— Ну, что вы. Вы ещё полны сил, — улыбнулась ему в ответ Амелия.
— Как приятно, слушать комплементы от такой обворожительной особы, как вы.
— Адель, — поравнялся со мной отец. — Я бы очень хотел с тобой поговорить. Зайди в мой кабинет, — жестом указав на ближайшую двустворчатую дверь.
Только этого не хватало.
— Конечно, — пропищала я, беспомощно обернувшись на отставшую от нас Луизу.
Я бы сейчас тоже предпочла затеряться в толпе слуг.
Кабинет по своему оформлению мало чем отличался от директорского. С той лишь разницей, что окно ту было одно, широкое, а не вытянутое, как в Академии и занимало большую часть стены, спиной к которой и должен сидеть хозяин дома.
— Не успели мы встретиться, а ты уже хочешь о чём-то меня попросить? — положив на стол толстую папку обернулся ко мне министр.
— Попросить? — опешила я, замерев в середине комнаты.
— Угу, — с довольной улыбкой кивнул он, указательным пальцем постучав себя по щеке. — Неужто забыла наш условный знак? Всё детство им пользовалась.
— Ах, да, — оторопело согласилась я, весьма условно понимая, что он хочет мне сказать. Условный знак — это поцелуй.
— Помнишь, тогда мы жили при дворе. Если тебе было что-то нужно, но ты не могла озвучить свою просьбу в присутствии посторонние людей, ты подбегала и целовала меня.
— А попросить — это теперь обязательное условие? — я это вслух произнесла.
— Конечно! — весело засмеялся отец. — Нельзя нарушать традицию.
— Тогда позвольте мне подумать над своей просьбой до вечера? — попросила я.
Министр вызывал у меня куда большую оторопь, чем директор магической Академии. Такое не могло остаться незамеченным, и отец Адель, желая избавиться от неловкости, шагнул в мою сторону и без предисловий прижал к себе.
— Моя маленькая девочка, — ласково пробормотал он. — Неужели за последние полгода я так постарел, что ты не признаешь во мне ровного папу? Или это ты у нас теперь взрослая, высокообразованная леди, не позволяющая себе ни единой лишней улыбки, чтобы не показаться легкомысленной.
— Наверно, я просто немного отвыкла, — пробормотала я, осторожно приобнимая мужчину в ответ. Хорошо, что он выше меня ростом не видит выражение лица. У меня наверно паника сейчас на лбу написана.
— Вы устали с дороги, — первой заговорила я, так как объятия затягивались.
— Если только немного, — наконец-то оторвался от меня министр. — Присядь пожалуйста. Хочу, как можно скорее, узнать, как у тебя дела.
Разговор мало чем отличался от беседы с матерью, разве что сейчас нас не разделял стол. Мужчина сел на соседнее со мной кресло и задавал гораздо более конкретные вопросы, из чего я сделала вывод, что он значительно больше посвящен в дела Адель, чем Амелия.
— Странно, что ваш директор допустил подобное, — задумался он над инцидентом с нападением на академию вампиров. — Анрей Исарди (наконец-то узнала имя директора) не тот человек, который будет халатно относиться к безопасности учеников.
— Магистры быстро решили вопрос охраны школы, — поспешно добавила я.
— Да, в неспокойное время мы живем, — вздохнул отец Адель. — Кто бы мог подумать ещё каких-то двести лет назад, что нелюди начнут так рьяно отстаивать свои права.
— Эмм, — не внятно промычала я, толи соглашаясь, толи возражая. Надеюсь, моё мычание растолкую в максимально подходящем значении.
— Нет-нет, конечно, я не имею ввиду эльфов, гномов или орков, — заверил министр. — То русалки, потом гоблины, теперь вот и вампиры ведёт какую-то свою игру. Мир стремительно меняется, дочка.
— Гоблины? — против воли повторила. — Они сейчас очень опасны?
— Ох, — изумился отец. — Ринар не сильно стремиться сохранить тайну заданий короля, — сказано это было с усмешкой, но по лицу министра было заметно, что подобная новость ему очень не понравилась.
