| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"Раньше тебя родились только мы, и именно поэтому нас у тебя двое, и в том мире ты на три года старше. Эктоплазмы было слишком много".
— А характер? Откуда он у меня такой...
"Вредный? Ну, не знаю, может от того, что ты рыжая?"
Адел пристально смотрит на Луну, грустно светившую прямо на нас, и вздыхает, уронив усы: "Тебе пора просыпаться".
Проснулась я из-за сильного толчка в обожжённую правую руку. Взвизгнув, я подскочила и умудрилась удариться головой о ствол близ находящегося дерева.
— Лиз, быстрей, мы совсем забыли о неживой и живой воде! — Полинка трясла меня из всех своих немаленьких сил.
Я потянулась и, предвкушая реакцию друзей, улыбнулась. Зачем так волноваться, когда знают — я эльфийка. Мне вызвать живую и неживую раз плюнуть.
— А зачем о ней вспоминать? Знаешь, как легко её найти?
Поля недоверчиво покосилась на меня, я одну руку положила на ствол дерева (ель, кажется, была), а вторую — на землю. Чуть сжала пальцы и оп-ля! — по левой рукой начал течь древесный сок, подруга только успела подставить чашу под ручеёк. С землёй оказалось немного сложнее, но и с этим я вполне успешно справилась: в земле образовалась трещина, и сквозь неё наружу выскочил фонтанчик подземной воды.
— Вот тебе и неживая, — я показала на фонтанчик, — и живая, — показала на дерево.
— Да-а, хорошо, когда дядя — эльф.
А, да, перед тем, как отправиться в поход, я закляла Алекса на потерю памяти — после сегодняшней ночи он должен был преспокойно забыть, зачем мы приехали сюда. Мы с подругой уже приготовили запасной вариант его памяти, мол, в поход решили сходить, и разве есть на земле прекрасней место, чем наша родная Сибирь? Конечно же... есть.
Разбудила меня Поля, естественно, ночью. Вспомнила-то она только когда проснулась, так что мы злой дружной гурьбой пошли на поиски таинственного цветка папоротника — я шла очень медленно, памятуя о волшебной эльфийской мази, о которой так много рассказывали в Академии. Эх, нет бы взяла...
Папоротники, гады спорангистые, цвести упрямо не хотели. Тогда Поля сказала:
— Что ж, давайте хоть чашу на огонь поставим. Ты, подружка, иди, а мы тут сами всё подготовим, окей?
— Окей.
Я отошла от них довольно далеко, в самую глубь леса, и присела на пенёк, найденный прямо под боком. Луна только-только взошла и сейчас лукаво смотрела на землю. На небе не было ни облачка, ни тучки, что настораживало.
— Луна, а, Луна, — обратилась я к светилу, — почему мне живётся так несладко?
The Moon оскалила свои зубки, если они у неё есть, и подмигнула мне жёлтым глазом.
— Думаешь, можно не волноваться?
Мне ещё раз подмигнули. Я встряхнула головой.
— Действительно — и чего я раскисаю? Так, цветок папоротника, иди-ка ко мне, я тебя совершенно не обижу!
Я спрыгнула с пенька и потёрла ручки. Ох, и ехидная же я, однако работает! Левый папоротник вдруг раскрыл все свои листья, вздрогнул ветками и потянулся к лунному свету. Луч серебристого цвета протянулся к тёмно-зелёным листьям.
— Луна, а, Луна, он же вампирит тебя конкретно. — Я задумчиво запустила пятерню в волосы.
А из самой серединки растения вырос красный-красный бутон, да такой яркий, что на огонь похож. И почему все говорят, что папоротники не цветут? Вот — живое тому доказательство, цветут.
Поражённо зависнув, я присвистнула. Алый цветок встрепенулся, оборвался с тоненького стебелька и, взмыв в воздух, упал мне на ладонь.
Ой!
— Да ты свист любишь! А я и не умею практически.
И, чуть посвистывая, я понесла цветок, не смотря под ноги и цепляя каждую колючку.
Вода как раз закипела, Поля бросала листок папоротника в смесь. Я села рядом и, прощально свистнув, уронила алое создание в воду. Она мигом окрасилась в цвет самого создания.
