Время для стали

— А песок то под ним холодный...

— Ага, чем глубже, тем холоднее, но почувствовать сложно, больно быстро прогревается.

"Ухнув", они поставили металлический, полтора на полтора лист железа, на ребро.

— Тащим из ямы наверх, — скомандовал Виктор.

— Нафига нам эта железяка? — возмутилась женщина.

— Это не железяка, это пяти миллиметровый лист стали, его не каждая пуля возьмёт, может пригодится.

— Вечно вас мужиков на всякий металлолом тянет, — проворчала спутница, но спорить не стала. Вдвоём, они не без труда вытащили лист из ямы и воткнули его одной из граней в песок.

— Слушай, — неуверенно начала говорить Оксана, — а может это и есть содержимое тайника?.. — указав пальцем на лист, дрогнувшим голосом предположила она.

— Сейчас узнаем, — взяв лопату, молодой человек принялся раскапывать находившийся под железным листом слой песка. Деревянный ящик они обнаружили почти сразу, но на этот раз не зелёный, а фанерный, похожий на тот, в каком в старые времена посылки пересылали, разве что побольше и с прибитыми по бокам перекладинами-ручками.

Оксана с кровожадным видом извлекла из самодельных ножен на поясе нож, после чего немедленно взялась за ящик, отдирая прибитую мелкими гвоздиками фанерную крышку. Виктор же поморщился: этим ножом на его глазах зарезали человека, как там его, Глазом вроде звали.

Если вскрывая найденный в тайнике контейнер, вы молитесь богам или же госпоже удаче на предмет того, чтобы контейнер этот оказался забит деньгами или драгоценностями, это есть первый признак того, что вы находитесь на родной планете. Но если вы нервно шепчете про себя что-то вроде: "Патроны, только бы патроны", или "Боже, пошли дуракам пять кило тротила!" вы, скорее всего, солидно попали. Хотя и деньги тоже сгодятся: Хмурый только вчера ворчал, что газеты на растопку буржуйки почти закончились и скоро придётся переводить коробки от сухпайков.

Увы, тротила в ящике не оказалось, как и чего-либо другого, призванного вредить чужому здоровью.

— Килька в томате атлантическая... — сняв слой промасленной бумаги и вынув из ящика банку, прочитала на бумажной этикетке Оксана.

Виктор, склонившись над ящиком, выгреб верхний слой банок и убрав бумагу под ними, достал следующую, отличавшуюся по виду банку, на этикетке которой прочитал:

— Печень трески в масле, — покрутив банку он дополнил, — 1968 год. А она не испорченная?

— Сильно сомневаюсь, — ответила на это женщина.

Следующим слоем шла печень минтая, а за минтаем нашлись пузатенькие небольшие банки с чёрной икрой. На этом "рыбный день" не закончился, так как ниже шла икра красная. А за красной икрой оказалось фанерное дно... Несъедобное, но в печку сгодится.

— Решено, — деловито заявила Оксана, — сегодня вечером сварганю вам блины. А то давиться одной только красной и чёрной икрой как-то даже и неприлично.

— Молока на блины нет... — забрасывая банки в ящик, прокомментировал молодой человек.

— Поверь, когда есть чёрная икра, отсутствие молока в блинах можно и пережить! — ответила на это женщина. — И лопату придётся оставить здесь, — пробуя поднять ящик в одиночку, дополнила она.

* * *

Покинули станцию Виктор и Оксана далеко не ранним утром, заодно к своей цели они особо не торопились. После долго раскапывали тайник, а обратно тащили далеко не самый лёгкий ящик с консервами. Но как они умудрились провозиться до вечера, Виктор не понимал. И всё же вечер наступал: клонящееся к горизонту солнце и идущая на спад жара говорили это ясно.

— Слушай Оксан, — делая очередную передышку, во время которой ношу опустили на песок, обратился к женщине Виктор. — Я вот не пойму, отчего этих ботов никто два года убить не мог.

