам. Отец был веселым человеком, любил мать, любил своих детей, любил службу. Михаил Дмитриевич, давно избавился от юношеского максимализма, желания изменить все сразу и сейчас, приведшего его в Сибирь. Постоянно разговаривая с сыновьями, он пытался вложить им в сознание мысли о том, что нельзя добиться изменения жизни общества резкими, одномоментными движениями.
'Только постепенное движение, изменения всего уклада жизни русского общества, просвещение народа, приведет к благоденствию. Первейшая задача человека образованного, передать свои знания людям. Лучший путь для этого, стать учителем!'. Слова отца упали на благодатную почву. Три брата стали учителями, поддерживая традиции семьи.
В четырнадцатом году Анатолий Логинов, прапорщик запаса, был призван на службу Царю и Отечеству. Попал служить он во второочередную дивизию, формировавшуюся в Саратове.
Ополченческая дивизия, направленная на фронт во время несчастного Горлицкого прорыва, понесла очень большие потери. Она буквально таяла под огнем тяжелых орудий врага. Прапорщик Логинов, чудом оставшийся в живых в то время, когда жизнь офицера на фронте измерялась даже не неделями, а днями, зачастую часами, выжил под ураганным артиллерийским огнем австро-германцев.
Мало того, что выжил, людей сберег и при удачной контратаке, рота его захватила два германских орудия. Прапорщик Логинов, согласно статуту получил Георгиевский орден.
Императорский орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия, позволил ему получить следующий чин. Подпоручик Логинов во время тяжелых боев при отступлении третьей армии генерала Радко-Дмитриева, как имеющий старшинство в чине среди немногочисленных живых субалтернов, возглавил батальон, потерявший почти всех офицеров. 'Старший прапорщик в четвертом батальоне' — так называли его в шутку уцелевшие офицеры полка.
Батальон дрался удачно, потери в нем были существенно ниже, чем средние по полку. В тяжелом арьергардном бою батальон, оставленный в прикрытие отхода дивизии на новые позиции, должен был погибнуть, но вместо этого, хотя и понеся потери, солдаты подпоручика Логинова вышли из боя победителями, нанесли германцам тяжелые потери, задержали их наступление, вынесли раненных, не оставив их на милость германцев. Подвиг подпоручика вполне оценили, и он через производство получил чин штабс-капитана.
Редчайший случай для императорской армии! Чтобы прапорщик запаса сделал такую карьеру!? Впрочем, карьера окопного офицера ничуть не занимала Анатолия Михайловича. Жизнь находящихся в его подчинении людей — вот, что заботило его постоянно. Питание такое, чтобы солдатский желудок 'не пел романсы'. Чтобы у солдат всегда было сухое, чистое белье, чтобы можно было вовремя помыться, чтобы, не дай Бог, не было у солдат вшей и разносимой ими 'окопной лихорадки', а тем паче тифа. Чтобы прапорщики, пришедшие с пополнением, не делали глупостей.
Сам изучавший методы и приемы жизни на фронте каждый день и каждый час, Логинов принуждал к этому и молодых офицеров. И сам он, и командир дивизии, уже не представляли, как можно перепоручить командование батальоном другому офицеру.
Нижние чины батальона Логинова, готовы были молиться на него. Кто справедлив и относится к солдатам так, как положено отцу-командиру? Логинов.
Кто ездил в полковые тылы и там орал так, что, ну почти было слышно в передовых окопах? Питание сразу улучшилось. Логинов.
Кто дал укорот прапорщику Арутеняну, что нельзя давать зуботычины нижним чинам? Опять Логинов!
Кто достал мыло для помывки после выхода из боев на переформировку? Фельдфебель Глухих? Хрен-та, штабс-капитан!
Командир батальона удачлив? Еще как! Единственный офицер в полку имеет 'Егория'. Людей в напрасную трату не дает, о пище заботится, да и вообще душа человек. И выругать и наказать может, а вот все равно хороший человек!
* * *
Батальон, сорванный с места командой Логинова, рыл окопы на новых позициях. Солдаты, конечно, ворчали, как всегда это делают люди, выполнившие очередную работу, а потом должные выполнять то же самое, но на другом месте. Отсутствие шестнадцатой роты, вызывало у командира батальона прямо-таки зубную боль. Он чувствовал, что у него не хватает одной руки. Его обокрали и вот теперь, у него будут проблемы из-за отсутствия этих двухсот человек.
Местность у Черной речки, там, где предлагал 'помахать кистенем', командир тринадцатой роты подпоручик Воскресенский, штабс-капитан осмотрел лично. Сейчас, в сгущавшихся сумерках, мгновенно, как это бывает на юге, переходящих в ночь, нижние чины готовили позиции.
Шанцевого инструмента было достаточно. Со времен генерала Скобелева, при каждой роте имелся его носимый запас: лопаты, кирки, топоры и ломы. Со времен Белого генерала появились малые саперные лопатки у каждого нижнего чина. Но вот ротный запас, возимый теперь на повозке, никуда не делся и теперь имел весьма важную роль в рытье окопов. Только русская пехота могла заменять саперов в подготовке позиций, артиллерию в интенсивности огня, да чего уж там, могла и кавалерию заменить в преодолении расстояний.
Генерал Скобелев учил свои войска таким образом, что 'тридцать верст перехода — это приятно, шестьдесят — уже неприятно, семьдесят пять — тяжело, сто верст в сутки — это крайность!'. Слова Белого генерала, еще не совсем были забыты.
Батальону пришлось пройти всего пять верст, прежде чем ротные командиры развели людей, указав где и что копать. Руководствуясь депешами, которые ему периодически передавал подпоручик Шевелев, Логинов вполне представлял, каким силам ему придется противостоять со своими шестьюстами штыками и двумя пулеметами. Поминая 'ласковым и незлобивым' словом командира полка, который отобрал у него четвертую роту, увел в Севастополь гаубичную батарею, а теперь предлагает воевать чуть не со всей союзной армией, штабс-капитан, командир четвертого батальона 485-го Еланского полка, волею судеб ставшего в одночасье Отдельной Сибирской стрелковой бригадой, готовился к бою.
Сведения, переданные этим умником, генерального штаба полковником Ларионовым были скупыми и обрывочными. Но они свидетельствовали о том, что предстоит выдержать бой с объединенными силами союзников. Численность войск противника, те, кто был в Севастополе (им виднее!), оценивали в двадцать, двадцать пять тысяч человек. Хорошо хоть предупредили! Штабс-капитан Логинов уже наверное знал, что в состав войск противника, входят французские войска, перемещающиеся с левого фланга осадной армии на правый, турки вышедшие из своего лагеря и тоже подтягивающиеся к Федюхиным высотам, и вроде бы итальянцы, сменившие расположение на горе Гасфорта, на правый фланг французского лагеря.
