Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да вон там, у обрыва, — указал рукой фактор в сторону расположенного неподалеку распадка. На его поросшем елями склоне виднелась небольшая, наполовину врытая в землю хижина. В ней оказались узкие нары из жердей, сложенный из небольших камней очаг, а также стоящие в углу ржавая лопата и промывочный лоток.
— Небогато, — хмыкнул Шелихов, — снимая котомку и присаживаясь на нары. — А где похоронили того бедолагу?
— Да тут, неподалеку, — кивнул Рябоконь в сторону леса.
— И с чего вы решили, что он американец?
— А вот, — ткнул фактор пальцем в одно из бревен над дверью. Там, едва различимо, виднелась вырезанная ножом надпись.
— "Майкл Смит. Калифорния", — прочел, подойдя к стене Шелихов. — Далековато, однако, забрался, этот Смит, — буркнул он.
Проветрив помещение, набрали в лесу хвороста и растопили очаг. Затем нарубили сосновых лап и, устлав ими земляной пол, расположились на ночевку.
Поутру, захватив из саней необходимые инструменты, все отправились к ключам. Миновав несколько, подошли к истоку реки, двинулись вдоль нее и через пару сотен метров наткнулись на остатки шурфа.
— Вот тут он, по — видимому, и мыл золотишко, — сказал фактор, указывая на оплывший, покрытый наледью небольшой отвал.
Взяв из рук одного из матросов лоток, он вошел в тихо струящуюся воду, зачерпнул в него глинистого песка и осторожно стал промывать его. Вскоре на дне лотка остался тонкий слой рыжеватого налета, в котором что-то блеснуло.
— Есть, однако! — радостно крякнул Рябоконь и осторожно взял в пальцы небольшой самородок. — Золотника два будет, — протянул он находку Шелихову.
— Пожалуй, — пробормотал тот, внимательно осмотрев самородок и передав его Мореву. — А ну давай еще.
Вторая промывка ничего не дала, а при третьей в лотке обнаружились еще два, примерно такого же размера. Двигаясь вдоль по течению, вся группа вскоре подошла к весело звенящему перекату, где у одного из гранитных валунов, оказалась целая россыпь.
— Судя по всему, здесь можно организовать прииск, — сказал Морев, обращаясь к Шелихову.
— Да согласился тот. Золота тут немеряно.
После этого, наметив места для закладки шурфов и будущих построек, все вернулись в хижину и стали собираться в обратный путь.
Доставленные образцы произвели на Якоби самое благоприятное впечатление и с этого дня началась подготовка к предстоящим работам.
По приказу генерал-губернатора, в Большерецком и Верхнем острогах была отобрана сотня знающих старательское дело каторжников, которых весной доставили в Охотск и до времени поместили в острог. А как только море очистилось ото льда, их погрузили в трюмы двух кораблей и в сопровождении "Левиафана", отправили на Кадьяк.
Вскоре на острове застучали топоры и на берегу дотоле неизвестно реки, вырос прииск, названный именем светлейшего. Моряки "Левиафана" приняли самое активное участие в его строительстве, и вскоре прииск заработал.
По настоятельному требованию Морева, каторжники были освобождены от цепей, им усилили питание, что немедленно сказалось на выработке. В трудах и заботах пролетел год, а следующей весной зашедший в Охотск пакетбот доставил туда известие о кончине светлейшего. Помимо этого, находившимся на судне фельдъегерем, Мореву было вручено письмо императрицы, которым "Левиафану" предписывалось оставаться на Камчатке до особого распоряжения.
Когда он ознакомил с его содержанием заместителя и старпома, те помрачнели.
— Да, мавр сделал свое дело, мавр может уходить, — горько сказал Сокуров. — Не думал я, что за все нами сделанное будет такая благодарность.
— И что будем делать, Александр Иванович? — сказал Круглов. — Может все-таки вернемся?
— Исключено, — жестко ответил Морев. — Будем ждать.
Когда команде стало известно о повелении императрицы, многие, как и следовало ожидать, возмутились.
После блистательной столицы, служба в забытом богом краю никого не прельщала. Однако Морев настоял на своем, и постепенно страсти улеглись. Этому способствовали наступившее лето, чудная природа и искреннее радушие жителей Охотска. Узнав, что "Левиафан" задержится здесь на неопределенное время, Якоби приказал выстроить для его команды несколько домов и вскоре экипаж получил вполне комфортабельное жилье на берегу.
Не остались в долгу и моряки. Вместе с обывателями и солдатами гарнизона, они возвели на ближайшей к городу реке плотину и, под руководством механика, занялись сооружением первой в этих местах электростанции. Кроме того, в мастерской флотилии была изготовлена и установлена на одном из пакетботов, очередная паровая машина, работающая на дизтопливе, которое стали производить из отысканной неподалеку нефти. Вскоре судно стало выполнять регулярные рейсы между материком и островом Кадьяк, обеспечивая бесперебойную работу прииска.
А в перерывах между ними, часть команды крейсера, под руководством Лобанова и нескольких охотников-промысловиков, занимались добычей моржей и каланов, посещая их многочисленные лежбища на побережье.