— Нет, что вы, — поспешно возразила я. — Это моё чрезмерное любопытство. Он никому не говорил куда направляется, и даже я услышала только одно слово.
— Кстати, а как ваши взаимоотношения с наследником Анаро? — резко перевёл тему отец. — До меня доходят слухи, которые вызывают тревогу.
— Слухи — это только слухи, — опустив глаза, отозвалась я. Нельзя вмешивать в это отца Адель. Какие бы у неё не были отношения с женихом — это её дело, а не моя проблема.
— Академия Асерант — это, безусловно закрытое учебное заведение, но живёте вы не на другом конце мира, — похлопал меня по руке, сжимающей подлокотник отец. — Дети выезжают домой на праздники, и делятся с родителями своими новостями. А те в свою очередь, шепотом делятся друг другом тем, что показалось им более достоверным.
— Я понимаю, но с Ринаром у нас всё хорошо, — стараясь говорить убедительно, улыбнулась я. — Как в прочем и всегда. Я же каждый раз отвечаю именно так?
— Значит, он недостаточно защищает тебя? — прищурился отец.
Я промолчала, хотя в голове и вертелись вампиры и танцы. Оправдание любимому человеку всегда можно найти. Только вот надо ли? — Доченька, остался всего один год обучения. Не знаю уж к счастью или нет, но ты не представляешь угрозы, как молодой маг. А значит, если тебе тяжело, только скажи, и я договорюсь, чтобы ты жила за пределами Академии. Если не хочешь оставаться во дворце, то мы купим дом в городе, найдём прислугу. Амелия с радостью переедет в столицу и будет заботиться о тебе.
— Не стоит, — поспешно возразила я. — Всё хорошо, правда.
— Остался всего один год, — настала очередь министра опускать глаза. — Через несколько месяцев ты станешь совсем взрослая. И возможно, следующим летом уже войдешь в дом своего мужа. Кем бы он ни был.
— Простите? — до последней фразы я понимающе кивала, а тут замерла на месте, резко подняв глаза на господина Моренро. — Кем бы — это кем?
— Адель, Ринар не единственный мужчина на земле, достойный твоего внимания. И ему не помешала бы небольшая конкуренция.
— Ааа, — пораженно протянула я, вспомнив про неженатого старичка, приехавшего в этот дом с отцом. О ком и напомнила, показав указательным пальцем на дверь.
— Конечно же, нет, — засмеялся нам выражением моего лица собеседник, плавно переходя на нравоучительный тон. — Но посуди сама, сейчас за ваш брак радеют только два человека: ты и глава семьи Анаро.
Прозвучало — это так буднично, словно никакой опасности от разрыва помолвки и быть не может. Тогда почему все вокруг говорили, что расставание этих пузыря с соломиной приведёт к позору для семьи одного из них?
— Но король, — напомнила я.
— Ваш брак во многом противоречив, — поднявшись на ноги, прошелся по комнате министр, погружаясь не в самые приятные воспоминания. — Ты же знаешь, что король одобрил его в определенной степени из-за чувства вины.
Что ещё за чувство вины? Мне опять чего-то не до рассказали? В чем виноват король? Может он домогался Адель, а потом решил замять скандал, выдав её замуж за желанного кандидата? Нет, это уже слишком. Наверняка всё проще. Он просто каждый день отправлял Адель её любимый кремовый торт, а когда увидел результат, побоялся обвинений и решил найти жениха получше. Что я несу?
— Два года назад, как не прискорбно, он полностью искупил свою вину, — задумчиво изучая пейзаж за окном, продолжил свои рассуждения отец. — Расплата за собственную нерешительность и легковерность дорого ему обошлась.
И снова театральная пауза, наполненная воспоминаниями, которых у меня нет.
Можно я побьюсь головой о стол? Мне же вообще ничего не понятно! Где тот злосчастный герой, который всё разложит по полочкам? Причем тут трусливый король? Вопросы, вопросы. Прям кроссворд какой-то получается.
— Кстати, как там тот мальчик? Орен Лирек, кажется.
