Роман "Горький ветер свободы"

Что тут такого? Не лги сама себе. Данте находится под воздействием какого-то зелья. Ему нужна не ты. На твоём месте его бы устроила абсолютно любая. Но эта мысль, хлещущая по лицу почище пощёчины, — ещё полбеды. Намного хуже другое. Отдаться ему сейчас — значит воспользоваться его состоянием. Украсть то, что мне не принадлежит. Сделать то, чего он на самом деле совершенно не хочет. И чем я в таком случае лучше тех девиц, что подсунули ему это зелье? Выходит, что они сделали всю грязную работу, а я снимаю сливки?

Нет, нельзя поддаваться напору Данте и собственным чувствам. Ни в коем случае нельзя.

Но, с другой стороны... Ведь он же хочет меня на самом деле. Это очевидно. А раз так, разве в моём поступке будет что-то дурное? Сейчас нет тех сложностей и тяжёлых последствий, которые неизбежно возникли бы при других обстоятельствах. Назавтра Данте наверняка ничего не вспомнит. Этот случай никак не испортит наших отношений. Я не стану питать ложных, изнуряющих душу надежд. И, во всяком случае, сейчас он точно не смотрит на меня как на рабыню. Исключительно как на предмет страсти.

— Данте, ты же буквально сегодня пытался выставить меня вон из бани, — со стоном напомнила я, когда его губы в очередной раз блуждали по моей шее.

— Разве? — прошептал он, предпринимая попытку стянуть с меня платье. Я сопротивлялась. — Это потому что я чёртов идиот. А ты — красивая, обжигающая холодом льдина.

Льдина? Я даже невольно обиделась на такие слова. Да это он — настоящая глыба льда, именно таким было сравнение, которое пришло мне в голову, когда я впервые его увидела. Именно он начисто игнорировал меня как женщину все эти недели. И сейчас в нём тоже говорил всего лишь дурман. И именно поэтому я обязана его оттолкнуть. Было бы унизительно и бесчестно поступить по-другому...

И я перестала удерживать платье. Будь, что будет. Возможно, я тысячу раз пожалею об этом. Но не сейчас.

Данте шумно выдохнул, когда моё платье осталось лежать на полу. Его руки и губы заскользили по моему телу, не спрашивая мою точку зрения на этот счёт. Тело отзывалось почти что болью, захлёбываясь от нахлынувших на него ощущений. Я стянула с Данте камзол. Попыталась расстегнуть пуговицы его рубашки, но из-за его собственных действий сосредоточиться на этом было просто нереально. Пуговицы буквально выскальзывали из пальцев. Наконец, расстегнув всего две или три — на что, казалось, ушла целая вечность, — я вдруг сообразила, что можно обойтись и без этого процесса, после чего рывком стянула рубашку через голову. Данте — так и быть — на миг оторвался от моего тела, чтобы избавиться от рукавов, но его пальцы не удерживались на расстоянии от моей кожи ни секундой дольше.

— Подожди... — всё-таки прошептала я.

Но Данте и не думал ждать, а я и сама уже не понимала, зачем это говорю. Задыхаясь, принялась исследовать губами его собственную смуглую кожу. Перед глазами снова проскользнул короткий шрам. А потом Данте преодолел последний разделяющий нас барьер, и мир просто растворился.

Я зажмурилась, откидываясь назад и впуская его в себя. Вцепилась руками в его плечи, как в единственное, за что вообще стоило держаться в этом мире. Движения Данте были порывистыми и жадными, а потом он склонил ко мне голову и впился в губы так страстно, что я забыла о необходимости дышать.

Следуя неожиданному для самой себя порыву, оттолкнула его, развернула и, перекинув ногу, устроилась сверху. Он не возражал, только неслышно прошептал что-то одними губами. Разобрать слов я не могла, но это явно было нечто одобрительное. Он и вправду поспешил воспользоваться ситуацией, открывавшей ему много новых возможностей для ласк.

Потом я упала на диван рядом с Данте, даже не знаю, как уместившись на столь узком пространстве. Долго-долго лежала, не в силах унять безумно колотящееся сердце и частое дыхание.