Минуло еще два года, а в начале третьего в Охотск пришло известие о кончине императрицы и восшествии на престол Павла.
По этому поводу в Охотске был отслужен молебен, после которого, посовещавшись с Якоби и старшими офицерами крейсера, Морев принял решение возвращаться в Санкт-Петербург. Командой крейсера оно было воспринято с воодушевлением и все занялись подготовкой к походу. В первых числах мая, проверив все необходимые механизмы и введя в действие заглушенный реактор, "Левиафан" вышел в море. Помимо необходимого для плавания продовольствия, в его трюме покоились три тонны кадьякского золота, а также несколько сотен моржовых бивней и тысяча шкур каланов.
— Интересно, как нас встретит новый самодержец? — провожая взглядом исчезающий за кормой Охотск, — сказал Сокуров. — Судя по тому, что мы знаем из истории, сейчас следует ждать перемен.
— Да, — кивнул головой, стоящий рядом Морев. — И, причем не в лучшую сторону.
— А может нам упредить нового императора, о том, что его ждет? — выдержав паузу, — вопросительно взглянул на него заместитель.
— Я думаю, пока этого делать не стоит, — ответил Морев. — Пусть все идет своим чередом.
— Ну что же, пусть будет так, — вздохнув, согласился Сокуров.
Глава 12. К новым берегам.
Переход прошел удачно и спустя месяц, ранним утром, "Левиафан" на малом ходу входил на кронштадский рейд. Теперь помимо парусных кораблей, там стояли несколько десяток паровых фрегатов и две подводные лодки.
— Похвально, — одобрительно заметил Морев, рассматривая их в бинокль. — Налицо явный прогресс.
— Что-то нас не встречают, как раньше, — кивнул в сторону приземистых фортов Сокуров. — Хотя нет, кажется встречают, — указал он рукой в перчатке в сторону порта. Там действительно появилось несколько карет, из которых выходили люди.
— Сергей Ильич, стопорите ход, встаем на якорь, — бросил Морев вахтенному офицеру.
Через минуту вскипавший за кормой бурун исчез, крейсер прошел по инерции еще сотню метров и неподвижно застыл на глади залива. А от портовой стенки отвалил паровой катер и, дымя высокой трубой, направился в его сторону. Вскоре, выйдя на надстройку, Морев и Сокуров радостно обнимались с Грейгом.
— Вот уж не думал снова встретиться с вами на Балтике, Самуил Карлович, — озадачено сказал Морев, обращаясь к адмиралу.
— Что поделаешь, такова наша служба, — пожал плечами Грейг. — А вы все такой же молодец. Значит, прибыли по повелению императора?
— Да нет, Самуил Карлович, самостоятельно. — То, что нам поручалось, мы выполнили, — сказал Морев. — Пришли доложиться.
— Ну что же, может оно и к лучшему, — кивнул адмирал. — А я вот собираюсь в отставку.
— Что так? — удивились Морев с Сокуровым, — решили отправиться на покой?
— Вроде того, — кивнул тот головой. — И не я один. Но не будем о грустном, господа, прошу всех ко мне. Позавтракаем, чем Бог послал, а заодно и поговорим.
За завтраком в своей резиденции Грейг с интересом выслушал рассказ Морева о плавании к берегам Аляски, освоении русскими поселенцами ее территории и том грузе, который находился на борту "Левиафана".
— Весьма, весьма похвально, — заявил он. — Думаю, это непременно заинтересует государя — императора. Он, кстати, с первых дней восшествия на престол, по примеру своего великого деда, решил заняться государственным переустройством.
— Вот как? — сделав вид, что удивлены, — переглянулись Морев с Сокуровым. — И в чем же оно заключается?
— Для начала государь-император объявил указ о престолонаследии. Отныне, — наклонился адмирал к собеседникам, — на российский трон могут возводиться только его потомки по мужской линии.
— Что же, это вполне разумно, — сказал Морев. — Не будет дворцовых переворотов.
— Вы думаете? — сжал губы Грейг. — А я не уверен. Одновременно с этим началась реформа армии. Теперь она будет строиться по прусскому образцу.
— И чем же он лучше? — поинтересовался Сокуров.
— Да ничем, — ответил нахмурившись Грейг. — Сплошная муштра и парады. Императору это нравится и на высшие армейские должности уже приглашены несколько прусских генералов.
— А на флот?
— И на флот тоже. Мне на днях назначен новый заместитель, некий барон фон Штульбах. До этого он командовал гусарским полком.
— М-да, чудны дела твои Господи, — пробормотал Сокуров.
Завершить беседу они не успели. В деверь постучали и вошедший адъютант, подойдя к Грейгу, наклонился и что-то прошептал тому на ухо.
— Ну что же, проси, — кивнул головой адмирал. — К нам нарочный от императора, господа, — сказал он офицерам.
Через минуту на пороге возник офицер в непривычной глазу форме и, деревянно вытянувшись сообщил, что император просит вице-адмирала Морева и капитана 1 ранга Сокурова, немедленно прибыть к нему.
— В Зимний? — взглянул на гостя Морев.