— Нормально, — пожала я плечами. Хоть тут я понимаю, о ком идёт речь. Только вот почему опять разговор заходит об этом черноволосом парне? Не человек, как Джейм Бонд, под прикрытием. Жаль я не тяну на девушку агента ноль-ноль-семь.
— Ты же скажешь мне, если он начнёт вести себя странно? — настороженно прищурившись, обернулся ко мне отец.
— А что относится к странному поведению? — насторожилась я. — Он не ходит по академии с окровавленным ножом, не дергается от каждого шороха и не говорит странные вещи. Наоборот, всегда здоровается и старается быть дружелюбным. Или как раз это странно для него?
— Конечно, нет. — вздохнул министр, отворачиваясь к окну и устало облокачиваясь на подоконник. — Ему не позавидуешь. Но страшнее, что теперь вертится у него в голове. И зачем он перевёлся в Академию Ассерант?
— Он, старательно учится, — попыталась я вступиться за единственного, как мне казалось, нормального знакомого.
— Учится, — горько усмехнулся министр. — Главное, чтобы не перестарался. Кровь, то ведь не водица, Адель. Кровь не водица.
Знаю-знаю. Кровь — жидкая подвижная соединительная ткань внутренней среды человеческого организма. Только, кажется, речь идёт не о её химическом составе.
Всё сдаюсь. Где Луиза!
— Отец, вы выглядите очень уставшим, — решительно поднялась я на ноги. — Вам стоит прилечь и отдохнуть с дороги. А разговор мы сможем продолжить в любое время.
— Пожалуй ты права, — отстранённо повторил мужчина. — Можешь позвать Амелию? Полагаю, она в спальне.
— Непременно, — присела я, изобразив легкий поклон, но выйти из кабинета не успела.
— Адель, — остановил меня отец. — Что-то не так?
— Не так? — удивленно переспросила я.
— Ты злишься на меня за что-то?
— Нет, разве у меня могут быть на это причины?
— Доченька, ты правильно сказала, — подошел ко мне министр. — Слухи — это всего лишь слухи.
— Я сейчас действительно не понимаю о чём вы, — не опуская глаз, искренне ответила я. Что-то всё становится только запутаннее. И больше всего напоминает верёвку, сплетающуюся толи у меня на шее, толи на шее Адель. Что здесь происходит?
— Наверно моя девочка действительно взрослеет, раз заботится о моём здоровье больше, чем о любопытстве, — облегченно вздохнув, осторожно погладил меня по щеке отец. — Верь мне, хорошо? Я желаю тебе только добра.
Благими намерениями дорожка в ад выстлана. В слух я этого не сказала, но видимо в моих глазах что-то отразилось, потому что министр снова нахмурился.
Не знаю, почему, но вспомнился фильм с Томом Крузом. Там ещё главная героиня в желтом платье бегала. Так вот. Он несколько раз повторял что-то на подобии: "если скажут, что отвезут тебя в безопасное место, значит убьют".
— Я хочу, чтобы ты меня счастлива и находилась в безопасности. В нашем неспокойном мире.
Хаааа, сказал. Что там ещё было? "Не садись в их машины; говори, что ничего не знаешь". В карету я села. В безопасное место приехала. Амнезию вовремя не организовала. Надо было в первый же день в Академии с лестницы падать. Сидела бы сейчас себе в больнице, кости сращивала, и смотрела бы на всех дура-дурой: а, вы кто?
Из горла раздался странный звук, изначально призванный стать радостным смехом, но больше походящий на предсмертный сип.
— И всё-таки что-то с тобой не так, — наблюдая за моей реакцией, задумчиво произнёс отец. Вот только не хватало, чтобы он начал выяснять что именно.
— Я пойду, позову, — поспешно присела я, не желая продолжать беседу. Ох, не похожа моя присядка на реверансы.
Пересмотрела в своё время Великолепный век, а надо было оказывается на Анжелику налегать.
* * *
Где же искать мать Адель?
Ну, это, предположим, я загнула. В соседней комнате. А вот как её позвать? Последние несколько часов мне удавалось избегать прямого обращения. Но рано или поздно станет заметно, что я начинаю фразу с паузы.
