Еретик. Книга 1

— Что это? — настороженно спросил Ренар. Элиза терпеливо вздохнула, скрывая раздражение, вызванное постоянными вопросами.

— Уксус. Он поможет сбить жар. Давно известное средство, — ответила она.

Вивьен продолжал беспокойно метаться на кровати. Тихие стоны, иногда слетавшие с его губ, казалось, ранили Элизу каждый раз. Она смочила очередное полотенце водой, положила его ему на лоб, затем взяла его за руку и держала, пытаясь дать ему понять, что она все еще рядом.

— Что теперь? — спросил Ренар.

— Ждать.

Он смиренно кивнул. Элиза не стала снова спрашивать его, собирается ли он провести здесь столько времени, сколько потребуется на то, чтобы Вивьен все же пришел в себя: она знала, что Ренар не собирается уходить.

Примерно через два часа, когда жар начал падать, Элиза поднялась и заварила две чашки какого-то другого сбора. Одну взяла в руки и демонстративно сделала глоток, а на вторую указала Ренару.

— Выпей. Это поможет взбодриться. Скоро начнет заниматься заря. Полагаю, бодрость тебе понадобится.

Ренар подозрительно уставился на чашку. Элиза подумала, что он снова спросит ее, что она ему предлагает, однако он, к ее удивлению, промолчал и послушно взял напиток, выказывая таким образом небывалое доверие к ведьме и язычнице.

Когда за окном забрезжил рассвет, и поляну начали посещать редкие, еще не яркие, неуверенные солнечные лучи, Вивьен открыл глаза. Зрение его все еще было мутным, перед глазами все расплывалось, но он довольно быстро сумел рассмотреть Элизу, сидевшую на краю кровати рядом с ним, и Ренара, сложившего руки на груди и сидящего на скамье чуть поодаль. Заметив, что он приходит в себя, оба они смерили его уничтожающим осуждающим взглядом, в котором читалось одно и то же:

«Больше никогда не смей так делать, идиот!»

Вивьен расплылся в улыбке.

— С добрым… утром… — выдавил он, попытавшись приподняться на локтях. Правый бок пронзила боль, и он, придержав его левой рукой и поморщившись, опустился обратно.

— Пожалуйста, не вставай! — умоляюще произнесла Элиза. — Не своди на нет все наши старания, не перегружай рану. Тебе нужен отдых. Ты был в очень тяжелом состоянии. Ты, по правде говоря, до сих пор в опасности. Поэтому изволь слушаться и не упрямься. Прошу тебя.

Вивьен устало сдвинул брови и слабо улыбнулся.

Ренар поднялся.

— Что ж, раз он пришел в себя, мне нечего здесь больше делать, — невозмутимо заметил он.

Вивьен непонимающе качнул головой.

— Куда ты?

— На службу, — криво ухмыльнулся Ренар. — Лорану скажу, что у тебя понос, и ты не сможешь появляться в отделении несколько дней. Думаю, это избавит его от желания навещать тебя.

Вивьен слабо усмехнулся, понимая, что Ренар пытается отомстить ему за те слова, которые он использовал, чтобы объяснить Лорану, почему был один при допросе проповедника Гаетана.

— Используешь слабость, чтобы унизить? — картинно заметил он. — Это не по-христиански, мой друг.

Ренар прищурился.

— Да шел бы ты… — он скрипнул зубами, — на поправку.

Вивьен понимающе кивнул, прикрыв глаза.

— Будет исполнено.

Ренар кивнул и покинул домик лесной ведьмы. Элиза красноречиво взглянула Вивьену в глаза. Она была счастлива снова видеть его осознанный взгляд.

— Придется тебе некоторое время побыть здесь, — тихо произнесла она, накрывая его ладонь своей. — Я… так испугалась. Обещай мне больше никогда так не делать. Хорошо?

Вивьен смиренно кивнул.

— Прости. Больше так не буду, обещаю.

Она ничего не ответила, а приблизилась к нему и нежно поцеловала. Она чувствовала себя измотанной и уставшей, но знала, что отвоевала его у болезни, и, воистину, этот бой того стоил.

‡ 11 ‡

Элиза вошла в дом, вернувшись после сбора лесных ягод, и едва не выронила корзинку из рук, застав Вивьена в этот утренний час бодрствующим. И не просто бодрствующим — он сидел на скамье и старательно пытался отчистить от крови простынь, которую перепачкал накануне. У его ног стоял небольшой таз с водой — которую он, надо думать, сам принес от ручья — а в руке была щетка, которой он усердно замывал пятно.

— Ты что творишь?! — воскликнула Элиза, отставив корзинку с ягодами к двери и бросившись отнимать у Вивьена простынь и щетку. Он невинно улыбнулся ей.

— Если такие пятна не замывать как можно скорее, их потом ничем уже не сведешь, поверь, — словно между прочим, заметил он. Лицо Элизы вспыхнуло от злости. Появилось огромное желание ударить его — да посильнее, аккурат в раненый бок, чтоб он сложился от боли и хоть на время прекратил эти глупости.