— Нет, в Гатчину, — бесцветным голосом ответил тот, глядя пустыми глазами куда-то в потолок.
— Ну что же, мы готовы, — сказал Морев, и они с Сокуровым встали из-за стола.
— Удачи вам господа, — пожал им на прощанье руки Грейг. — Надеюсь, к вечеру мы увидимся.
Немного спустя, в сопровождении офицера, который, как выяснилось, был одним из адъютантов Павла, Морев с Сокуровым поднялись на борт стоявшей у причала императорской яхты и она отошла от стенки. В столице вся группа пересела в ждавшую их на набережной карету и та, с несколькими конногвардейцами позади, покатила по Невскому.
— Да, давненько мы здесь не были, — сказал Сокуров, с интересом разглядывая из окна помпезные особняки и праздно гуляющую публику. — А что, господин полковник, далеко ли до Гатчины? — поинтересовался он у неподвижно сидящего напротив адъютанта.
— Двадцать верст, — холодно ответил тот. — Через пару часов будем на месте.
К Гатчине подъехали во второй половине дня. На въезде в город, у полосатой будки со шлагбаумом, сопровождавший предъявил караулу пропуск, и карета загремела по булыжной мостовой. Миновав ее центр с роскошным парковым ансамблем, карета въехала на живописный, расположенный над озером холм и остановилась перед императорским дворцом. Построенный несколько лет назад по проекту итальянского зодчего Ринальди, он походил на средневековый замок и производил мрачное впечатление. На площади перед дворцом, под барабанный бой и пронзительные звуки флейты, маршировала рота солдат в прусских мундирах и слышались лающие команды на немецком языке.
— Император любит наблюдать за военными экзерцициями, — перехватив взгляд Морева, — ухмыльнулся адъютант. — Прошу вас, господа. И первым вышел из предупредительно распахнутой форейтором кареты.
Павел принял офицеров сидя в кресле в обширном, отделанном дубовыми панелями кабинете, который больше походил на оружейный арсенал, и с минуту пристально рассматривал их.
— Итак, вы вернулись, — вместо приветствия сказал он. — Что имеете сообщить?
Морев коротко доложил о походе на Аляску и его результатах. При упоминании о золоте император оживился
— И сколько же его на корабле? — поинтересовался он, подавшись вперед.
Услышанное явно обрадовало Павла и на его лице появилось что-то вроде улыбки.
— Ну что же, это весьма кстати, господа, — сказал император и указал гостям на стоящие напротив стулья. — Я как раз сейчас занимаюсь реформой армии, а казна практически пуста. Поцарствовала матушка со своей сворой, — сжал он тонкие губы.
Офицеры переглянулись и промолчали.
— Я хочу, чтобы вы сегодня остались у меня, — чуть помедлив, продолжил Павел. -Через час парад. Я покажу вам выправку своих гатчинцев, — кивнул он в сторону окна, за которым продолжал греметь барабан и визжала флейта.
— Да, но мы хотели..., — попытался возразить Морев.
— Меня не интересует, чего вы хотели, — оборвал его император. — Через час парад, — и позвонил в серебряный колокольчик.
На пороге возник невозмутимый адъютант.
— Определите господ офицеров, — бросил ему Павел. — До утра они мои гости...
Примерно в это же время, в Тайной канцелярии у Шишковского сидел Березин.
Как только Морев с Сокуровым, в сопровождении адъютанта убыли в Гатчину, о чем ему стало известно от Круглова, особист под благовидным предлогом сошел на берег и сел на отходящий в столицу паровой катер.
Будучи по природе авантюристом, с восшествием на престол Павла, он решил сделать карьеру и занять достойное место в числе его приближенных. А для этого имелись веские основания. Зная из истории о плачевной участи нового самодержца и получив из своих источников сведения о нежелании Морева предупредить его об этом, Березин решил все сделать сам.
В том, что Павел ему поверит, контрразведчик не сомневался. У него имелся случайно прихваченный с собой в плавание учебник академика Соловьева по истории России, в котором указывалась дата убийства императора и фамилии заговорщиков. Кроме того, при дознании, которое император обязательно учинит, эти сведения можно выбить и из моряков "Левиафана". Их последующая судьба, как и судьба командира, Березина не интересовала.
Шишковский встретил его настороженно, ибо с воцарением Павла, положение "великого инквизитора", к которому благоволила покойная императрица, стало достаточно шатким. Однако то, что сообщил Березин, сразу же растопило лед отчужденности.
— Вот оно! — пронеслось в голове Шишковского. — Мое спасение.
Спустя полчаса, оговорив все нюансы и оговорив роль каждого в раскрытии "государственной измены", друзья по профессии неслись в карете в сторону Гатчины...
После парада, и скучного ужина с императором и несколькими его офицерами, Морев с Сокуровым были препровождены в отведенные им покои и улеглись спать. Утром Павел пожелал лично осмотреть "Левиафан" и познакомиться с командой.
— Неприятный все-таки он тип, — думал Морев, беспокойно ворочаясь в жаркой постели. — Очень неприятный.
Среди ночи его сон был прерван каким-то шумом за дверью, потом она распахнулась, и на пороге возникли несколько темных фигур
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |