— Понятно, Николай Карлович! — ответил я, — Кажется, это как раз тот самый случай, когда "во избежание тяжелых потерь". — а сам подумал, — Только вот "Шквалы" и "Раструбы" мы на эту мелочь тратить не будем, не про их честь товар. Обойдемся средствами попроще.

— У вас есть какой-то план? — переспросил Рейценштейн.

Я быстренько прикинул, что конечно в моем распоряжении есть недорогой лом, которым можно к черту раскурочить японские крейсера. Это глубинные бомбы от РБУ-6000, если их поставить на минимальную глубину в шесть метров. Но вот для этого надо сблизиться с противником на тридцать кабельтовых, а дальнобойность британских сто двадцати миллиметровок что на "Мацусимах", что на "Чиоде" пятьдесят кабельтовых. Незадача! Если бы дело было ночью, или в тумане. Лучше в тумане, тогда не видно вспышек выстрелов из орудий и трасс бомб. Искусственный туман это дым. Кажется перед походом на "Новик" с "Быстрого" перегрузили два десятка дымовых шашек, для постановки дымзавес. Да и слово шашки, плохо подходит к этим изделиям больше всего напоминающим двухсотлитровую бочку из-под ГСМ. Вот и готов план, — Да, есть! Только вот подключите к нашему разговору "Новика" и Николая Оттовича Эссена, да побыстрее, пожалуйста, времени у нас почти не осталось.

— Здесь Эссен! — раздалось в эфире через пару минут.

— Николай Оттович, — откликнулся я, — у вас на борту должны быть такие большие зеленые бочки, которые вам погрузили с "Быстрого"?

— Да, имеются. Я узнавал, это для постановки дымовой завесы. — ответил Эссен.

— Тогда, господа офицеры, план такой. Сейчас "Новик" немедленно выходит из строя и начинает разгоняться до своих полных двадцати пяти узлов, обгоняя наш кильватер слева. По моей команде, Николай Оттович, закладываете правую циркуляцию и начинаете ставить дымовую завесу поперек курса японского отряда. Задействуйте по пять штук за раз, так будет надежнее.

— А что потом? — хмыкнул Рейценштейн.

— А потом японские комендоры из-за дыма потеряют цели, а огонь "Аскольда" и "Новика" будет корректироваться с "Трибуца". Таким образом нам плюс, а им минус, но и это еще не все. У нас есть одно очень мощное оружие, которое будет как раз кстати в данном случае, но что бы его применить, надо будет сблизиться с противником на тридцать-двадцать кабельтовых. Учитывая нашу безбронность, лучше это все делать, когда они нас совершенно не видят. Ну а так, устроим японцам такую баню, что мало не покажется. При должном везении Катаока "Трибуц" вообще не заметит.

— Не очень-то и понятно, Сергей Сергеевич, но другого выхода нет, — замявшись ответил Рейценштейн, — Попробуем сделать по вашему, а иначе, вы правильно заметили, это будет еще один "Варяг". Начинай, Николай Оттович!

