Найти себя. Седой

Сегодня утром Сугис и Мук наблюдали со стороны, как Чак тренируется с мечом, а делал он это регулярно, не менее пяти раз в неделю. Для Сугиса далекого от боев на мечах мелькание клинка ничего не говорило, а вот Муку успевшему поучаствовать в Большой кровавой войне хватило нескольких минут, чтобы разобраться в увиденном.

— Оркская техника, — уверенно заявил он, — Причем не рядового бойца. Поразительно! Я даже представить себе не могу, кому бы могли преподавать подобную технику владения мечом. Может быть оркскому принцу, а может быть гладиатору, есть там у них такие элитные бойцы. Но ведь Чак же не орк.

— Значит, считаешь, что оркская, — переспросил друга Сугис, — а не вампирская?

Мук изумленно посмотрел сначала на приятеля, а потом перевел взгляд на Норриса.

— Вон оно что, — протянул борец, — то-то я и смотрю, он голову так тщательно бреет. Но погоди, у него же глаза и зубы вполне нормальные, человеческие. Полукровка что ли?

Сугис пожал плечами, а Сомов в это время убрал меч в ножны и перешел к катам.

Мук глядел на это действо уже совсем широко раскрывшимися глазами.

— Что это? — спросил он удивленно.

— Я думал, ты мне подскажешь, — ответил Сугис.

— Ничего подобного в своей жизни не видел, — произнес озадаченный Мук, — Слушай друг, а ведь судя по тому, что я сейчас вижу, про трех орков на своем счету он точно не соврал. Очень опасный парень. Ты вообще ему доверяешь? Где ты его нашел?

— Ну, в общем-то, нашел вот, — помрачнел владелец цирка и спохватился: — Ты это, забудь лучше все, о чем мы сейчас говорили, друг. Совсем забудь.

Сугис встряхнул головой, отгоняя прочь воспоминания и свои сомнения.

Он поднялся, прошелся по манежу и погладил тяжелый бархатный форганг. Идея заменить старый форганг серого цвета на новый темно-красный пришла ему в голову самому, без чужих подсказок. Хотя это и так было очевидно, что блеклый занавес уже никак не гармонирует с шикарным ковром. Странно, что Норрис даже не заикнулся о замене форганга. Сугис вспомнил ослепительную улыбку и прищуренный взгляд Чака, когда вешали новый занавес. Вот же лысый хитрец, с изумлением понял вдруг владелец цирка, а он ведь знал, что после ковра я буду вынужден заменить и форганг. Да уж. Явно берет пример с меня, польстил самому себе Сугис. Надо кстати сходить посмотреть, как у них там с Моной дела, все ли нормально?

Обычно Сугис беседовал с Норрисом в своем фургоне-кабинете, где на полке все также стоял кубок его славы и где он чувствовал себя полноправным уверенным хозяином. Но несколько раз он заглядывал в фургон, где обитали Мона и Чак, чтобы посмотреть, как там дочь и опять же поговорить с Норрисом. Он даже и не заметил, в какой момент молодые обзавелись собственным фургоном. Кого и куда для этого пришлось переселить, Сугис не знал, но сделать это можно было только с общего одобрения всей труппы, а значит, цирковые артисты не возражали.

Внутри жилища на колесах негромко тренькала гитара и тотчас же смолкла, как только Сугис вошел внутрь. Чак аккуратно убрал музыкальный инструмент в сторону и жестом пригласил за крохотный столик. Несмотря на то, что фургон находился в их личном пользовании, он был забит цирковым реквизитом до самого потолка. Расчищенного места едва хватало на стол с табуретом и узкой лежанки. Глядя на эту лежанку Сугис невольно попытался представить, как же они спят на ней, друг на друге что ли? Но тут же отмахнулся от неуместных мыслей.

— Завтра выезжаем, — объявил он, хотя это ни для кого не было новостью, и грузно умостился на табурет.

Чак согласно кивнул головой, а Мона поставила на стол кружку.