Данте сразу уснул, я же спать и не думала. Сначала просто лежала, наслаждаясь собственными ощущениями и для полноты эмоций прижимаясь к его пылающей коже. Открыла глаза и довольно долго бездумно смотрела в потолок. Потом повернула голову и, прижимаясь щекой к диванной подушке, с нежностью посмотрела на спящего Данте. Он лежал на боку, положив руку под голову, ресницы едва заметно подрагивали, а губы были слегка приоткрыты. Я собиралась тихонько, чтобы не разбудить, поцеловать его, и тут сердце словно сжал ледяной кулак.

Он выглядел сейчас таким расслабленным, беззащитным и уязвимым. Он не отдавал себе отчёта в том, что происходит. А я этим воспользовалась.

Я с тихим стоном прикрыла глаза. Что же я натворила? Как бы сама отреагировала, если бы кто-то меня опоил, а Данте аналогичным образом воспользовался ситуацией? Кажется, теперь я никогда себе этого не прощу. И как я завтра утром посмотрю ему в глаза?

Я осторожно встала, подхватила платье и отошла ко второму дивану. Быстро и тщательно оделась, так, словно могла тем самым перечеркнуть всё, что успело произойти. Хотелось поскорее уйти и запереться в своих покоях, но... Личные переживания личными переживаниями, однако причина моего пребывания здесь никуда не делась. Айгуль и её рабыни по-прежнему находятся в армоне, и кто знает, вдруг они найдут способ пробраться сюда в эту ночь. Наверное, сейчас моё бдение меньше всего похоже на бескорыстную помощь, и от этого на душе становится совсем паршиво. Тем не менее, я сделаю то, что должна. То, что обещала.

Я села на диван и закрыла глаза. Обхватила плечи руками, будто от холода. Глупо было рассчитывать, что в моей жизни что-то наладится. В сущности, я осталась похороненной там, в Астароли. А здесь я — только обуза, и для других, и для себя. Данте, Данте, зря ты остановил того боцмана...

Из-под опущенной ресницы вытекла слеза.

А вскоре я погрузилась в дрёму.

Мы с Данте проснулись более-менее одновременно. Воспоминания о вчерашнем вечере нахлынули резко. Меня будто обухом ударили по голове. Сердце снова зачастило.

— Сандра?

Я подскочила, услышав голос Данте. Что-то он сейчас скажет?

— Что произошло вчера вечером?

Данте приподнялся на локте и отчаянно хмурил лоб.

— А ты не помнишь? — с замиранием сердца спросила я.

— Очень смутно, — признался он. — Помню, как мы ужинали, и как эта девица опрокинула бокал. Потом Ренцо рассказывал свои истории. А дальше всё как в тумане.

— Помнишь, как укололся заколкой Айгуль?

— Да.

— Это была не случайность. Она подстроила это, чтобы ввести тебе в кровь какое-то дурманящее средство.

— Вот, значит, как. — Данте приложил руки к вискам; видимо, у него болела голова. — Это многое объясняет.

— Мы с Ренцо предположили, что это было сделано умышленно, — продолжала я, — поэтому вывели тебя из гостиной под предлогом пожара.

— Да-да, припоминаю что-то подобное, — подтвердил Данте.

— Ну вот, — кивнула я, — а потом мы отвели тебя сюда.

— Вот этого я уже совсем не помню, — признался он. — А что потом?

Сердце забилось с удвоенной скоростью, руки вспотели.

— Ничего, — смалодушничала я. — Ты лёг на диван и почти сразу уснул. А я на всякий случай осталась здесь на дежурстве.

— И...всё? — спросил он, как-то странно хмурясь.

— Всё, — подтвердила я. Врать, так врать. — А что?

— Нет, не обращай внимания, — замотал головой он. — Видимо, мне просто приснился сон.

Я поспешила отвести глаза.