— Я знаю, что пятна крови надо замывать как можно скорее, — фыркнула она, тут же смешавшись и заметно зардевшись. Однако она взяла себя в руки и снова напустила на себя суровый вид. — И, вообще, чем ты занимаешься, я прекрасно вижу. Я спрашиваю не об этом, и не надо притворяться, что не понял меня! Я почти до рассвета билась над тем, чтобы ты не умер от заразы, проникшей в твою рану. Ты еще слаб, можешь ты это понять, или нет?! Тебе нужно себя беречь.

Вивьен недовольно поморщился.

— Ты в курсе, что такие речи мужчину вдохновляют на то, чтобы поступить прямо противоположным образом?

— Нормальный человек послушался бы. Он и вставать бы не стал, в отличие от тебя, — фыркнула Элиза.

— Нормальный человек, — передразнил Вивьен. — И это говорит лесная ведьма! И кто нормальный, в твоем понимании? Этот Жан-Жак, который трясется за свою настойку от бессонницы?

Элиза прищурилась, оценивающе глядя на него.

— А ты запомнил его, как я погляжу, — усмехнулась она. — Ты видел его в моем доме один раз.

— Работа у меня такая — хорошо людей запоминать, — угрожающе низко буркнул Вивьен, чем вызвал на лице Элизы лишь снисходительную улыбку. Она глубоко вздохнула и присела на скамью рядом с ним, мягко забрав из его рук щетку и простынь. В следующий миг она потянулась рукой к его лбу, но он недовольно отстранился. Около минуты они внушительно смотрели друг на друга, а затем Элиза подалась вперед и нежно поцеловала Вивьена в губы, коснувшись рукой его щеки. Поцелуй был долгим и страстным, после чего Элиза отстранилась и посмотрела на него с укоризной.

— Легкий жар еще держится, — обеспокоенно сказала она.

— Стоило догадаться, что это была искусная женская уловка, чтобы проверить мое состояние, — хмыкнул Вивьен. Элиза качнула головой.

— Нужно осмотреть рану, перевязать ее, дать тебе еще настоя и заставить тебя лечь. Прости, Вивьен, но ты болен. И в твоем состоянии никакой активной деятельности быть не должно.

— Сидеть и тереть щеткой простынь — активная деятельность, по-твоему? — Вивьен скептически приподнял бровь.

— В твоем случае — да, — прикрыв глаза, вздохнула Элиза. — Послушай, ты запустил серьезную рану. Умей принять последствия этого и дай себе восстановить силы.

Вивьен отвел взгляд, и Элиза заметила, что по его лицу пробежала тень.

«Почему если со мной случается нечто подобное, я всегда думаю о том, что арестантов — не выхаживают? Да что там до арестантов — даже самого Спасителя никто не выхаживал. Разве то, что со мной так возятся — справедливо, особенно учитывая то, чем я занимаюсь? Ведь я часто наношу другим травмы, после которых никто не помогает им восстановить силы. Только если перед казнью. Разве так должно быть? Разве это — справедливо?»

Еще одна мысль мелькнула в голове Вивьена — она мелькала у него каждый раз, когда он задумывался об арестантах: на ум приходил образ человека, который должен был оказаться в застенках инквизиции, но избежал их, скрывшись. Он значил для Вивьена и Ренара очень много — пожалуй, значил до сих пор, хотя ни один, ни другой не спешили в этом признаться. Говорить о нем было опасно для жизни. И все же…

«Его бы точно никто не выхаживал».

— Вивьен? — обеспокоенно обратилась Элиза, вырвав его из раздумий. Она заметила, что он сжимает в кулак лежащую на колене руку и слишком отстраненно смотрит куда-то вдаль. — Что с тобой?

— Все в порядке, — моментально отмахнулся он.

«А ведь когда он только пришел, он не подавал виду. Он учил нас, он стал нашим другом. Его судьбу решило то, как он думал… то, во что его научили верить. Это сделало его врагом человеческих душ и нашим — нашим! — врагом. Всего за один день, за несколько часов, в течение которых Лоран выяснил правду о нем.

Ансель…

Так не должно было быть».

— О чем ты подумал? — не унималась Элиза.

— Ни о чем. — Он попытался улыбнуться.

— Но я же…

— Элиза. — Он посмотрел на нее со всей серьезностью, на какую только был способен. — Я не могу об этом говорить. Это запрещено, понимаешь?

Она вздрогнула, услышав это.

Слишком часто она забывала, что перед ней инквизитор, за плечами которого были множественные допросы еретиков, опасные поездки, охота на вероотступников, секреты, своды правил и вес мощнейшей организации в мире.

Воспоминания, как ни странно, почти физически надавили на Вивьена, мгновенно заставив его почувствовать, как быстро он потерял силы, сделав при этом так немного. Он ощутил, что кровь отлила от лица, а комната предательски качнулась перед глазами. Ему с трудом удалось взять себя в руки.

— Прости, — вздохнула Элиза, накрыв его сжатую в кулак руку своей ладонью. — Знаю, есть много вещей, о которых ты не можешь и не должен говорить. Просто знай, что, если я могу как-то помочь тебе… может, просто выслушать без упоминания каких-либо имен или деталей, чтобы тебе стало легче, я готова сделать это, не задавая вопросов.