— Отец, выпьешь чего-нибудь?

— Пива у вас конечно нет? Ну, в общем-то, тогда ничего не буду. Спасибо, дочка. Хотел еще раз поговорит с тобой, Чак, по поводу участия в борцовских состязаниях.

Сомов снова молча кивнул головой. Этот разговор у них повторялся время от времени с неизменным итогом. Сугис хотел повторить в Маркатане постановку с неизвестным благородным борцом и Чаком Норрисом в главной роли. Виктор же наотрез отказывался бороться ни в главной роли, ни в какой другой. Оба каждый раз оставались при своем мнении.

— Ну, ты пойми, Чак, ты же идеально для этого подходишь. Почти никто в твои победы не верит, ставить как всегда будут против, а значит и деньги по выигрышам не придется возвращать. Почти каждая ставка прямиком пойдет в наш карман.

— А чем Мясник вас не устраивает в роли неизвестного? Тотализатор же в ваших руках, господин Сугис. Меняйте ставки, исходите из количества поставленных денег на соперников, подстраивайте нужную победу. Не мне вас этому учить.

— Ну, в общем-то, да, но ведь какая разница в прибыли. Сам посчитай. С тобой почти все деньги со ставок, ну или большую часть мы оставляем себе, а с Мясником при любом раскладе придется делать возврат. Большой возврат. Без тебя заработки совсем не те будут. Ты глянь на Мука, ну кто на его рожу позарится? А ты ведь у нас красавчик. Ты же и девкам и благородным дамам нравишься. Они ведь только на тебя и прибегут посмотреть.

— Папа!

Владелец цирка прервался и недовольно посмотрел на негодующую дочь, которая некстати вмешалась в деловой мужской разговор. Впрочем, ее можно понять, тут же смягчился Сугис, любит она Чака без памяти и держится за него двумя руками, а то, что ревнивая так это вся в мать покойницу. Пусть покоятся нетронутыми ее кости. Старый борец вздохнул, мать Моны тоже была гимнасткой и разбилась пятнадцать лет тому назад. Он еще раз шумно вздохнул и уже совсем обреченно спросил:

— Ну, так что, Чак?

— Нет, господин Сугис. Мне хватает забот с музыкантами и освещением. А заработки не упадут. Как планировали, поставим семь или даже восемь рядов лавок, поднимем цены на билеты. Прибыль будет отличная. Не волнуйтесь, пипл все схавает.

— Пипл схавает... Понятно, — задумчиво пробормотал хозяин цирка и спохватился: — То есть ничего непонятно. Ну что за манера так разговаривать, Норрис?

Понимая, что уговорить Сомова и в этот раз не удастся, Сугис поднялся из-за стола. Хотел было спросить дочь, не обижает ли ее Чак. Потом увидел, как она прижимается к своему любому, обвив руками его шею и положив голову на плечо и промолчал. Что тут спрашивать и так все ясно.

— Ну, в общем, пойду я тогда.

Сугис вышел из фургона. Ночь была теплая. Небо звездное. Где-то в темноте носились и коротко посвистывали летучие мыши. Послышалась тихая возня в фургоне, смех Моны, а затем вновь заиграла гитара и глухой хриплый голос запел:

За то, что только раз в году бывает май,

За блеклую зарю ненастного дня

Кого угодно ты на свете обвиняй,

Но только не меня, прошу, не меня...

Надеюсь, девочка у тебя с ним все будет хорошо, подумал Сугис, прогоняя смутное предчувствие беды, появившееся у него в последнее время. Владелец цирка втянул голову в плечи и зашагал к себе.

