— Спасибо, что проводила. Осторожнее на обратном пути, — сказал я. — Если ты сама веришь в то, что мне рассказала, то ты так же близка к "смерти", как были Сакураги и Мидзуно-сан. Так что...
— Это тебе следует быть осторожнее, Сакакибара-кун, — бесстрастно ответила Мей и провела кончиком правого среднего пальца наискосок по повязке, закрывающей левый глаз. — Со мной все будет в порядке.
Почему она так уверена? Каким-то странным мне это показалось, и я посмотрел на нее с прищуром. Мей убрала руку от повязки и протянула ее мне.
— Будем с завтрашнего дня не существовать вместе, Са-ка-ки-ба-ра-кун.
Она легонько пожала мне руку. Ее ладонь оказалась необычно холодной... но от места прикосновения вдруг по всему моему телу разлилось тепло.
Мей развернулась и зашагала прочь тем же путем, каким мы пришли сюда. Я видел ее лишь со спины, так что не мог сказать с уверенностью, но мне показалось, что ее руки убрали повязку с левого глаза.
7
Мне таки удалось заснуть, но затем я резко проснулся.
Мобильник, который я кинул на край кровати, вибрировал, подмигивая зеленым огоньком. Кто бы это мог быть? Все-таки уже глубокая ночь. Может, Тэсигаваре нужно что-то? Или...
Я перевернулся на живот и, протянув руку, взял трубку.
— ЗдорОво.
Одного слова мне хватило, чтобы понять, кто звонит. Я рассеянно пробормотал: "Чего тебе?"
— Эй, эй, а просто так я позвонить уже не могу?
Звонил отец из своей жаркой заграницы. Последний его звонок, конечно, был уже довольно давно, но все равно, что ж он так время выбирает...
— Готов спорить, в Индии жарко. Сейчас там у тебя уже ночь?
— Я только что поужинал карри. Как ты поживаешь?
— На здоровье не жалуюсь.
Отец, скорей всего, еще не знал о череде смертей моих одноклассников и их родственников. Наверно, мне следует ему рассказать. Но тогда мне придется упомянуть те вещи, которые я сегодня узнал от Мей, и...
Поколебавшись немного, я решил ничего не рассказывать.
Если я изложу упрощенную версию, вряд ли он что-то поймет, а полное объяснение займет слишком много времени. И потом, есть же (вроде как) правило, что "родным рассказывать нельзя".
"Тогда, может быть, тебе и не полагается знать".
В последний раз, когда я случайно наткнулся на Мей в подвале "Пустых синих глаз", она мне что-то такое сказала.
"Если ты сам выяснишь, то, возможно..."
Что она имела в виду?
Что если бы я "сам не выяснил", риск умереть для меня был бы чуть поменьше, или что? Об этом стоило подумать.
Я решил избегать сложных вопросов во время международного телефонного разговора и попробовал зайти с другого угла.
— Слушай, тебе это может показаться странным, но...
— Что такое? Влюбился?
— Прекрати. Ничего такого у меня нет.
— Охоо. Ну прости, прости.
— Тебе мама когда-нибудь рассказывала про свою учебу в средней школе?
— Чего?
У меня сложилось впечатление, что отец на той стороне звонка слегка офигел от такого вопроса.
— Чего это ты опять спрашиваешь ни с того ни с сего?
— Мама ходила в ту же самую школу, что и я сейчас. Северная средняя школа Йомиямы. Слова "класс три-три" тебе что-нибудь говорят?
— Ммммм... — отец задумчиво засопел, потом несколько секунд молчал. Однако ответ, который он дал после всего этого, состоял из одного слова.
— Нет.
— Совсем нет?
— Ну, то есть она, может, и рассказывала мне истории о средней школе, но если ты хочешь, чтобы я их сейчас пересказал... Рицко, значит, в классе три-три училась, да?
Хмм... видимо, такова память мужчины, которому за пятьдесят.