Вивьен благодарно улыбнулся и обнял ее. Некоторое время они сидели молча, затем Элиза осторожно отстранилась и направилась к сундуку, откуда достала новую простынь. Она быстро перестелила кровать, не обращая внимания на наблюдавшего за ней инквизитора, и, лишь закончив, повернулась к нему и протянула вперед руки, призывая его подняться со скамьи.

— Я тебя очень прошу, ляг. Не своди на нет все мои усилия. Мне нужно осмотреть и перевязать твою рану. Помоги мне, не упрямься, хорошо?

Тяжело вздохнув, он поджал губы, уголки которых тронула легкая улыбка, и кивнул.

* * *

Вивьен резко вскочил на кровати. Он не сразу понял, где находится — реальность словно окутал густой туман, в котором он все еще слышал боевые кличи, звон стали и какие-то выкрики на чужом языке.

Кто-то склонился над ним, и он узнал знакомую копну кудрявых рыжих волос. На него уставилась пара выразительных больших зеленых глаз, глядящих с любопытством и, казалось, легким беспокойством.

— Вивьен, — обратилась к нему девушка. От легкого прикосновения ее холодной руки к его плечу он вздрогнул и попытался перевести дыхание.

— Рени? — хрипло произнес он, потерев глаза. Вопрос «где я?» отпал сам собой, он вспомнил, что находится в доме Элизы. Похоже, Рени пришла к сестре и застала ее пациента в момент пробуждения ото сна.

Словно прочитав его мысли, Рени мягко улыбнулась и кивнула на окно.

— Уже вечер, — возвестила она. — Похоже, ты проспал целый день. Как себя чувствуешь?

Вивьен прислушался к себе. Рана болела, но не сильно. Учитывая, что буквально вчера ее вскрывали вновь, чтобы очистить, боль и вовсе была сущим пустяком.

— Я… в порядке. Спасибо, — неуверенно ответил Вивьен.

— Ты кричал во сне. — Рени присела на край кровати и мягко, но при этом настойчиво надавила на его плечо, заставив его снова лечь. — Тебе снился кошмар?

Вивьен нахмурился.

— Я не знаю… не помню…

— А, по-моему, помнишь. — Пытливый взгляд зеленых глаз Рени проникал в самую душу инквизитора. Он невольно усмехнулся: эта девушка, похоже, умела читать в людских душах не хуже его самого — при том безо всякого обучения.

Рени склонила голову и улыбнулась.

— Ты говорил что-то во сне. Говорил на языке, которого я не понимаю. Что тебе снилось?

Вивьен вздохнул. Что ему снилось? Он и сам не мог толком понять. Сейчас столь яркий сон, в котором участвовало великое множество людей, которых он никогда в жизни не встречал, казался ему лишь оборванными образами. Хотя что-то подсказывало ему, что там, в пылу неизвестного сражения фигурировали и Ренар… и Ансель. Он не видел их лиц, он просто чувствовал, что они были там с ним. Бились под одним знаменем. Под знаменем Креста…

— Я не уверен, — Вивьен неопределенно пожал плечами. — Я видел сражение, в котором никогда не принимал участия. Видел людей, которых знаю, но они выглядели… иначе, хотя я был уверен, что это именно они. Я слышал выкрики на других языках. Хотя сейчас я совсем не понимаю, что все это значило — там, во сне, мне было понятно каждое слово. Все было… таким настоящим. У нас была огромная армия. Вокруг было жарко. И я видел флаги с вышитым на них крестом.

Рени понимающе кивнула.

— Крестовый поход? — спросила она.

Вивьен неуверенно качнул головой.

— Возможно. Не знаю. — Он поднял на нее глаза так, словно Рени могла знать ответы на все волнующие его вопросы. — Я ощущал себя как-то иначе в этом сне. Мне казалось, что я был другим… у меня, похоже, была борода… я был крупнее. Боже… звучит, как бред.

Рени хихикнула.

— Вовсе нет. Ты столько чувствуешь в своих снах! Я вот не могу сказать, как ощущаю себя во сне. В моих снах все смешивается. Я лишь по образам и связям могу понять, что вижу что-то знакомое или кого-то знакомого. А ты чувствуешь даже свое тело. Это удивительно. Хотелось бы мне тоже так.

Вивьен слабо улыбнулся, но улыбка его быстро померкла. Он задумался о том, что видел. Ему не в первый раз снилось, что люди разговаривают на других языках, и он понимал эти языки. Ему казалось, что так бывает со всеми, но, сколько он ни спрашивал украдкой у других, что они видят во снах, каждый раз выяснял, что никто больше ничего подобного не видит. Что это за сны? Этот вопрос не покидал его.

Рени снова будто прочитала его мысли. Она пригляделась к нему и вопрошающе кивнула.

— Тебе часто такое снится? — спросила она.

— Такое — это какое?

— Чтобы во сне на других языках говорили, например. Или чтобы люди, которых ты знаешь, выглядели как-то иначе.