Марсианин. Книга первая

-Объект наблюдаю,— всполошились вдруг внизу, видно, подняли-таки глаза от экранов к небу.— Приказываю покинуть квадрат. Курс...— Они не вслушивались. Уходить было поздно: тянувшийся за самолетом яркий след инверсии, на глазах выгибался: машина явно доворачивала на них. Этот странный маневр Антона озадачил. И хотя он мало что понимал в тактике воздушного боя, был смущен этим маневром. Ну не на таран же он идет, в самом деле! До скал оставалось совсем немного, но в этот момент цель внезапно исчезла. Они постояли немного в тени, отбрасываемой каменными исполинами, внимательно изучая участок неба, где только что маячила странный летательный аппарат, но от него не осталось даже следа. Непостижимым образом исчез след инверсии.

— Возвращаемся, — сказал Антон, — и повел машину, на всякий случай прижимаясь к земле и прячась за скалы.

Глава четвертая

Дома Володи не было. Не позвонил и записки не оставил! Ну что за человек? Бардачник, а не человек! И во всем он такой! Антон выругался вслух. Негромко, но забористо. Это уже по поводу себя: в последнее время заметил, что стал раздражительным. Раньше такого не водилось. В электронный поминальник он даже смотреть не стал. Там и быть ничего не могло. Договорились: следов в "электронных полях" не оставлять. Вот и поохраняй такого! Впрочем, где он ошивается — догадаться было нетрудно. Там, где и все последние вечера. Ирочка хорошо взялась за дело.

Антон сдвинул ногой ящик с красками, который этот живописец, как всегда, бросил на проходе. Тяжелый! Как он его таскает? В мойке — грязная посуда. На столе неаккуратной горкой кипа не первой свежести листов бумаги. Вот ведь: набардачил и смылся. Постель сбита. Так что неизвестно еще, один ли приходил. А вот этого не надо. Нечего ей тут делать. И хотя ничего такого, о чем посторонним знать не положено, в комнате Антон не хранил, все-таки... Следует аккуратненько у дежурного на КПП узнать, была или нет...

Двинулся было к кровати — не терпелось завалиться и обдумать все, что следовало обдумать, а накопилось немало, однако душа не вынесла испытания беспорядком, и он занялся уборкой. Помыл посуду, благо ее было немного и — важная деталь — все в одном экземпляре. Задвинул ящик с красками под кровать, поправил сбитое покрывало: вытянул его так, чтобы не морщинки. Долго выправлял кипу бумаг на столе: выровнять по краю простым постукиванием по столешнице не удалось: размером листы были разные. И не новые: бумага помята, края загнулись. Стал перекладывать их по одному и увлекся. Классно рисует, стервец! Рисунки старые. Со следами пальцев и клея. Видно, оторванные от стендов или выдранные из стенгазет: Володька сейчас в части наглядную агитацию меняет. Зам по воспитательной очень обрадовался его вызову на сборы. Новое рисует, а старое сюда притащил. Оно и понятно жалко труды молодости на свалку пускать. А ведь действительно, замечательные рисунки. Антон в живописи понимал кое-что и этим гордился. Памятью обладал отличной. В молодости повышал культурный уровень, посещая в училище факультатив по истории искусств. Модернистов, правда, — всякие бессмысленные черные квадраты, — несмотря на все старания молоденькой преподавательницы — выпускницы Гнесинки — полюбить не смог, а вот классику зауважал еще больше. Особенно ту, на базе которой можно было демонстрировать эрудицию. Например, на картине Рафаэля 'Афинская школа' свободно называл всех философов, имена которых были на слуху. Мог объяснить жесты и назвать прототипы. Чем и обратил на себя внимание той самой преподавательницы... Володька, в его понимании, был классик! Акварели у него были чистые, чуть влажные, сочные, но, в то же время, не растекались в 'состояние', когда уже от пейзажа ничего, кроме 'чувственного восприятия' не остается. Потому перекладывая, разглядывал и любовался. Надо же, армейское стандартное оформление так облагородить! И вдруг насторожился. Повертел лист в руках. А рисуночек-то интересный! Знакомый очень даже изображен на нем агрегат. Догадка, что иной раз уже маячила в сумраке подсознания, вышла на свет, представ перед Антоном во всей своей нахальной недвусмысленности. От предчувствия открытия похолодело в груди. Все ранее разрозненные предположения, вдруг сложились в единую и цельную схему. Неужели ?..