Маркатан. Самый огромный город Останда. Еще не доехав до столицы по всем приметам, было заметно, что они приближаются к чему-то грандиозному. Грунтовые дороги сменились каменными, о чем известил грохот окованных колес по булыжникам. Сами дороги расширились до двух полос и наполнились многочисленным транспортом: разнообразными фургонами, перегруженными крестьянскими телегами, омнибусами на конной тяге в окнах которых торчали затылки пассажиров. И с каждым километром дороги становились все оживленнее. Они пересекли железную полосу и пока окончательно от нее не отдалились, успели несколько раз полюбоваться, как по ней прокатились парки — гигантские паровозы, тянущие за собой вереницы вагонов и оставляющие после себя длинный шлейф черного плотного дыма. Виктор смотрел на паровозы с особым чувством — в нем проснулась не только ностальгия по технике, но он еще и не забыл насколько комфортно парки устроены внутри, если конечно ты достаточно обеспечен, чтобы ехать первым классом на нижнем ярусе.

— Я никогда не ездила на парке, но так хочется, — с завистью вздохнула Мона, — А ты когда-нибудь ездил, Чак?

— Эх, в свое время, на чем я только не ездил, — грустно улыбнулся Виктор.

"И не летал" — чуть не добавил он, но вовремя прикусил язык. Сомов обнял девушку и прошептал ей на ухо:

— Однажды мы с тобой прокатимся на парке от Маркатана до самого побережья теплого моря в Кассиусе. Там всегда стоит солнечная погода, а в чистых красивых городах живут смуглые безбородые эльфы.

Мона не ответила. Она просто смотрела на Виктора своими наивными детскими глазами и верила каждому его слову.

Окрестности Маркатана отличались высокой плотностью населения и застроек. По обеим сторонам дороги раскинулись сплошные поля, на которых суетились сотни фигурок крестьян или рабов и полным ходом шла уборка урожая. Иногда в полях что-то дымило и медленно переползало с места на место. Рассмотреть подробно это что-то не удавалось, но было и так ясно, что это паровые тракторы. Вдоль дороги стояли восьмигранные конусы мельниц, которые лениво вращали крыльями и смотрели всегда в одну и ту же сторону — сторону ветра. В пределах видимости показались сразу два далеких замка. Небольшие, но часто расположенные оборонные сооружения кольцом окружали столицу и являлись своего рода охранным периметром. Об этом Сомов читал еще в библиотеке Преана, а сейчас увидел это воочию. Крепостной стены у Маркатана не было, слишком уж огромным был этот город, чтобы его обносить стеной. А начинался он, как и везде невзрачными облезлыми лачугами, дымными фабриками и заводами на окраинах. Однако уже отсюда были различимы высокие башни и шпили центра города, теряющиеся в мареве и дрожащие в струях горячего воздуха, поднимающегося от раскаленной земли. Фантастическое зрелище.

Маркатан приближался. Казалось, будто это не они въезжают в город, а город наваливается на них. Тяжелым запахом нечистот, удушливыми дымами фабрик, низким гулом заводов и давящей высотой мрачных многоэтажных зданий. Но Сомов взирал на все вокруг с жадным любопытством. Со столицей он связывал большие надежды.

Огромный город всегда предоставлял предприимчивым людям огромные возможности. А Виктор считал себя именно таким человеком. Здесь Сомом планировал не только сам осесть надолго, но и убедить Сугиса в том, что необходимо остаться в столице всей труппой и строить капитальный цирк. Хватит скитаться по городам и весям. Жителей здесь столько, что зрителями цирк может быть обеспечен не на один год. Кроме того, столица всегда полна гостями, ротация которых также даст постоянный приток новых зрителей. Не дергаясь, на одном месте можно будет довести и здание цирка, и само представление до ума. Это будет то еще шоу. Весь мир ахнет. В этом Сомов нисколько не сомневался. Из безусловных плюсов был и постоянный штат сотрудников, которые со временем станут профессионалами своего дела. В первую очередь Виктор думал о музыкантах и осветителях, с которыми он лично работал и испытывал головную боль каждый раз, когда в очередном городе набирали неопытных работников. Со временем можно будет обзавестись и нормальным человеческим жильем для всех артистов, да и ему с Моной не помешали бы свой дом или для начала хотя бы своя комната. Жизнь в фургоне полна романтики, но лишена элементарных удобств и это порой раздражает. В общем, постоянная работа и жизнь в столице это было именно то, что нужно. Оставалось только убедить в этом владельца цирка.