Огонь затух. Я взяла в руки чашу, на удивление холодную, и поднесла ту к губам. Испарения не было, парообразования тоже. Страшно. Наклонила Алатырь и почувствовала, как по глотке и пищеводу течёт не просто кипяток — лава. Сглатывать даже не старалась, смесь из двух вод сама впитывалась в плоть. Она обжигала горло, затекала в лёгкие, заставляла тело корчиться, а сердце с удвоенной скоростью гонять кровь по венам, артериям и капиллярам.
Зачем надо пить кипяток? Неужели нет никакого другого выхода?
Лава кончилась, но ощущение её присутствия осталось. Я не могла ни дышать, ни говорить. Беспомощно я закрыла глаза в попытке успокоиться — не помогло.
— Подруга, ты меня пугаешь. — Лаврентьева потрясла меня за плечо, и я распахнула глаза.
Вдруг из-за ближайшей сосны (в этот раз я очутилась где-то в тайге) мне навстречу вышла маленькая желтоглазая девочка лет шести-семи. В белом платье до колен, с венком из трав на блондинистой голове, она подошла ко мне и, протянув ручку вперёд, коснулась моего посоха-копья. По нему тут же прошёлся иней, руны на острие заблистали синим светом.
— Я знаю тебя, — шепнула я, чувствуя, как воздух наждаком надрал горло.
Это была она — та самая девчонка, умирающая в моём видении.
Как она здесь оказалась?
Кто она?
Почему она?
Зачем она?
Девчонка подняла на меня невинные глаза и стала подходить ближе — медленно, завораживающе, будто пытаясь остановить меня и заставить подчиниться себе. Я почувствовала жгучую боль в горло, и так саднившем с невероятной силой. Алекс, как будто поняв что-то, рванулся к девочке, но та откинула его, даже не прикасаясь к парню. И тогда желтоглазая заговорила:
— Я Тень Прошлого, — запросто призналась она, гордо приподнимая подбородок. Наша троица застыла. — Я — это всё, что осталось от Аннет Стихийус. Я мечтаю восстать из мёртвых и отомстить тем, кто убил меня. — Тень чуть прикрыла глаза: — Вот только это у меня получится лишь при одном условии — мне нужна твоя сила, Илзи.
А я увидела.
От Хранительницы Призрачной Стены веяло северным сиянием и освежающей голубой прохладой. Хотелось подойти поближе и завернуться в сей клубок чего-то зимнего. Полинка — надёжная и преданная, я и так это знала, но сейчас всё будто стало на свои места. Я могла на неё положиться всегда, даже будь я на гильотине (чур меня! Чур!).
Тень была полностью чёрная, ненавидящая. Это вызывало не просто отторжение — желание убить её саму.
А вот от Алекса я отпрянула. Да и вы наверно догадались — именно он был отмечен ярким алым цветом с примесью огненных оттенков.
— Ты! — чересчур хрипло выдохнула я и скривилась от противного привкуса крови, наполнявшего все мои внутренности.
Поля посмотрела на брата так, будто первый раз его увидела. Так-ак, раз сестра не в курсе, то удивляться нечему.
— Так и знал, что ты испугаешься, узнав правду. — Алекс усмехнулся. — Да, Илзиэль, я и есть тот самый ветер-Тёмный, с которым у тебя договор Кхашена, моего отца.
Подруга откровенно презрительно смерила взглядом брата. Она не поверила.
— Ты, наверно, умом тронулся. — Она уверенно кивнула. — Я не могу быть дочкой этого гада.
— Извини, сестрёнка, но против родственных связей ну никак не попрёшь.
— Вот всегда знала, что ты, мой дорогой, ещё та свинья. — Полинка сплюнула. — Но чтобы настолько?!
Минута молчания.
— Вы правы, ребята, я каюсь.
Он внезапно произнёс какое-то заклинание.
Тень Прошлого тут же закричала не своим голосом и... пропала. Вот только Алекс выглядел неважно.
— Братишка? — Полина резво подскочила к нему.
Тот криво улыбнулся. Я поняла, что за заклинание он прочитал.
Аннет вселилась в него.
Глава шестнадцатая.