И точно, "Новик" выкатился из строя и, набирая скорость, стал забирать влево. Предельно функциональный стальной клин, детище сумрачного германского гения инженеров с штеттинской верфи Вулкан. Густой дым, низко стелящийся из трех труб и белопенный бурун под носом. Как там было сказано, пух и прах, прах и пепел. Пока мы разговаривали, дистанция до противника сократилась до ста пятидесяти кабельтовых и появилась возможность визуально разглядеть головные корабли противника. С высокой долей вероятности мателотом японского отряда был бронепалубный крейсер "Икицусима", флагманский корабль вице-адмирала Катаока. — Ах какой хороший, сам пришел... — вспомнил я отрывок из какого-то анекдота. Ну не Камимура оказался вторым номером в списке героически погибших японских адмиралов, а Катаока, ну и что с того. А торчащая вперед трехсот двадцати миллиметровая дурра с выдающейся скорострельностью в один выстрел в час, вообще сводит риск "Новика" к минимуму. Тем более, что ни одна из трех Сим из своего главного калибра за все время службы ни во что так и не попала. Но, началось! Забравший влево почти на милю, Новик заложил крутую правую ц3иркуляцию, как раз в эссеновском духе, и к черному дыму из труб добавились густые белые клубы из дымовых шашек. Все, густой дымный занавес стал перечеркивать море. Ветер подхватил дым и повлек его в сторону японских кораблей. Если даже нас даже и заметили, то через пару минут это будет абсолютно неважно в густой дымной пелене. Кроме того, пришло в голову, что японский отряд управляется ратьеровскими фонарями и сигнальными флагами, а в густой дымной пелене это совершенно невозможно. А "Новик", заложив на этот раз левую циркуляцию пошел ставить вторую часть дымовой завесы, на этот раз вдоль японского кильватера, загоняя Катаоку в дымный мешок. Но вот и все, время вышло. Мы с разгона врезаемся в сплошную дымную муть. До рубежа открытия огня остается всего пара минут. В БИУС уже введены характеристики целей и установки взрывателей на бомбах. С другой стороны, артиллеристы внимательно следят за японскими миноносцами, пытающимися по широкой дуге обойти сближающиеся на контркурсах русские и японские крейсера и прорваться к транспортам. Но "Новик" уже закончил ставить дымовую завесу и направился в ту сторону, а это настоящая гроза японских миноносцев, поэтому артиллеристов тоже переключаю на основную цель.

С оглушительным ревом к флагманскому японскому крейсеру уходят реактивные бомбы. В эту какофонию вплетается сплошной грохот наших сто миллиметровых орудий. Две с половиной минуты, шесть бомб и восемьдесят фугасных снарядов. Туда же по нашей наводке бьет "Аскольд". Потом вооружение наводится на следующую цель, а вокруг Икицусимы воцаряется настоящий ад. Радар засекает четыре огромных водяных столба, вставших в притирку к борту обреченного японского флагмана, и множество всплесков помельче. Четыре всплеска, а бомб было шесть, это что, значит два прямых попадания?! Оглушительный грохот, докатившийся до нас, и японский крейсер исчезает с экрана радара. Явно тонкая душа японской шимозы не выдержала нашей грубости, и она взорвалась в приступе гнева. А бомбы уже идут на второй крейсер, после чего установка встанет на несколько минут на перезарядку. С "Хасидате" дела пошли не так хорошо, пять близких разрывов и одно прямое попадание. Но у нас нет возможности рассмотреть что там творится и мы переходим к следующему номеру нашей программы — к "Чиоде". Бомбы уходят, и... ни одного прямого попадания, зато два близких разрыва почти под самым бортом. Дымовая завеса редеет и нужно успеть отработать по "Мацусиме", прежде чем дым окончательно рассеется и наступит полная ясность. Успели, пять близких разрывов реактивных бомб и одно прямое попадание. Ну и артиллеристы добавили свои пять копеек. Выскакиваем из дымовой завесы и оглядываемся — картина маслом! "Хасидате" пылает от носа и до кормы, а "Аскольд", уже по зрячему, всаживает в него снаряд за снарядом. Наши тренировки в этом походе не прошли даром. Только вот то, что не все снаряды рвутся, составляет определенную проблему. Но вопрос затаптывания японского крейсера в пучину это вопрос времени, а не огневой мощи или везения. Чуть дальше "Чиода" быстро кренится на левый борт и кажется вот, вот случится овекркиль. Кажется те две бомбы что взорвались у нее вплотную с бортом основательно порвали подводную обшивку и теперь мы имеем мини-титаник. Крен уже такой, что ни о какой стрельбе из орудий не может быть и речи. Стволы одного борта смотрят в воду, а другого в небо. На "Мацусиме" сильнейший пожар полыхал там, где должна быть дымовая труба, а вот самой трубы и не наблюдалось. Ход упал до каких-то пяти узлов, а из клубов черного как уголь дыма торчала только единственная мачта с боевыми фор-марсами. А что там поделывают японские миноносцы? Раз, два, три, четыре, пять... все! Эссен там с ними не шутки шутит, но шустрые гады, уворачиваются и рвутся к транспортам. А вот это они зря! Драпали бы в свой Чемульпо, мы бы и пальцем не шевельнули, а теперь извиняй если что.

