Время Крылатых. Часть первая. Серый холм

— Подойди, Рох. — прохрипел Ягморт, — Пусти его, Урнала.

— Не долго. — предупредила коза.

В широкой волчьей груди что-то сипело и клокотало при каждом вдохе, рвалось наружу с кашлем и кровавыми пузырями из ноздрей и пасти.

Рохом протянул ладонь и коснулся его горячего носа. Волк оттолкнул руку барса.

— Отлежусь... — прохрипел он, — И отведу вас в Хортаг. Бывало хуже...

— Ты убил унгала? Один?

Волк ответил не сразу. Было видно, что даже дыхание даётся ему с трудом.

— Когда... бахнула бочка Оррия... — Ягморт сплюнул на песок густой кровяной сгусток и медленно с хрипом вздохнул, — Унгал вышиб меня из ямы... да так, что... до самого обрыва летел... Если б не Хаар... пировал бы в Хорте... с отцом.

Ягморт замолчал и некоторое время сидел не двигаясь, прижав кулак к груди.

— Тебя... землёй завалило. Аарда... и вовсе бы размазало... повезло.

Отдышавшись волк продолжил.

— Хаар гадину удачно порезала. То ли жилу рассекла, то ли...

Ягморт выхаркал на песок ещё одну алую кляксу.

— Я... хорошо топор не выронил. — он коснулся лежащего у него поперёк коленей оружия, лезвие и обух которого были густо заляпаны чёрным, — Когда Хаар свалилась с унгала, я его добил.

Волк протянул барсу руку.

— Помоги встать.

Тяжело опираясь на плечо Рохома, Ягморт со стоном выпрямился. К ним тут же подскочили полуголый, перемазанный глиной Аард и взъерошенная росомаха

— Ты цела? — удивился барс.

Росомаха показала Рохому разбитый локоть и здоровенную шишку на темени, затем вспомнив что-то важное, заковыляла к Серому холму.

— Куда ты?

— Ишь, поскакала... — заметил Аард, — Тащит что-то.

Приковыляв обратно, росомаха бросила Ягморту к ногам потёртый кожаный мешок с грязной белой нашивкой на лямке и вопросительно посмотрела на волка.

— Это Айна мешок, волчара? — заинтересовался джейран.

Ягморт не ответил.

Распустив стягивающую горловину тесьму, волк сунул нос в мешок, затем вынул два плотных холщовых свёртка, флягу, деревянный короб и пару тёплых чукашей на заячьем меху.

Чукаши тут же ухватила Хаар. В свёртках оказалась одежда: вязаный салакаш и кожаная хурка. В коробе — с десяток рыболовных крючков и два поплавка из крашеного гусиного пера.

Джейран откупорил флягу, понюхал...

— Вода.

Ягморт отобрал у него флягу, повертел в руках и осторожно вылил воду на землю.

Что-то тяжёлое упало к его ногам.

Ягморт медленно, держась за раненый бок, наклонился и подобрал выпавший из фляги продолговатый чёрный предмет, величиной с большой палец.

— Что это?

Волк с любопытством вертел находку в руках. Короткий восьмигранный слиток чёрного металла был холоден, будто год пролежал на дне колодца.

— Что это?

Ягморт вынул нож. Острое закалённое лезвие с трудом сняло матовую чёрную окалину, обнажив серую, похожую на полированный гранит поверхность. Обнажив лишь на мгновение. На свободной от окалины поверхности заиграла окисная плёнка.

— Что это такое?

— Можно?

Тяжёлый слиток был обжигающе холоден. Рохом изо всех сил стиснул его в кулаке, но так и не смог согреть. Очень скоро ладонь начала неметь.

— Они тебе это несли, волчара?

Ягморт пристально посмотрел на джейрана.

— Ты помнишь Курнуба? — спросил волк.

— Конечно. — фыркнул Аард, — он живёт где-то на плато Орфа. Или жил... А что?

Волк убрал странный слиток в рукавицу и спрятал её в свой мешок.

— Если подобная вещь появилась в Хортаге, это означает, что принёс её Курнуб. А в последнее время, мой брат...

Ягморт усмехнулся и яростно потёр шею, будто она затекла.

— Я хочу чтобы всё то, что находит Курнуб, у Курнуба и оставалось.

— Кто такой этот Курнуб?

Ягморт не ответил.

Аард поймал Рохома за рукав.