Какова цена — таков и вкус вина.
Стивен Кинг.
Я хотела сходить на выпускной, да. Теперь, осмотрев мои "ранения", Эллонд и Ричард закрыли меня в квартире Нели Владимировны ещё на неделю, сказав, что пока не вылечусь — не видать мне Университета Магических Искусств. Я не растерялась и выдвинула свои условия — мне в помощницы пришлют Лееску, дабы мы с Полей против одного Тёмного не справимся, пусть он и смывался порой в неизвестном направлении.
Лаврентьев рассказал и сознался. Узнали мы вот что: лет эдак пятнадцать назад по московскому времени проснулся свет мой Александр посреди ночи от кошмара. Ему приснился чёрный замок под землёй, окружённый рвом с магмой. Из самого верхнего окна замка светил свет, туда-то сомнамбула Алекс и пошёл. Лишь подпрыгнув, он сразу оказался там, внутри такого же чёрного кабинета. Когда Ал более-менее успокоился, голос из темноты промолвил: "Здравствуй, сын!". Сомнамбула Алекс закричал не своим голосом и проснулся. Вот только проснулся он, вспомнив всё, что от него скрывали: ведь ему уже тогда было восемнадцать! Память ему и его сестре стёрли и отправили в наш мир. Зачем — не знают сами.
Польке такого не снилось, но после рассказа брата она тоже начала припоминать прошлую жизнь с одной только разницей — она так и не вспомнила своего отца даже через два месяца после этого разговора. Ал вспомнил.
Уже потом он узнал их настоящие имена — Наследники Тёмного Царства Дэонисэль и Пелагея Элара. Я ещё посмеялась, что, в принципе, имя подружки не особо и изменилось. Поля, Пелагея — какая разница? Певица вон тоже — при рождении дали одно имя, потом невнимательная паспортистка записала в паспорте другое, затем опять менять пришлось. Ну, не наглость ли?
То, что я тоже маг, они не знали. Точнее, знали, но узнали потом, когда первый раз я при них сорвалась. Видите ли, они обратили внимание на заглохший мотор школьного автобуса, в котором мы ехали. Раскричалась я просто вовремя, ничего не понимаете. Оба молчали, ибо свято верили, что каждый из них отдельно наделён какой-либо силой, и ничего общего между ними нет.
Как-то раз, пребывая у своего папочки дома, Алекс услышал разговор его с какой-то женщиной. Это сейчас он догадался, что той неизвестной была Мгла, а тогда он просто подслушал: они говорили о моей проданной душе. Когда женщина ушла, Алекс решил уговорить отца отдать душу ему, мол, я найду её и не отпущу уже больше никогда. Кхашен, наивный, милостиво согласился, про себя решив, что сын пошёл в него. Он переписал договор на сына.
Алекс добавил в конце, что это был единственно верный путь, в результате которого внучка богини Мглы осталась бы в живых. Я поверила ему, а потому и дала Нерушимую Клятву о лишении тела Алекса его "второй души" — Аннет-Тени. Полина, имевшая со своим братом эмпатическую и эмоциональную связь, потом по секрету рассказала мне, что Прошлая приносит невыносимую боль Тёмному, и она в буквальном смысле выжигает его, как и отвар из папоротника.
Мне захотелось уничтожить Мглу ещё больше — теперь уже за Алекса.
Как только мы появились дома, и Алекс рассказал обо всём, что с нами случилось, моя любимая мигом телепортившая к нам маман превратилась в Огненную Деву (что это такое — сама не знаю, её так тётя Неля назвала), вызвала младших братьев, нажаловалась на судьбу-судьбинушку. Те ополчились, попытались разыскать пропажу — Мглу, — но не преуспели в этом. Надеюсь, поискать на самом Олимпе они додумаются.