— Кстати, Коити, — на этот раз спросил отец. — Ты там уже два месяца. И как тебе Йомияма полтора года спустя? Есть разница?
— Мммм... — я склонил голову набок, продолжая прижимать трубку к щеке. — Полтора года спустя? Но я же здесь в первый раз за все то время, что в средней школе учусь.
— Э? По-моему, нет...
В трубке раздалось шипение помех, и голос отца задрожал.
Я на секунду отвел трубку от лица. Ну да, конечно, в этой комнате ужасный уровень сигнала. Я проверил индикатор на краю экрана. Там оставалась одна полоска, однако помехи становились все сильней и сильней. Ххххшшшш, хххшшшшхххшшш...
— ...Хмм?
Я с трудом разобрал голос отца.
— А, да. Ты прав. Что-то меня память подвела...
Его голос звучал так, будто он только что вспомнил что-то. Но дальше помехи заполнили все, голос отца утонул. Потом звонок прервался.
Я какое-то время глядел на экран, где не было ни одной полоски, потом лениво положил телефон рядом с подушкой.
И тут же меня пронзила холодная дрожь. Все тело... нет, не только тело. Такая же дрожь пронзила и сознание.
...Я боюсь.
Спустя всего один удар сердца пришли нужные слова.
Я боюсь. Я в ужасе. Вот от чего эта дрожь.
Сага о классе 3-3, услышанная сегодня от Мей Мисаки, — все из-за нее. Было не так плохо, когда я слушал и какое-то время после того, но сейчас внезапно... Какая-то задержка получилась — как мышцы не сразу начинает ломить после физических упражнений.
Ощущение было такое, будто полупрозрачная вуаль, скрывавшая реальность, которая лежит в основе событий, вдруг исчезла. И перед голой реальностью я почувствовал, как на меня накатывает ужас...
"Класс три-три ближе к смерти, чем остальные".
"Мы становимся ближе к смерти".
"Если ничего не делать, "катастрофы" так и продолжатся".
"Говорят, если уж это началось, то уже не остановится..."
Если все, что рассказала Мей, — правда; и если вдобавок окажется, что сегодняшние "дополнительные меры" тоже не сработают...
Тогда кто-то еще будет утянут в лапы смерти.
Возможно, и я сам — была такая вероятность. (...Что за мысли именно сейчас в голову лезут...)
В классе 3-3 тридцать учеников. Двадцать восемь без Сакураги и Такабаяси. Для простоты предположим, что жертвами становятся только ученики. Значит, грубо говоря, один шанс из двадцати восьми, что вот прямо сегодня ночью я...
Трагедия Юкари Сакураги, которую я видел своими глазами, и авария с Мидзуно-сан, которую я слышал по телефону... они сплелись, слились в единую мрачную, угловатую сеть, паутиной опутывающую мое сердце.
Над всем этим...
В моей голове вспыхнула надпись на парте Мей.
"Кто мертвый?"
К оглавлению
Версия текста от 11.04.14. Последнюю версию можно найти на http://ushwood.ru/another/Юкито АяцудзиAnotherЧасть 2. КАК?.. КТО?..Перевод с английского языка — UshwoodБета-редактирование — MaleslothЛюбое коммерческое использование данного текста или его фрагментов запрещено
Оглавление
Глава 10. Июнь V
Глава 11. Июль I
Глава 12. Июль II
Интерлюдия III
Глава 13. Июль III
Интерлюдия IV
Глава 14. Август I
Глава 15. Август II
Эпилог
Послесловие автора
Глава 10. Июнь V
1
Со следующего дня началась моя странная жизнь в Северном Ёми.
Сперва, конечно, это было очень неприятно. Я знал ответ на вопрос "Как они могут?", но все равно не находил себе места от беспокойства и возмущения. Умом я все понимал, однако эмоционально принять не мог.
Все до единого одноклассники и учителя держались так, будто мы с Мей не существовали. В ответ мы с Мей вели себя так, будто не существовали все остальные. Что за извращенная, противоестественная ситуация.