— Идём.

— Куда?

— Поможешь.

Джейран привёл его к мёртвому унгалу. Простучав рукоятью ятагана костяные пластины, покрывавшие тушу, Аард попытался оторвать одну из них.

Рохом сжал правую кисть в кулак. Болезненное покалывание, охватившее руку до локтя, постепенно отпускало.

— Откуда... — он запнулся, пытаясь подобрать слово — это?

— Известно, откуда, — джейран оставил безуспешную попытку оторвать пластину и вновь взялся за ятаган, — с плато Орфа. Ловцы много чего интересного там находят.

— Зачем?

— На обмен. Вон, Хангар Чёрный, брат волчары, за иную диковину может и меч подарить. Во гадость, а?

Последнее относилось к унгалу и его неподдающейся броне.

— Если про Ловцов хочешь узнать, то тебе к Карраху. Он тоже на плато промышлял, правда, глубоко не лез.

— Глубоко?

— Ну, в колодцы, Рох.

— В колодцы?

Джейран сочувственно склонил голову и внимательно всмотрелся в барса.

— А хорошо тебя шмякнуло. Голова кружится?

— Ракана, полюбуйся! — подала голос снежная коза, — Я-то гадаю, чем завоняло, а это рогулька наша урода пластает! Рох, дай ему в лоб!

— Аард, ты же потом в котелок этими руками полезешь! — возмутилась пума.

Рохом схватил джейрана за руку и потащил прочь от туши.

— Вот пакость. — ворчал Аард далеко обходя рычащую на него росомаху, — И взять с гадины нечего.

— А чего ты хотел? Мяса? — усмехнулся барс, — Ты ж мясо не ешь.

Рохом остановился. Навалилась слабость и к горлу опять подкатила тошнота.

— Какая броня! Стрела с десяти шагов не берёт. — продолжал восхищаться унгалом джейран, — Щит бы сделал. Ты чего, Рох?

— Ничего. Ты Мриту давно видел?

— Да они с Айном и шакалом в лагере остались, вроде. А что?

* * *

Пожар дополз до сырой заболоченной низины и почти угас, но дым...

— Говорил, осторожно с бочками. — злился шакал, отчаянно чихая и растирая кулаком слезящиеся глаза.

— Где ты этому колдовству научился? — перебила его Мрита.

— В усаре. Сунаф наш любил почудить. Вечно у него, то бахнет, то завоняет чего, хоть из крепости беги. Бочки, это ещё ничего, это просто...

— Научишь?

Шакал подозрительно покосился на Мриту.

— Не-а! — отрезал он, — Мне такого не простят.

— Кто не простит? — заинтересовался Каррах, — Ловцы, поди?

— А крысоедам из Рамира это вообще ни к чему. — поняв, что сболтнул лишнее, досадливо фыркнул шакал. Мрита яростно пихнула Оррия в бок. Тот поперхнулся и замолчал.

— Твоё счастье, что мы не в крепости!

— А то бы что?

— А то бы связал да отвёл к Калеху. Посмотрел бы чего стоит твоё колдовство.

— Вязалки коротковаты.

— Хватит! — не выдержала Мрита, встряхнула Оррия за загривок и отпихнула плечом Карраха собравшегося ухватить шакала зубами.

— А чего он? — огрызнулся Оррий, — Рамиром грозится ещё! Куда ни заявятся, после дерьма тараканьего не найдёшь! Вон как до Мигроса усары богато жили...

— Это ты-то богато жил? — перебил его Каррах.

— Я! — лязгнул зубами шакал, — Мой отец самого Коммала кормил. Он голорукий! Не то, что ваши зачуханные кашевары в Рамире...

— Голорукий? — удивилась Мрита.

— Лучшим поварам в усаре вытравливали шерсть на руках. Великого сунафа кормить это не наёмникам стряпать. Великий сунаф хлеб с волоснёй жрать не станет.

— Чего ж сбежал? — хмыкнул рысь.

Шакал фыркнул, и гордо задрав нос, прибавил шаг.

Рощу огонь не тронул. Старая протоптанная лиргами тропа свернула в знакомую Мрите кроличью балку. Сгоревший лес и затянутая едким дымом низина остались позади.

— Айн уже далеко, наверное. — Мриту уже начало раздражать злобное молчание Оррия.

— Конечно. Зачем ему в логово унгала лезть. — фыркнул шакал, — Я бы точно удрал. А ты, Каррах?