Лееску не прислали под двумя предлогами: первый — ей нельзя ступать на Землю, второй — у неё экзамены. В общем, два брата-акробата в идеальном положении, мы с Полинкой — отдыхаем вдвоём, Алекс упёрся в Универ. Хрипела я всё так же сильно, правда после эльфийских зелий мне намного стало лучше. Как раз из-за них я разговаривала шёпотом и не молчала. Некоторое время меня кололи витаминами, заставляли глотать снотворное из лаванды и поили всякой-разной дрянью "для поддержания иммунитета и твоего скорейшего выздоровления". Под конец моего содержания все мои руки были покрыты синими точками, до боли напоминающие следы от шприцов с наркотическими веществами. Лаврентьева, почти не вспоминающая о своём брате, только отшучивалась и посылала меня далеко и надолго, приговаривая: "Не говори такого больше, у меня уже живот от смеха болит!".
Наконец-таки, мы стоически вытерпели всю неделю домашнего ареста. Бегать, прыгать я пока не могла, так что на выпускном останусь без танца.
Мне снится он. Только он. Ничего кроме него. Это странно.
Мрачная я и вездесущая подружка спустились по ступеням, некогда знакомым нам до малейших трещинок. Умереть от ужаса — там, в реале я успела сделать ровным счётом ничего, а здесь мой курс заканчивает седьмой и идёт в аспирантуру. Остаться и мне, что ли — так недалеко и до интернатуры дотерпеть, заодно и подругу в беде не оставлю — она-то желает присмотреть за братиком.
Отовсюду мне видны знакомые лица. Каждый из них улыбается, радуется, смеётся. Я же, уставшая от постоянных поисков и пытавшаяся найти способ покончить с Кхашеном раз и навсегда, только натягивала на лицо маску. Как там в песне поётся? "I`m not a man of too many faces / The mask I wear is one"? Ну, тогда я именно так и делаю. Иногда Поля на несколько секунд останавливается, дёргает меня за руку и спрашивает про очередного человека с моего факультета, интересующего её. Я, если его знаю, отвечала с максимальной честностью.
Совершенно внезапно дорогу нам преградил смерч. Точнее, как смерч — человек-дракон, долгих две с половиной недели мучивший меня, и, не поверите, я была рада его видеть!
"Мать, ты в порядке? — донеслись изнутри голоса Ирмы и Адел. — Может, всё-таки домой?"
Рада так, что, совершенно не соображая, разрешила ему броситься мне на шею и крепко обнять. Тот Аттоне, которого я знала, поржал бы да ка-ак шандарахнул по башке каким-нибудь заклинанием повкуснее. Но сей Аттоне мне был неизвестен — сей, который вместо посыла в самый древний маршрут прижал к себе с твёрдым намерением не отпускать. Вот и как теперь его бить, спрошу я вас?
Полинка за спиной ахнула.
Чуть не плача и не замечая отвисших нижних челюстей адептов и студиозусов, я спрятала красное лицо на плече одногруппника. Какой-то маг-стихийник, напившийся ещё до выпускного, ляпнул:
— Только не говорите, что они помирились, ик!
Ирис Лион подошёл к нам, со всей своей силой молодецкой ударил по спинам. От громкого хлопка я вздрогнула всем телом.
Шон, почувствовав неладное, покачал головой и телепортировал вместе со мной. Пять секунд. Да-а, слухов не оберёмся.
Надеюсь, всё-таки бывший противник усадил вообще никакую меня в кресло, сам присел передо мной на корточки.
— А теперь всё сначала и в хронологическом порядке, — приказал он.
Я рассказала. Смущённо взглянула из-под русо-рыжих ресниц на прикрывшего глаза дракона и прокашлялась.
— Кажется, это всё.
— Всё? — В голосе ненавистного вновь проскользнули знакомые мне нотки самодовольства и ехидства.
— Тебе мало? — вспыхнула я. Рядом со мной загорелись чистые свитки, а море, так близко находившиеся к нам, с силой ударило о каменные стены Университета. Кхм, может, ну её, профессию эльфийской ведьмы? Податься в простые отшельники?
— Чего-чего, но мне совсем не мало. Договор как-то разрушить можно?
— Мы пытаемся, — грустно хмыкнула я. — Однако ни ментальную, ни реальную связи разрушить не получается. Тем более мы знаем, кто он такой — этот теперь уже не совсем загадочный ветерок-жених. Ух, только попадись мне, полубожок Кхашенов, убью на месте! — прорычала я, но только для видимости — о Клятве я предусмотрительно промолчала.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