Глава 11

Полтора часа спустя состоялся совместный с гостьей завтрак. Я потратила это время на то, чтобы с грехом пополам привести себя в порядок после ночи, проведённой не слишком спокойно и не слишком комфортно. Кажется, мне это удалось весьма относительно; возможно, сказывалось подавленное состояние духа. А вот вошедший в гостиную Данте выглядел безупречно, так, словно вчерашним вечером не произошло ровным счётом ничего необычного. И даже гостеприимно улыбнулся Айгуль-ханум. Гостеприимно и, как мне показалось, проникновенно. Это заставило почувствовать неладное меня, но не гостью.

Вскоре к нам присоединился Ренцо, и мы приступили к завтраку. Сначала ничто не прерывало тишину, кроме стандартного в таких случаях звона посуды.

— Мои девушки ходили сегодня в южное крыло, — заметила как бы между делом Айгуль. — И не обнаружили там никаких следов пожара.

Она устремила на Данте недовольный взгляд, требуя объяснений.

Данте и бровью не повёл.

— Да, мои люди умеют быстро ликвидировать следы подобных происшествий, — сказал он. — И, между прочим, — он холодно улыбнулся, — у меня для вас подарок.

Губы Айгуль, несомненно решившей, что Данте избрал такой способ извиниться, тронула улыбка.

— Благодарю вас, дон Данте, — чинно произнесла она. — Это было совершенно необязательно.

— Ну почему же, я думаю, это совсем не лишнее, — возразил Данте, вручая ей коробочку.

Девушка поспешила откинуть крышку.

— Что это? — нахмурилась она.

— Коллекция заколок, — с небрежным видом произнёс Данте. — Обратите внимание: все они довольно острые. Вы ведь именно такие предпочитаете?

Теперь настала его очередь устремить на гостью весьма тяжёлый взгляд. Девушка закусила губу и промолчала.

— Погода сегодня чудесная, самая что ни на есть подходящая для дороги, — небрежно откинувшись на спинку стула, продолжил между тем Данте. — Солнечно и не слишком жарко. Надеюсь, ваш путь будет приятным.

Следующие две недели я провела в угрызениях совести. Периодически мне удавалось, путём приведения различных логических доводов, убедить себя, что ничего такого уж ужасного не произошло. Ненадолго это помогало, но вскоре совесть начинала давить с новой силой. Я даже стала подумывать о том, чтобы признаться Данте в случившемся — и будь что будет, но стыд в сочетании с инстинктом самосохранения не позволяли так поступить. Однако однажды я, не выдержав, пошла окольным путём.

В то утро мы снова завтракали втроём с Данте и Ренцо.

— Сандра, ты как-то подавленно выглядишь в последнее время, — заметил кастелян. — У тебя ничего не случилось?

— Да нет. — Я небрежно покачала головой и отправила в рот очередную порцию салата. — Ренцо, — я специально обращалась к кастеляну и говорила таким тоном, будто кардинально меняю тему, — можно кое о чём тебя спросить как мужчину?

— Если как мужчину, то не можно, а нужно, — усмехнулся тот.

— Почему именно Ренцо, а не меня? — осведомился Данте.

— Ну, ладно, пусть будет обоих, — пожала плечами я. — Хочу разобраться в разнице между мужской и женской психологией. Кстати твой камердинер не так давно тоже интересовался этой темой...Так вот, представь себе ситуацию. — Я снова смотрела на Ренцо, якобы обращаясь в первую очередь к нему. — Допустим, ты проводил время в трактире или где-нибудь ещё и много выпил.

— Бывает, — хмыкнул Ренцо.

— И дальше какая-то женщина провела с тобой ночь.

— Ещё лучше! — обрадовался кастелян.

— Ты не понял, — помотала головой я. — Допустим, что это не та женщина, с которой бы ты стал проводить время, если бы был трезвым.

— Что, страшненькая? — предположил Ренцо.

— Да нет, — возразила я. — Ну... просто не такая. Допустим, не в твоём вкусе. Как бы ты отреагировал на эту ситуацию? Рассердился бы на эту женщину? Возненавидел её?

Я затаила дыхание, словно готовилась услышать приговор.