— Да просто всё, — недовольно глядя на опустевшую бутылку, начала отвечать женщина. — Из стрелкового оружия, в том числе пулемётов небольших калибров, ну таких в которых винтовочный патрон используется, бота не возьмёшь. Максимум можно трещину на лицевом стекле поставить. Вот и пляши от этого...

— А крупный калибр? По станґциґям и поґлисам его, поди, хватает. Сомневаюсь, что все настолько нерасторопные как в нашем секторе.

— Нет, тут ты не прав, сектор сектору рознь. Есть такие полисы, что приходят на станции с рейдерскими визитами и выгребают под ноль технику и боеприпасы, да и жратву частенько прихватывают. И не только на свои станции, до соседних секторов добираются, из-за чего порой начинаются настоящие войны между секторами. Будто им других проблем не хватает.

— Вот всё забываю спросить, а сколько на квадрат баз ботов и шакалов? — вспомнив интересующий его момент, поинтересовался Виктор.

— Помнишь ты сам нам про группы секторов рассказывал. Одна группа — четыре сектора.

— Ага.

— Так вот, на одну группу, одна база ботов и один лагерь шакалов. Если судить по рассказам Гены, база ботов у вас хиловатая, есть куда круче, а вот Шакалы всем Шакалам Шакалы. Обычно мельче они и без техники, полисам портить жизнь по ночам пешком ходят. Знаешь за что Система им бонусы даёт?

— Откуда? — хмыкнул Виктор.

— Ну, мало ли, успел где нахвататься, — пожала плечами собеседница. — Так вот, бонусы в виде снаряжения они получают за полную зачистку полиса. Полную — это когда всех убивают, понимаешь. Резкий этот очень опасный человек... Хорошо, что нас это не сильно волновать должно: на станции Шакалам путь закрыт.

Отдохнув, спутники подняли ящик с песка и направились в сторону различимой уже станции. Идущая позади Оксана, на ходу продолжила:

— Есть сектора, где полис и станции грамотно перераспределяют подгружающиеся ресурсы, более того, с полисов на станции приходят добровольцы, чтобы помочь местным отбить атаку ботов.

— Зачем им такие риски? — подивился Виктор.

— Кто-то идейный, кому-то начальство полиса приказ выдало, да и жизней у нас целых десять. Или всего десять, тут как посмотреть. Подобные риски приносят на дальней перспективе свои плоды. В секторах, где я наблюдала подобное, атаки ботов часто сводятся либо к не сильно эффективному артобстрелу, либо же не к самым настойчивым атакам пехоты, во время которых боты отступают, лишь только начинает пахнуть жареным. Для них жареным. Вот тебе ещё одна причина, отчего до тебя ни одного бота не убили.

— Артиллерия, это как та штука, какая по нам жахнула, когда мы из торгового центра удирали? — спросил Виктор.

— Нет, и близко не такое. Эту хрень откуда-то издалека пригнали. То был "калибр жнецов", они такую технику подключают только когда с нарушителями местных правил разбираются. Но ты там себе картину излишнего благополучия не рисуй, даже на чётких секторах боты иногда вдаривают по станциям так, что мокрого места не остаётся. Да и полису порой прилетает. Но всё же в целом общее давление на сектор на порядок ниже, чем на таких "раков" как в "Семнадцатом". Боты сказали дружить и делиться, и здесь они правы, — подытожила женщина.

— И всё же, мы так и не затронули вопрос, почему до этого момента из крупняка не убили не одного бота, — произнёс молодой человек.

— А по мне очень даже затронули, — возразила Оксана. — А ещё, у меня такое ощущение, что у ботов есть некий график. Вот предположим надо им напасть на станцию три раза, при этом тяжёлое вооружение они могут прихватить с собой лишь один раз. Словно им программу составили, чтобы давление на сектора было разнообразным. Если станция не может оказать сопротивления, боты будут следовать этому графику добросовестно, а если есть опасность огрести по своим стеклянным рожам, то они два раза сделают вид, так, постреляют издалека для галочки, но вот третий раз, тот, когда можно калибр посерьёзнее прихватить, вдарят так вдарят. Понимаешь?