Рысь не ответил.

Каррах шёл сам. Лишь однажды, когда спускались к реке, Мрита попыталась поддержать его за плечи. Рысь так на неё посмотрел, что олениха убрала руки и больше помощь не предлагала.

Лагерь был пуст. Оррий с Каррахом, не глядя друг на друга, терпеливо дождались, пока олениха разберёт и спрячет навес, забросает дёрном кострище.

— Неси. — Мрита сунула шакалу скатку с двумя плащами и пустой котелок. — К Серому холму напрямик пойдём?

— Лучше через меловой холм. — ответил Каррах, — Если чего, легче смыться.

В промоине они наткнулись на мёртвого рябого.

Рысь пинком перевернул тело на спину. Крупный пожилой ликаон в кожаных доспехах, потрепанных сапогах и боевых рукавицах. Неподалёку валялась окованная железом дубина. Оскаленная пасть рябого была забита глиной. Из правой глазницы торчала надломленная стрела с чёрным оперением.

— Аард своё дело знает. — проворчал Каррах, нагнулся было обыскать труп, но вспомнив про руки озлился и рыкнул на Оррия.

— Чего встал? Обшарь мертвяка, может он с довеском каким.

Кроме старого сточенного ножа и медного колечка шакал ничего не нашёл. Нож Оррий оставил себе, а кольцо протянул Мрите, но та зашвырнула его далеко в кусты.

— И сапоги у него дрянь, и пожрать не припас. — рассуждал Оррий, едва поспевая за Мритой, — Значит где-то тайник с добром оставили.

— Или поиздержались до обносков, пока разбойничали. — предположил рысь, — Гляди-ка.

Мрита замерла. У её ног из земли торчала стрела.

— Вон ещё две. — заметила она, — Ох, надеюсь наши все живы. А если там рябые?

Олениха расчехлила секиру.

— Зубами грызть буду, пока не сдохну! — ворчал Каррах.

— После унгала и бочек... — Оррий с сомнением покачал головой, — Чую худо пришлось, и рябым и нашим. Шевелитесь уже!

На пригорок, из-за которого валил чёрный дым, побросав барахло, взлетели как на крыльях: Мрита с секирой, Оррий с камнем, готовые продать свои жизни как можно дороже. Сильно отставший Каррах отчаянно бранился где-то внизу, но олениха и шакал его не слышали.

— Вот же хвост поносный! — вырвалось у Оррия, когда он увидел развороченную, потемневшую от копоти макушку Серого холма.

— Это ты кому сказал?

Из-за валуна вышла мощная, белая как сугроб, снежная коза с короткой тяжёлой совней в руках.

— Рохом! — заметив барса облегчённо вздохнула Мрита, пряча оружие, и медленно на непослушных ногах, спускаясь к Серому холму, — Аард... Ягморт...

Но Рохом смотрел не на неё.

— Каррах. — выдавил он, — Ты...

Рысь неуклюже, боком съехал с обрыва, сделал несколько шагов и протянул Рохому замотанные бурым от крови тряпьём обрубки.

— Всё, что осталось от Карраха... — проворчал он и без сил повалился барсу под ноги.

Мрита неприкаянно бродила по развороченному унгалом берегу.

'Сейчас'. — думала олениха, — 'Нужно рассказать Ягморту о родстве с Аресом сейчас. Отряд из Хортага перебили, Фархад сбежал, наших четверо полегло, Каррах калека. Не отправит же он меня назад, когда...'

— Что ты топчешься? — внезапно обратил на неё внимание Ягморт.

— Арес — это мой брат. — тихо произнесла Мрита.

Ягморт, как ей показалось, не удивился, лишь пожал плечами.

— Вы, олени, все будто на одну морду, так почему бы и нет. Сразу чего не сказала? А, да... Фархад...

Помолчав, волк продолжил.

— Я хорошо помню Ареса. Надеюсь, он ещё жив?

Мрита кивнула.

— Позволь мне идти с вами в Хортаг. — выдавила она, — Арес тебя не подвёл. Не подведу и я.

Волк смерил её взглядом.

— А куда тебя девать. Не ралхам же на шкуру. Сперва хотел с Каррахом в Агосаре оставить... — он ощупал бок и оскалился, — Сама напросилась, потом не хнычь.

— Я не буду. — от волнения у Мриты вздыбился мех на загривке, — Правда.