Однако спешить с выводами не стал. Отложил картинку на свою тумбочку, чтобы не затерялась. Откинулся на койке. Да, самолетик точь-в-точь, как тот, что они видели во время учебного вылета. Несколько дней в части только о нем и говорили. Штабисты, прокручивая бортовые видеозаписи, ломали голову, в попытках классифицировать объект. Пока спецы безмолвствовали, служивый народ смело выдвигал версии. Большинством голосов сошлись на том, что американцы прогнали над российской зоной свежую разработку из категории "невидимок" и, скорей всего, вообще нового поколения, потому что она не только была "прозрачной" для локаторов, но и смогла исчезать из поля зрения непосредственного наблюдателя. Это вроде бы все объясняло, но непонятно было только, зачем ее гонять на Марсе и как ее сюда доставили?.. Бессмыслица! Но ведь реальность.

Впрочем, бессмыслица — это не синоним невозможности. Если вдуматься, многое из того, что их здесь окружает, вообще невозможно. И, тем не менее, существует. Начать с давления в катакомбах. На поверхности Марса оно, такое же, как на тридцатикилометровой высоте в земных условиях, а в катакомбах — вполне земное. И состав воздуха в поселке вполне земной. Никто его специально не готовил к заселению. В туннелях словно бы заперт кусок земной атмосферы. Здравствуйте, уважаемые земляне! Давно вас поджидаем. Располагайтесь и живите в свое удовольствие. А мы не надолго по делам отлучимся. Лет так на пару тысяч. Туннели — герметично закрытая "бутылочка" с шампанским. Читали в школьном учебнике астрономии. Но почему атмосфера земная? Бутылки специально накачивают. Кто накачал бутылку марсианскую? Вроде бы уже свыклись все c высказанным кем-то давным-давно предположением, что размещаются шахты в лоне древней марсианской цивилизации. Похоже на то. Но, если это так, где ее следы? Где материальные остатки? И останки. Где скелеты аборигенов? Вопросы без ответов.

Несколько раз сон пеленал его сознание, и он погружался в приятную теплую мглу. Но каждый раз какая-то тревожная мысль заставляла его проснуться. В первый раз это касалось разговора с Мишиным. Вдруг отчетливо услышалась фраза: "Мы должны успеть доделать начатое и не ввязаться в новое. Потому что иначе можем остаться на Марсе навсегда". Теперь она прозвучала по-другому. В ней почувствовалась угроза. Антон вдруг понял, что Мишин этой фразой четко и ясно определил ему ту меру, которая может ожидать его в случае неудачи. Именно ему — Антону. Чтобы смягчить формулировку он добавил в компанию и себя, хотя он-то скорей всего вывернется. Из этого следовало и исходить. Но было во фразе еще что-то. Не начать нового? Мишин явно предупреждал его насчет чего-то: "Не лезь... Не суй нос, куда не просят. Делай, что поручено". О чем это он? Бог его знает. А он и не лезет. Поручено Усольцева отрабатывать, вот и будет. А остальное. Призрак коменданта, мужики с копьями — ему до этого нет дела. С этим ясно. Хотя ничего не ясно. Что за чертовщина такая? Но ради того, чтобы узнать это, он на Марсе оставаться не собирался. Пускай ученые головы ломают. Успокоился и начал дремать, но вдруг вновь проснулся, подумав о Володе. Получается, что он его бросит? Здесь. Одного. Попытался успокоить себя тем, что на Земле Володя жить не сможет. Ну, если только в тепличных условиях — под защитой домашнего антигравитатора. Который стоит дороже дома. Однако домашний арест, образ жизни инвалида — это лучше, чем Марс? Ну да, выбор не велик или полноценная жизнь в неприемлемых условиях, или неполноценная — в довольно комфортных. Не дело за него этот вопрос решать. А надо поддерживать в любом выборе. Если потребуется, придется брать за грудки Мишина. А для этого надо сначала взять за грудки Усольцева. И привести его пред ясны очи куратора. В третий раз он проснулся с мыслью об Усольцеве. Где же его искать? И как? А ведь и не хочется. Кокнут мужика, это ясно. Антону задержание нужно, чтобы домой поскорей вернуться, Мишину для карьеры, его руководству для того, чтобы доложить, что еще один сепаратистский мятеж ликвидирован, а лидер уничтожен, президенту, чтобы удержать Марс. Вот только марсиан никто не спросил. А им, наоборот, Усольцев нужен. Живой и деятельный. Но никуда не деться. Надо искать и вылавливать.