"Трибуц" закладывает крутую циркуляцию, нацеливаясь носом на японские миноносцы. Дистанция запредельная для местных, но вполне приемлемая для нас, тем более что "Новик" дотоптал последний миноносец из первого отряда и теперь разворачивается наперерез головному кораблю второго отряда. Теперь прямой путь к транспортам японцам закрыт и образовалась классическая картина "в два огня"! Японцы бросаются врассыпную, и в море наблюдается самая настоящая "куча мала". Причем бросаются они не наутек, а по прежнему к конвоируемым транспортам. Ну, вот хрен вам! Испытанное средство, зенитные — над палубой, фугасные — на контакт. Очереди по десять снарядов каждого вида накрывает тот миноносец, к которому явно не успевает "Новик". Кап три Бондарь, как всегда, виртуоз и ювелир. Накрытие! Вздымаются водяные столбы, вспышки зенитных снарядов, бледные в свете дня, шапкой накрывают злосчастный миноносец. Летят во все стороны обломки от пары прямых попаданий, струи дыма из труб вдруг превращаются в жирную кляксу, и из черного облака, ковыляя, выползает нечто весьма отдаленно напоминающее боевой корабль. Еще одна очередь и два последних японских миноносца с минимальными повреждениями бросаются в сторону Чемульпо. Пусть бегут, из реактивного бомбомета мы стреляли из центра дымовой завесы, так что они могли видеть не саму стрельбу, а только ее результат. А с пушками мы засветились еще у Порт-Артура. Было бы иначе, догнал бы и растоптал. Бог уберег от стрельбы по миноносцам "Кинжалом", а ведь был такой соблазн в самом начале. Пока "Новик" добивает подранков, наша помощь в этом деле ему не нужна, оглянемся и посмотрим что там поделывает "Аскольд". А вот у Грамматчикова с Рейценштейном все в порядке, забытый "Хасидате" тонет и горит, а "Аскольд" прорезал японский кильватер, вклинившись между тонущей "Чиодой" и почти потерявшей ход "Мацусимой". Сейчас против восьми его шестидюймовок у "Мацусимы" только два погонных орудия в сто двадцать миллиметров, да и те, судя по той груде металлолома в которую превратилась ее носовая часть, совершенно не боеспособны. А дистанция абсолютно пистолетная — кабельтова три, и русские комендоры безнаказанно посылают в японца снаряд за снарядом в беглом темпе, и что самое удивительное, что некоторые снаряды даже рвутся. Ну да, рас снаряды идут вдоль корпуса, даже самая тугая трубка успеет догореть и инициировать подрыв снаряда. Короче, к этому котенку тоже пришел песец. "Мацусима" так и ушел носом под воду, не сумев даже развернуться к "Аскольду" бортом, чтобы огрызнуться напоследок.

И наступила тишина. Как там у Лермонтова? — Тогда считать мы стали раны, товарищей павших считать. — Примерно так? Результат: Потоплено четыре японских крейсера, правда устаревших и шесть миноносцев. "Аскольд" выпустил сто двадцать семь шестидюймовых снарядов и девяносто пять трехдюймовых, в ответ получил четыре попадания сто двадцать миллиметров и бог весть сколько дырок от бронебойных диаметром в сорок семь миллиметров. Убито четыре матроса, ранен один офицер и восемь матросов. Точка. "Новик" отделался пятью трехдюймовыми надводными пробоинами и десятком сорока семи миллиметровых. Убитых нет, ранены трое. "Трибуц" повреждений и потерь в личном составе не имеет. О чем и было доложено на Эллиоты и, минуя штаб флота, Макарову с Алексеевым, которые на "Петропавловске" переместились на внешний рейд Порт-Артура. К докладу были добавлены мои матюги по поводу необходимости чистки шпионских авгиевых конюшен в Порт-Артуре. Шутки шутками, но попались бы так только "Аскольд" с "Новиком", избили бы их как отбивную.

Глава 10. "Порт-Артурский гамбит-с"

28 марта 1904 года 07-45 по местному времени.

Поезд литера А, на подъезде к железнодорожному вокзалу г. Порт-Артура.