Вынырнувший откуда-то Аард подмигнул ей и, дождавшись пока Ягморт отвернётся, протянул увесистый свёрток.

— На. Пригодится. Смотри, Хаар с Раканой не показывай, отберут. Не разворачивай здесь! — зашипел он, воровато озираясь, — Отойди вон, в низину. Заодно на унгала полюбуешься.

Унгалом Мрита 'любовалась' недолго и издалека. Убедившись, что на неё не смотрят, олениха с любопытством развернула подарок Аарда и тихо ахнула. Прикоснувшись, Мрита уже не хотела выпускать из рук ледяное звенящее кольчужное полотно. Кольчуга была длинной, до середины бёдер, собранная из паяных круглых воронёных колец. Кроме кольчуги в свёртке был толстый кожаный салакаш, тяжёлый кожаный со стальными пластинами шлем с подшлемником из волчьего меха и тёплая вязаная хурка. Услышав приближающиеся шаги, олениха быстро сгребла добро в свой мешок.

На краю обрыва появился Оррий. Махнув Мрите рукой, шакал принялся осторожно спускаться к воде.

— Видала? — хвастливо спросил он, и показал Мрите в руки длинный охотничий нож с рукоятью из рога косули, — Урнала подарила. Сказала, что если б не мои бочки...

Шакал ухмыльнулся и важно задрал нос.

— Мы все благодарны тебе, Оррий. И за бочки и за Карраха.

-Точно? — Оррий лукаво склонил голову, — И до Хортагских предгорий доведёте?

— Можем и до Хортага.

— Ну нет... — шакал огляделся по сторонам, — Каррах зол на меня. Решил, что я с Ловцами...

— Они же вроде как просто рыбу ловят. Что в этом плохого?

Шакал улыбнулся и покачал головой.

— Видела бы ты рыбу эту.

Наверху, у Серого холма кто-то, наверное Аард, протяжно засвистел.

— Идём скорее. — спохватился Оррий.

Горящий в овраге бурелом стал погребальным костром тем, кто нашёл свою смерть в битве с унгалом. От Короеда нашлись правое бедро и хвост. От Латры — правая рука с чудом сохранившимся витым серебряным браслетом. Павшую от стрелы Уларгу сожгли на отдельном костре, у подножия Серого холма. Полупереваренное месиво, исторгнутое издыхающим унгалом, наскоро забросали песком.

— Вот и сходил Короед в Хортаг. — вздохнул Аард, глядя на поднимающийся к небу дым, — А попал прямиком в Хорт. Да не один.

— Может и к лучшему, что не один. — отозвался сидящий рядом, на корточках, Каррах, — Не представляю Короеда без сестёр. Рохом, помоги встать.

Барс поднял Карраха за плечи и отвёл к реке.

— И я бы мог. — обернувшись, рысь бросил взгляд на густой серый дым, а затем, посмотрев на Рохома требовательно рявкнул:

— Только не говори, что Перк выжрал всю выпивку! А?

Барс промолчал. За его спиной, небо над Серым холмом прочертила горящая стрела.

Айн не обманул. Плот, надёжно привязанный и укрытый от чужих глаз в камышах, дожидался их в Слепом рукаве. Сам же гривистый волк исчез без следа.

Той же ночью река понесла их плот на север, к холодному морю. Сплавлялись трое суток. Всё это время Каррах носа не казал из палатки. Перк с неожиданной заботой таскал ему еду, выносил лохань, делал перевязки.

— Провожу вас до Агосары и всё. — сказал он как-то Рохому, — Каррах оклемается — отведу его в Рамир. Ягморт разрешил...

Рохом не ответил. Как оказалось, в бою от Перка немного пользы. Пускай лучше держится от Хортага подальше. Сам же барс был доволен. Хортаг — это вам не берлога пьянчуг, вроде Рамира.

Мрита ходила как поленом пришибленная. Олениха всё ещё до конца не верила, что Ягморт принял её в отряд. Она прилежно выполняла приказы, боясь, что волк передумает.

Сам же Ягморт был задумчив и мрачен не больше обычного.

Ракана постоянно о чём-то шепталась с застенчиво хихикающей гиеной.

Урнала, предвкушая скорую встречу с Агосарой, торжественно молчала и заботливо расчёсывала деревянным гребнем свою длинную белую шерсть, на плечах и шее.