Однако в какой бы извращенной и противоестественной ситуации ни оказался человек, рано или поздно он привыкает. Поскольку правила игры были предельно ясны, мое положение, можно даже сказать, было на пару уровней лучше, чем та гадость в предыдущей школе. По мере того как один день сменял другой, я начинал находить, что все не так уж плохо, и иногда мне казалось даже, что плюсы перевешивают минусы.
"Не так уж плохо"... В смысле, по сравнению с непонятной ситуацией, когда вопросы "что?" и "почему?" оставались совершенно непонятными, сейчас было намного лучше. И в другом отношении я тоже мог сказать, что да, сейчас намного лучше.
Наша с Мей Мисаки изоляция посреди целого класса.
Это эквивалентно нашей полной свободе посреди целого класса.
"А вот если..." — время от времени я позволял себе увлечься детскими мечтами.
Как бы мы с Мей ни повели себя в кабинете класса 3-3, о чем бы ни заговорили — никто бы нам и слова не сказал. Всем пришлось бы притвориться, что они ничего не видели и не слышали.
Даже если бы Мей выкрасила волосы в какой-нибудь безумный цвет. Даже если бы я вдруг принялся петь посреди урока или сделал стойку на руках прямо на парте. Даже если бы мы начали вслух обсуждать план ограбления банка. Все равно они, думаю, делали бы вид, что не видят и не слышат нас. Даже если бы мы принялись обниматься посреди кабинета, как влюбленная парочка.
Стоп, Коити.
Тормозни со своими свихнутыми фантазиями, сейчас не та ситуация. Понял, пацан?
...Как бы там ни было.
В каком-то смысле я пребывал во внешне невероятно мирной, тихой среде, абсолютно невозможной в условиях нормальной школьной жизни.
Под этим углом я и рассматривал свое положение.
Но, конечно, под спокойной поверхностью все равно таились напряжение и настороженность, тревога и страх; цепкий ужас от постоянного ожидания, продолжится "катастрофа" этого года или нет.
Так прошло больше недели с начала этой новой фазы нашей жизни. Позади осталась половина июня, новых происшествий не было.
Думаю, количество прогулов Мей (когда она оставалась дома) заметно сократилось.
С другой стороны, у меня оно выросло. Тут никаких сомнений.
Но, хотя при обычных обстоятельствах это непременно встревожило бы классного руководителя Кубодеру-сэнсэя, он меня совершенно не ругал. И бабушку с дедушкой, моих опекунов, он проинформировать никак не мог. По словам Мей, когда речь идет об учениках, которых "нет", в родительских собраниях, посвященных вопросам выбора старшей школы и всяким прочим, участвуют другие учителя, не классный.
Миками-сэнсэй, помощница классного, время от времени выдавала своим поведением, что ей очень тяжело. Я бы соврал, если бы сказал, что меня это не волновало. Но... показать это ей я тоже не мог. Действительно не мог.
С учебой у меня все было нормально. Мою посещаемость учителя, скорей всего, подправят, и если только я проскочу экзамены, то в чем проблема? Если не случится чего-то чрезвычайного, то благодаря связям отца я поступлю в старшую школу совершенно спокойно, так что...
Собственно, кроме этих вызывающих рассуждений, мне ничего другого и не оставалось. И само собой думалось: ничего плохого в этом нет, ведь так?
2
В дни, когда не было дождя, мы с Мей, двое "несуществующих", частенько поднимались на крышу корпуса С. Иногда там и обедали вдвоем.
Сегодня я, как обычно, взял с собой бабушкино бэнто. Мей клевала какую-то булочку и запивала чаем из банки.
— Кирика-сан тебе бэнто не делает?
— Делает иногда. Когда она в настроении, — в голосе Мей звучало безразличие. Никакой досады или жалости к себе. — Может, один или два раза в месяц. Но, честно говоря, получается у нее ужасно.
— А сама себе ты готовишь?