Итак, Усольцев. Что о нем есть? То, что он ушел неизвестно куда, однако известно, в каком направлении. Но, кроме того, что было известно многим, у Антона была и своя информация, которой не владел никто. Следовало завтра же выйти в Марс и попытаться отыскать тот тупик, в котором он видел таинственную дверцу. И только все решив для себя, он окончательно заснул. И проспал до самого утра.

Глава пятая

Володя явился, если выразиться фигурально: учитывая специфику катакомб, ни свет, ни заря. Смущенно поздоровался.

— И что тебя так рано выпроводили? — Спросил Антон ехидно. — Муж неожиданно из командировки вернулся?

Володя недовольно поморщился в ответ, молча присел к столу, налил себе заварки, поискал кипяток, но не нашел. Вздохнул по поводу того, что нечем разбавить. Антон не признавал "пару чая" и заваривал себе сразу по вкусу.

— Видать не заработал утреннего поцелуя и кофе в постель, — усмехнулся Антон, пододвигая к нему коробочку с сахарными кристалликами. Пришлось вставать. Все одно теперь не уснуть. И разговор есть...

— Да ну тебя, — отмахнулся Володя, бросая в чай две крупинки. — Все нормально. А ты куда? — Антон с удивлением отметил, что тот не обиделся. Надо же! Интересно, что там произошло?

— Хочу пройтись по туннелю. — Ответил Антон, наливая себе чай. Подумав немного, разбавил его кипятком. Не хотелось возиться с завариванием. — Может быть, Усольцева встречу. От тебя привет передавать?

— А зачем тебе Усольцев? — насторожился Володя.

— Споймать велено, — ответил дурашливо, потому что сказать это серьезным голосом было бы неуместно. При Володе. Все-таки с Усольцевым они хорошие знакомые. — Как опасного государственного преступника. Или, точней, антигосударственного деятеля. Сепаратиста и еретика.

— А, ну если еретика, то Бог тебе в помощь. Но я тебе в этом не помощник. Вдвоем справляйтесь.

— Да, понятное дело. Какой из тебя помощник... Только ты не богохульствуй! А то отведу тебя к отцу Кириллу на исповедь... Заставит он тебя каяться в грехах твоих...

Что-то тебя сегодня на этом заклинило? — Проворчал Володя. — Ревнуешь, что ли? А с Усольцевым от меня помощи не жди. Я не шучу. Наоборот, при любой возможности, предупрежу его, чтобы он не возвращался. Скажу, что его хотят арестовать.

— А ты позвони ему, Володь. И скажи, что явка с повинной облегчит его незавидную участь. А если он сдастся именно мне, то я гарантирую ему жизнь... До исполнения приговора, это уж точно. Я серьезно сейчас все это говорю.

— Игорь Валентинович, если бы это было для него лучше, уже давно бы сдался, — отвечал Володя. И добавил, — он свою выгоду всегда верно чувствует.

— Это вы с ним так думаете.

Антон сполоснул чашку, поставил ее в сушилку, взял в руки рисунок самолета, отложенный им вечером. Повертел его в руках, взглянул на Володю, и тот ответил долгим, тревожным взглядом. Видно, что и он думал на эту тему. Посмотрели друг на друга, но разговор затевать не стали. Не рискнули. Потому что, хотя несколько раз самым тщательным образом обшарил Антон их жилье и ничего подозрительного не нашел, все же не был уверен, что за ними не установлена электронная слежка.