Позади осталась вся Россия, от Санкт-Петербурга и до Порт-Артура, почитай целый континент. Оставались последние версты долгого пути. За окнами, ставшие привычными сопки, плавно перетекали одна в другую, отличаясь друг от друга лишь редко разбросанными домишками китайских крестьян, да деревьями, с погнутыми морским ветром стволами. Откуда-то издали доносился праздничный перезвон колоколов. Пасха!

Великий Князь Александр Михайлович, кутаясь в наброшенную на плечи контр-адмиральскую шинель, нервно курил папиросу за папиросой, пытаясь в ароматном дыме спрятать все нарастающее волнение. На вагонном столике лежал вскрытый пакет из плотной бумаги и странной прозрачной пленки. Пакет был запечатан сургучными печатями и надписан четким типографским шрифтом, — "Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Михайловичу Романову. Лично в руки, секретно, конфиденциально." Пакет был вчера ночью передан на поезд Великих Князей начальником станции Пуланьдянь. На все настойчивые вопросы Михаила о том, как пакет попал к нему, старый путейский мялся, опустив глаза к земле а потом взмолился, — Не губите меня Христа ради Ваше Высочество, я Им Слово давал, супругой и детишками клялся. Это ж такие сурьезные люди, ну никак не могу, ей богу. Вот как война началась, у нас хунхузы озоровать начали. Странные какие-то хунхузы, их главный себя господин Цзянь называл. Стражники наши их поймать не могли, казаки тоже гонялись за ними, гонялись, и плюнули. А давеча, значит, его Высокопревосходительство Наместник этих прислал. Десятка два их было, все в офицерских чинах, хоть и молодые. Форма на них такая особая была, сама зеленая, как тот гаолян, а под ней тельняшка морская. А в глаза, Ваше Высочество им и вовсе лучше не смотреть, мрак там. Старший их аж цельный подполковник. Пошуровали они в балочках пару дней, а на третью ночь тут по соседству небольшая стрельба образовалась. Утром выходят на разъезд, с собой тащат рогожные кули и этого самого Цзяня, хитро связанного. А в кулях головы этих хунхузов, говорят для отчета. А подполковник мне и говорит, — Спасибо тебе отец, не хунхузы это были, а японская разведгруппа.

— Так и сказал, — переспросил Великий Князь Михаил, — японская разведгруппа?

— Ей богу Ваше Высочество, так и сказал. — ответил железнодорожник, — Разведгруппа, слово какое-то новое, по смыслу понятно, а поди-ж ты...

— Так это они передали тебе пакет? — Великий Князь Михаил бросил острый взгляд на Александра Михайловича, вертящего в руках злосчастный пакет.

— Не губите, ваше Высочество! — опять взмолился железнодорожник.

— Мишкин, оставь его, — паровоз дал гудок, и Александр Михайлович поставил ногу на подножку вагона, — Дал слово, пусть держит. Что мы, японцы чтоб пытать его? А то сейчас на крики Ольга выскочит, и будешь ты уже от нее отбиваться.

— Эх, была, не была, — Великий Князь Михаил обхлопал себя по карманам, вытащил смятую бумажку и сунул ее в руку железнодорожника и вскочил на подножку отходящего поезда.

Старик развернул сложенную в несколько раз бумажку, и с денежной купюры на него глянула Государыня Императрица Екатерина Алексеевна в своей грозной красе.

В своем купе Великий Князь Александр Михайлович разорвал пленку и наискось взрезал пакет. Оттуда выпал тонкий листок бумаги и две фотографии, это была те сведения, за которые агенты иностранных разведок неверное отдали бы немало золота.

Текст отпечатанный четким шрифтом лазерного принтера гласил — Его Императорскому Высочеству Александру Михайловичу Романову. Получил информацию о Вашей встрече с нашим представителем, капитаном первого ранга Ивановым Михаилом Васильевичем. По прибытии в Порт-Артур Вас будут встречать капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич и подполковник морской пехоты Новиков Александр Владимирович. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество на благо России. И подпись: Павел Павлович Одинцов. Скрепляли все это послание замысловатая подпись с завитушками и круглая гербовая печать с двуглавым орлом, по кругу которой шла фантасмагорическая для этой реальности надпись "Специальный Представитель Президента Российской Федерации".