— Неа, — с таким же безразличием покачала головой она. — Могу разогревать готовое, это максимум. Так ведь все делают?
— Вообще-то я хорошо готовлю.
— Эээ?
— Я был в кулинарном кружке в старой школе.
— ...Это необычно.
Не совсем то, что я хотел бы услышать от Мей.
— Может, как-нибудь и мне что-нибудь приготовишь?
— Э... аа, не вопрос. Как-нибудь, — ответил я после секунды смущенной нерешительности. Когда настанет это "как-нибудь"? Эта мысль не успела толком во мне сформироваться, когда я спросил о другом: — Кстати, а ты была в рисовальном кружке, да?
— В первом классе, да. Я и с Мотидзуки-куном тогда познакомилась.
— А сейчас?
— В смысле?
— Сейчас ты в этот кружок ходишь?
— Когда я была во втором классе, кружок распустили. Точнее, вроде они приостановили его деятельность.
— Но в этом году он в апреле снова заработал?
— Да, и тогда я там пару раз показалась. Но с мая прекратила.
Ну ясно — она не могла больше туда ходить, потому что ее "не было".
— А когда ты была в первом классе, куратором тоже была Миками-сэнсэй?
Повисла пауза. Мей посмотрела мне в лицо, потом наконец ответила:
— Миками-сэнсэй тоже. Главным куратором был другой учитель рисования. Но во втором классе он перевелся в другую школу, так что...
И тогда кружок прикрыли, пока Миками-сэнсэй не решилась курировать его единолично, да? Понятно.
— Кстати. Когда мы тут в первый раз встретились, ты тоже рисовала, помнишь? У тебя был с собой альбом.
— Да?
— И с тем же альбомом я тебя потом видел в дополнительной библиотеке. Ты уже закончила то, что тогда рисовала?
— ...В общих чертах.
Она тогда рисовала красивую девочку с шарнирными суставами. Мне вспомнились слова Мей: "В самом конце я собираюсь дать этой девочке большие крылья".
— Ты уже пририсовала там крылья?
— ...Да, — Мей опустила взгляд, в котором затаилась грусть. — Я тебе ее как-нибудь покажу.
— А, ага.
Как-нибудь... да? Интересно, когда?
Мы пробирались через такие вот совершено тривиальные беседы, и у меня было такое чувство, будто мы провели уйму времени, говоря обо мне, хотя не скажу, что Мей задавала очень уж много вопросов. Я рассказывал про отца в Индии. Про покойную маму. Про мою жизнь до переезда в Йомияму и про мою жизнь после переезда. Про бабушку с дедушкой. Про Рейко-сан. Про разрыв легкого и госпитализацию. Про Мидзуно-сан...
Но Мей при этом совершенно не стремилась рассказывать что-либо о себе, если только я специально не спрашивал. И даже если спрашивал, она, как правило, обходила вопрос либо просто отказывалась отвечать.
— А хобби у тебя какое? Рисование?
Я даже такие вот формальные вопросы пытался задавать.
— Вообще-то мне больше нравится рассматривать картины, чем рисовать.
— О, правда?
— Даже если это всего лишь альбомы с репродукциями. У нас дома их очень много.
— А ты на выставке картин была когда-нибудь?
— В провинциальных городках вроде нашего — без шансов.
Потом она сказала, что предпочитает старую западную живопись, до импрессионизма. И что картины вроде тех, что пишет ее мать, Кирика-сан, ей безразличны.
— А куклы? — неожиданно для самого себя спросил я. — Что ты думаешь о куклах Кирики-сан? Они тебе тоже не нравятся?
— ...Ну, как тебе сказать, — по ее лицу прошла тень. — Не могу сказать, что не нравятся. Есть некоторые, которые я люблю, но...
Я решил не углубляться в этот вопрос. Самым непринужденным голосом, каким только мог, я предложил:
— Будешь в Токио — заходи как-нибудь в гости. Пройдемся по музеям. Я тебе покажу, где что.