— Ладно, пойду-ка я подышу свежим воздухом, — закончил он разговор, — а ты ложись, отдыхай. Но со стола прежде убери. И вообще... Сколько я за тобой буду кровать твою заправлять?

— И я с тобой, — сказал вдруг Володя.— Потом уберу.

— Да, я вижу, тебя сегодня не очень утомили, — поддел его Антон. — Или это ты, превозмогаешь усталость, чтобы посуду за собой не мыть?

Володя поморщился. Скорей всего в ответ на первую часть фразы. Отвечать не стал. Спросил:

— Куда пойдем?

— Я ж тебе говорил: Усольцева ловить...

— Отлично. Я тебе буду мешать.

— Мне от твоей помехи вреда меньше, чем от помощи.

Предложение Володи несколько нарушало планы. Но видно было, что разговор назрел, что ему надо выговориться. Правда, при Володе искать дверцу нельзя. Однако, кроме дверцы, других достопримечательностей в катакомбах достаточно.

— К озерам пойдем. В зону отката... так у вас говорят?

— Наката. Это на Земле "откат".

— Ага. Ну что такое "откат" мы знаем. А что такое накат, объясни темному.

— Накат? — Володя задумался, — Ну это место вокруг озер. Зона такая. Аномальная, что ли. Место, над котором пары стекла не конденсируются и не затвердевают. В Озерах, ты ведь знаешь — не вода. Жидкое стекло. Но почему оно там жидкое — этого никто не знает. Что-то там такое есть, что не дает ему отвердеть. Может быть, поле какое-нибудь, излучение. И вокруг на несколько сот метров вот эта зона, где стекло в виде воды может существовать. А дальше — затвердевает.

На КПП дневальный выдал Антону защитный костюм. Помог в него облачиться. Вручил карту, навигатор и маячок. Напомнил: "Оружие, если нужно, получите на блокпосту три. А когда будете возвращаться — сдадите на том блокпосту, через который будете выходить. В сухое его выносить нельзя — может при стрельбе ствол разорвать".

Глава шестая

Антон потоптался, поприседал, помахал руками. Костюмчик неуклюж: видно отвердевшие пары стекла от прежних выходов в зону способствовали задубелости материала, но смотровое стекло в маске было большим и давало хороший обзор. Однако кристаллики льда покрывали его мелкой сеткой.

— Ничего, — Володя прошелся вокруг приятеля, проверяя застежки, — войдешь в зону, протрешь чем-нибудь и все будет хорошо. — Показал, как регулировать громкость в переговорном устройстве, как менять фильтры в дыхательном блоке.

Володе хорошо. На нем стекло не схватывается. Оно содержится у них в крови, в мягких тканях, в костях. Органически входит в состав организма. И наверняка выполняет какие-то функции. А вот Антону, да и любому землянину, если надышится парами, из зоны наката путь заказан. Такие, как он, попав по незнанию или в силу обстоятельств в зону наката без защиты, или умирают или остаются вечными пленниками Озер.

Таких несчастных сейчас на Марсе несколько десятков. Живут они отдельным табором возле участка изготовления стеклоизделий. Поближе к людям. Многие там и работают. Хотя толку от них на формовке мало — стеклом они не владеют. А вот поднести-унести, это они могут. Этим на хлеб и зарабатывают. Ну и благотворительность, конечно. Многие совсем не работают, а только этим и живут. Они размещаются особняком. У них свои законы и свои начальники, правильней их называть паханами. Управляют они своим мирком, подобно тому, как блатные в колонии. Об этом в поселке знают, но в дела изгоев не влезают. Начальство вообще в зоне наката без особой производственной или криминальной надобности старается не появляться, поскольку считается, что защитные фильтры полностью не предохраняют от проникновения паров. И хотя специалисты утверждают обратное, верят не им, а молве.