Место, где им предложили установить шатер цирка, трудно было назвать идеальным. Обширный пустырь уже занимали как торговцы сельхозпродукцией, так и конкуренты в области развлечений. Больших балаганов насчитывался не один десяток, не считая мелких, и они уже вовсю работали, зазывая себе посетителей. Сомов потолкался среди народа, присмотрелся к местным игрищам, кулачным боям, кривлянью гаеров и понял, что поторопился назвать балаганщиков конкурентами. Их собственное цирковое представление по сравнению с тем, что он успел увидеть у прочих, должно было не просто затмить всех остальных, их шоу было совершенно иного уровня, словно попавшее на этот средневековый немудренный праздник из другого мира. Впрочем, отчасти оно и было из другого мира.

На этот раз строились дольше обычного. Возникли проблемы с местами для зрителей. Удалось разместить всего лишь шесть рядов скамеек, возвышающихся уступами. Пришлось поднять и сам купол шатра выше обычного, из-за чего он не касался земли и теперь его по окружности обшивали высокими досками и тут же красили их в ярко-желтый цвет под стать самому шатру. Сугис всех подгонял и рычал на каждого, кто попадался ему под руку или плеть. Днем артисты совместно с нанятыми рабочими помогали в установке шатра и реквизита, а с утра многие из них уже приступили к репетициям. Виктор, скрипя зубами, занялся наполовину обновленным оркестром. Необычные звуки музыки не могли не привлечь любопытных, которые сразу же полезли в балаган и стали мешать рабочим и артистам. Сугис страшно ругался, гонял их плетью и был удивительно похож на сказочного персонажа Карабаса-Барабаса.

Премьера состоялась на четвертый день. Начало было не слишком удачным в части продажи билетов, на которые поставили высокую цену. Дорогие билеты на сидячие места расходились тяжело и в итоге свободные скамьи занимали те хитрецы, кто прошли по дешевым билетам без мест. Поздно ночью подводя итоги, владелец цирка даже склонялся к тому, что цену надо снижать. От этого опрометчивого шага его опять же удерживал, как мог Виктор и в итоге оказался прав. С каждым днем публики становилось все больше и больше, а среди зрителей росло количество хорошо одетых и явно безбедных горожан с гогглами на глазах. Дела внезапно и резко пошли в гору, артисты повеселели, и Сугис уже планировал не снижать, а поднимать цену на билеты. На этот раз отговаривать его Виктор не стал. Никто не мог предложить в Маркатане зрелище лучше, чем их цирк.

Было предсказуемо, что через две недели их цирковое представление стало самым популярным развлечением в городе. У касс опять стали образовываться очереди, и начал набирать обороты тотализатор подстегнутый неизвестным борцом в маске. Где этого нового борца нашел Сугис, Виктор не интересовался. Ему достаточно было и того, что владелец цирка оставил его в покое и больше не пытался уговорить на эту чреватую опасностью роль. Хотя, если признаться, то самую малость он все же позавидовал новому борцу. Забыть то упоительное ощущение победы на арене и рев восторженной публики, несущей тебя на руках было невозможно.

Об их цирке вышла хвалебная статья в газете. Статью Сугис зачитывал вслух ночью после окончания представлений на общем собрании-ужине артистов, которое стало уже традицией. Впоследствии сама статья, вырезанная из газеты, была заключена в рамку и теперь покоилась на полочке рядом с серебряным кубком.

Цирк вышел на стабильный рабочий режим. Среди оркестровых музыкантов Сомов выбрал самого опытного и назначил его сменным дирижером, выкроив для себя немного свободного времени. Теперь у него появилась возможность поближе познакомиться с городом.

Первым в списке посещений шли всевозможные лавки. Как только у Виктора завелись в карманах деньги, он перестал себе отказывать в дорогих и добротных вещах. И для этого имелись веские причины.