— Я бы страшно отомстил, — зловещим голосом сказал Ренцо.

— Как? — нахмурилась я.

— Напоил бы её и тоже затащил в постель!

Негромкий смех Данте вывел меня из состояния оцепенения.

— Ренцо, я серьёзно! — обиделась я.

У меня решается такой важный вопрос, а он тут шутки шутит!

— А она что, потребовала после этого, чтобы я на ней женился? — уточнил кастелян.

— Нет, — покачала головой я. — Ничего подобного. Допустим, она вообще ушла, пока ты спал. И больше никак о себе не напоминала.

— То есть она полностью вычистила содержимое моих карманов, пока я спал?

— Да нет же!

Я притопнула ногой от возмущения.

— То есть ситуация такая, — решил уточнить Ренцо. — Женщина, нестарая, нестрашная, но не в моём вкусе, совершенно бескорыстно поделилась со мной своей лаской, когда я был пьян и, следовательно, меня особенно сильно потянуло на любовь. А потом исчезла, чтобы ни в коем случае меня не потревожить, никак не пыталась портить мне жизнь и не потребовала ничего взамен. Так?

— Ну, в принципе, можно сказать и так, — признала я.

— Сандра, да ты описала идеальную женщину! — воскликнул Ренцо. — С какой стати ты решила, что я должен был бы её возненавидеть?

— Ну как ты не понимаешь? — Я всплеснула руками; раздражение боролось с чувством облегчения. — Она же воспользовалась тем фактом, что ты был пьян и плохо соображал, что к чему.

— Главное, чтобы удачно воспользовалась! — хихикнул Ренцо. — Нет, Сандра, я серьёзно, — продолжил он, видя, что шутливый ответ меня не устраивает. — Если в итоге ей хорошо, и мне тоже, то в чём тогда проблема?

— Данте, а ты меня понимаешь? — спросила я, снова напрягаясь.

— Кажется, да. — Голос Данте прозвучал предельно серьёзно, а взгляд был мрачным, даже злым. Он подсел ко мне поближе и, взяв за плечи, развернул к себе. — Сандра, признайся, ты ведь не случайно затеяла этот разговор. — Сердце замерло, не решаясь напомнить о себе при помощи удара. — Кто-то опоил тебя и воспользовался ситуацией, так?

Сердце, поняв, что можно продолжать биться, принялось делать это с удвоенной силой. Я облегчённо рассмеялась.

— Нет, Данте. Честное слово, нет. — Я приложила руку к груди. — Ты же знаешь, я почти не пью. Так что это было бы затруднительно. Просто...мне действительно интересно знать, как на такое реагируют мужчины.

Данте с явным облегчением отпустил мои плечи и снова сел чуть дальше.

— Так что ты скажешь? — напомнила о своём вопросе я.

Он пожал плечами.

— Я тоже редко пью настолько много. Но в целом... не вижу причин не согласиться с Ренцо. Не знаю, как ваши северные мужчины, Сандра, а мы с Ренцо не монахи. Хотя не думаю, что разница между севером и югом в этом вопросе так уж принципиальна. Так что если всё произошло к взаимному удовольствию, я действительно не вижу здесь проблемы.

— Спасибо, — сказала я, вкладывая в это слово больше, чем мог догадаться Данте.

Да, это было не совсем прощение. И, конечно, он не знал, что речь идёт о нём самом. И, тем не менее, это было настолько близко к исповеди и отпущению грехов, насколько я могла себе позволить. С тех пор я перестала так сильно переживать из-за нечистоплотности своего поступка.

Зато другой повод для переживаний остался неизменным. После случившегося две недели назад долее невозможно было скрывать от себя простую истину: я неравнодушна к Данте. И мне становится всё труднее и труднее поддерживать с ним прежние дружески-деловые отношения. Держаться на расстоянии. Распространять вокруг себя лёгкий холодок и чувствовать такой же холод в ответ. Пора положить всему этому конец. События двухнедельной давности лишь показали, насколько это необходимо.

— Сандра!

Погружённая в раздумья, я не заметила приблизившегося Ренцо.

— Да?