По логике стоит назвать её "мама". Но мама у меня одна, единственная и любимая. Даже когда думала, что скоро выйду замуж не представляла, как смогу называть мамой свекровь. А тут совершенно чужой мне человек.
Нет, надо собраться. Хочу, не хочу. Могу, не могу. Сейчас для этого не место и не время.
Постучав и дождавшись разрешения, я зашла в спальню. Амелия вместе с двумя служанками разбирала вещи министра.
— Адель, ты что-то хотела? — обернувшись ко мне, улыбнулась она. — Ну, куда же ты складываешь? Так. Вот вроде разобрались. И, Зана, напомните там про обувь. Чтобы через час всё было закончено.
Я стояла молча. Словно воды в рот набрала.
Женщина не смотрела в мою сторону, и начинать с бухты-барахты: "отец просил вас зайти", нельзя. Тут слишком много народу.
Соберись. Даже соседская собака, когда выпрашивала у меня мороженное, говорила "мама". А ты что, глупее бульдожки.
— Мама, — на выдохи произнесла я.
В комнате воцарилась тишина. Служанки замерли на месте в тех позах, в которых расправляли одежду хозяина. А Амелия, с открытым ртом, повернулась на мой голос.
— Мама, — второй раз произнести это слово оказалось намного легче. — Отец просит вас зайти к нему. Он сейчас в кабинете.
— Как ты меня назвала, — пошатываясь, шагнула та в мою сторону.
— Мама? — растерялась я. — Простите, — испугавшись, что нарушила какой-то этикет, по слогам заговорила я.
— Адель! — всхлипнув на всю комнату, просилась ко мне женщина и так сильно прижала к себе, что едва смогла вздохнуть. — Доченька!
Около моего плеча раздавались непрекращающиеся женские рыдание, причина которых для меня оказалась совершенно непонятно. Что опять не так?! Сколько же можно?
Нервы у меня тоже не железные, и я сама вслед за Амелией начала шмыгать носом, чувствуя, как глаза пощипывает от поднимающихся слез. Вот в такой позе нас и застал министр. Хорошо хоть я стояла спиной к двери.
— Что случилось? — громко, но с нотками паники спросил он.
— Адель, назвала меня мамой! — сквозь рыдания пояснила женщина.
— Девочки мои!
Двойные объятья — это уже перебор. Тело этой толстушки не предназначено к сильному сдавливанию.
— Так вот почему ты всё это время была так напряжена.
* * *
— Марфа ты свободна, — отстранённо пробормотала я, зайдя в свою комнату, где две кандидатки в подруги, изучали друг друга полными молчаливого неодобрения взглядами.
— Может вам воды принести? — испуганно предложила девушка.
— Обойдусь, — возразила я.
— Что-то случилось? — испуганно разглядывая мои покрасневшие глаза, подскочила ко мне Луиза.
— Случилось, — убедившись, что дверь за Марфой закрылась, поёжилась я. — Кажется, я только что назвала мамой свою мачеху.
— О, Боги, — ударила себя по лбу девушка. — Прости. Я только за обедом поняла, что совершенно забыла об этом.
— Поздно боржомчик пить, когда легкие отваливается, — устало рухнула я на кровать. Ещё даже не вечер, а у меня такое состояние, словно меня камаз переехал.
— И что теперь будет? — испугалась Луиза.
— Полагаю, что ничего криминального, — вздохнула я, поворачиваясь к девушке. — Даже наоборот. Отец списал моё неадекватное поведение на желание перейти на, так сказать, новый уровень отношений с новой мамой. Лучше расскажи, что знаешь.
— Настоящая мать Адель умерла, когда той было около трёх лет. Ещё спустя год, министр снова женился, — начала рассказывать Луиза. — Адель, то есть ты, изначально восприняла её в штыки. Ревновала отца. Когда мы познакомились, ты была уверена, что мачеха специально тебя задабривает, чтобы получить расположение отца, а как только у них родится общий ребёнок, тебя выкинут из дома и забудут, как лишнее напоминание о первой жене министра. Но годы шли, Адель, то есть ты, взрослела, а нового наследника всё не появлялось.