— Понимаю, — не оборачиваясь, кивнул шедший впереди Виктор.

— А на счёт того, что ты у нас такой первопроходец. Вот ты на танк в лобовую полезешь? Правильно, не полезешь. Вот и боты не лезли, а они в деле повоевать ребята ушлые. Кто же знал, что твоя винтовка пальнёт так пальнёт...

— Ого, а они развернулись... — на подходе к станции подивился молодой человек.

У ворот шла работа, Гена удерживал в горизонтальном положении металлическую трубу, а Хмурый, стоя на паре положенных друг на друга деревянных ящиках, забивал её кувалдой в песок. С учётом того, что чем глубже, тем плотнее местный песок становился, в том, что вбитая на полтора метра труба будет держаться крепко, сомнений не возникало.

Мужчины, завидев разведывательный отряд, работу оставили и вышли навстречу Виктору и Оксане.

— Что-то ящик ваш до неприличия не зелёный... — подозрительно покосился на находку Гена.

— А лопата где? — возмущённо пробурчал хозяйственный Хмурый.

— Лопату пришлось оставить, с ней ящик тащить неудобно было, — сообщил Виктор. — Мы там ещё квадрат листовой стали откопали. Миллиметров пять толщиной и больше метра по грани. У меня маркёр на карте стоит, надо будет решить вечером, забирать его или нет.

— Однозначно забирать! — возмутился на сказанное Гена. — Мы с этими листами аэродромными не передать как намучались. Они же считай сито, песок не держат. Вот запасёмся живчиком и дотащим, — произнеся это, мужчина кивнул на частично завершённое сооружение.

Пусть молодой человек не имел пока возможности посетить станции "Девять" и "Одиннадцать", однако по сравнению с "Десяткой", "Двенадцатая" выглядела богатой станцией и дело здесь не только в патронах, танке и самолёте, а скорее в том, что один из ангаров был чуть ли не под завязку забит всякой всячиной. Здесь тебе и металлические трубы, и мотки проволоки, обычной и колючей, и скрутки крупноячеистой сетки-рабицы из толстенной проволоки. А если учесть, что одно из отделений подземного ангара под потолок забито листами для разбивки полевого аэродрома... Да Клондайк, а не станция.

Так вот, к предстоящей охоте на инсектов подошли с учётом уже полученного опыта и приобретённых возможностей. Созерцая плод технической мысли Гены и браконьерского опыта Хмурого, молодой человек подумал, что простота есть вещь вечная и безотказная. Собранная из труб, рабицы и аэродромных листов конструкция сильно походила на невод, с разведёнными под углом девяносто градусов крыльями. Крылья "невода" вели в некий усиленный карман — загон, в котором, как знал Виктор из вчерашнего обсуждения, будут установлены гранаты. Подрыв будет производиться простейшим из возможных способом, а именно с помощью куска тонкой проволоки. Вон, в пятнадцати метрах от кармана, сразу за воротами станции, из наполненных песком ящиков и мешков собрано подобие небольшого дота. Из него, когда в "загон" набьются совсем уж грозные твари, и планировалось подрывать гранаты.

Конечно рабица, железные листы и проволока не сильно надёжная преграда против тянущих на сотни кило инсектов, однако главную свою задачу: привести тварь практически на гранату, они должны были исполнить надёжно.

— Кстати, у меня для вас важная информация, — вспомнив об имеющем место быть странном сеансе связи, обратился к мужчинам Виктор. — При помощи противогаза мне удалось пообщаться с чем-то странным. Судя по всему, с каким-то закопанным под песком роботом. Я вам за ужином всё подробно расскажу.

— Ну так вперёд, ужинать, а то мы, признаться, заманались, — немедленно выдал на это Гена. — Сегодня всё одно не закончим, так что охота переносится на завтра. Так это, вы не сказали, что у вас в ящике? — спросил он.

Оксана на этот вопрос деловито сообщила:

— Нашли тайник, в тайнике оказался ящик набитый деликатесными рыбными консервами.

— Да вы что! — хором охнули Гена и Хмурый.

После чего Хмурый выдал странное:

— Только этому консервов не дадим... — требовательно произнёс он и указал куда-то за спины разведчиков.

Виктор и Оксана обернулись. К станции приближался человек и это, как ни странно, оказался не встреченный недавно "сектант".

"Пришел всё-таки", — узнав идущего по силуэту, подумал Виктор.

— Пару банок икры можно и дать, — произнёс молодой человек обращаясь к товарищам. — Всё же это наш будущий пилот идёт, — улыбнувшись, дополнил он.

* * *

Как выяснилось чуть позже, баловня звали Эдик, точнее имела попытка представить себя как Эдуард, но презрительный взгляд Хмурого обесценил её в момент. Эдик являлся человеком противоречивым, взять хотя бы тот факт, что отправиться на "Двенадцатую" ему приспичило сегодня после полудня, лишь только начал спадать пик жары. Решение, скажем так, сильно не оптимальное. По словам самого гостя, он планировал выйти ранним утром следующего дня, но его внезапно накрыла смесь столь острого страха и одиночества, что он чуть ли не в полубреду кинулся к пленившей разум цели.

Пожалуй, если раскрутить человека на мелкие "винтики" и просеять их через призванное отделить достоинства сито, внезапно окажется, что достоинств нет от слова совсем. Пустота и полная коробка недостатков. Но если скрутить разобранного индивида обратно, обнаружишь, что индивид очень даже ничего, вполне вменяемый и пристрелить его хочется не чаще пары раз в день. И если открывшийся феномен тщательно обдумать, невольно придёшь к выводу, что недостатки столь хитро состыкованы, что во многих ситуациях начинают работать как весомые достоинства. Да и с недостатками других людей, эта колючая структура стыкуется словно хитро продуманный пазл. Не со всеми, но со многими.

Эдик состоял из недостатков целиком и полностью, однако имелся среди этих недостатков тот, который делал его исключительным. Точнее не недостаток, страсть. Эдик жаждал летать, и жажда эта толкала его на великие дела.

Лишь только подковыляв к стоящей у станции четвёрке, измученный трудным переходом мужчина выдал:

— Покажите мне самолёт...

— Ты бы хоть кепку какую одел, "самолётчик"! Кто по пустыне с голой башкой ходит?.. — глядя на измученного жарой гостя, выдал Хмурый.

Одет тот и правда был непрактично: серый потёртый пиджак, похожие на пиджак брюки и видавшие виды кирзовые сапоги. Голова, как отмечено выше, непокрытая.

Круглолицый Гена, который по жизни являлся сосредоточением находчивости и хорошего настроения, подмигнул Оксане, вложив в сей жест ёмкое: "Вяжем "пациента" и тащим отпаивать чаем". Что они и сделали, взяв гостя под локти и потащив его на территорию станции. Виктор и Хмурый переглянулись, вздохнули, подняли ящик с консервами и отправились следом, дабы заняться ужином и последующим чаепитием.

* * *

Новость, что на чужой станции можно без всякого риска задержаться на сутки, гостя несказанно обрадовала. На самом деле, по словам Оксаны, данный срок, скорее всего, был больше, но везде где она была, народ перестраховывался, не желая хоть как-то искушать судьбу. И сейчас, сидя за столом назначенного кухней помещения, мужчина пересказывал местным обитателям свою историю.

— Я последним появился, — слегка отойдя от перехода и держа в руках кружку запредельно сладкого чая, дрожащим голосом говорил Эдик. — Среди таких людей появился... — уткнулся он глазами в содержимое кружки. — Пётр Сергеевич командовал, разведчик-фронтовик, ещё Федот был — сибиряк из староверов, такие байки травил, заслушаешься. Рыжий — беспризорник революционный и Валентина — повариха. Все ушли, один я — никчёмность остался. Да и как здесь выжить? Один тухлый калаш и два цинка с трассирующими патронами... Дурной мир, дурная система, всё дурное.