— Ну пошему? — удивилась Глаша, готовая в тот момент выпить хоть керосин, лишь бы полегчало.
— Потому что это...
— Вот он! — из-за шкафа появилась довольная бабулька, потрясая литровой бутылью с мутной жидкостью.
— Давайте шкорей, — взвыла Гликерия, не в силах терпеть зубную боль.
Старушка поспешно опрокинула бутылку, наполнив стакан доверху, и девушка залпом опрокинула его содержимое в себя.
— Што это? — охрипшим голосом просипела она, чувствуя, как на глаза навернулись слезы.
— Что вы ей дали? — вскинулся Оливье.
— Самовар, десятилетней выдержки, — с гордостью сообщила травница. — Тебе налить?
— Не надо, — малодушно отказался маркиз.
— Зря, — расстроилась бабулька. — Тогда садись поближе, буду твои раны чинить.
— Может, не надо? — взмолился тот.
— Надо, милый, надо.
— Глаш, ты как? — обеспокоенно спросил маркиз, пока травница увлеченно обмазывала его ушибы, царапины и укусы разноцветными зельями и мазями.
— Нишего, полегшало, — с удивлением признала та. — И, што шамое интерешное, я пошему-то не пьянею.
— От моего самовара не пьянеют, — горделиво сообщила травница. — Он только на пользу идет.
Через полчаса все боевые ранения путников были обработаны, зуб Глаши окончательно прорезался, и та чуть не задушила травницу в порыве благодарности.
Растроганная бабулька предложила гостям присаживаться к столу и сдвинула часть баночек по краям, чтобы освободить место для чая, какао и бубликов, если они вообще имели место быть в этом чудном мире и в этом странном доме в частности.
— О, не стоит волноваться, мы недавно обедали, — поспешно ответила девушка, опасливо поглядывая на нагромождения банок и с ужасом гадая об их содержимом.
— Да что вы! — всплеснула руками травница. — Уважьте старую Люсинду. Вы — первые гости за последние три года!
— А что случилось с последними? — нарочито-безразлично поинтересовался Оливье.
— О, это совершенно невероятная история! — засмеялась хозяйка.
— Надеюсь, со счастливым концом? — с окаменевшим лицом поинтересовался маркиз.
— Что вы! Никаких концов, она все еще продолжается!
— Это радует, — расслабился маркиз.
— Устали с дороги, притомились, — причитала старушка, — сейчас-сейчас, напою вас моим фирменным отварчиком для поднятия сил, будете бегать, как горные козочки.
При упоминании козочек Оливье глухо закашлялся и, как только хозяйка в поисках нужного средства удалилась за шкаф, чуть слышно прошептал Глаше:
— Только ничего не ешь и не пей
— Почему это? — принципиально возразила девушка, хотя и сама не испытывала никакого желания полакомиться деликатесами старушкиного производства.
— Это же сумасшедшая травница! — глухо булькнул маркиз. — Знаешь, чем она знаменита? Она превратила в лягушку одного заезжего принца, путешествовавшего инкогнито.
— Он ее грязно домогался? — хихикнула Глаша.
— Он всего лишь попросил у нее воды! — шикнул Оливье.
— Ну и поделом ему, нечего было попрошайничать, — мстительно заметила та. — Лучше бы купил у бабульки ведро водицы — и дул бы себе на здоровье.
— Кто жалуется на здоровье? — донесся до них радушный голос хозяйки. — У меня для здоровья припасено столько чудодейственных средств!
— Бабуля, вам послышалось! — хором вскрикнули спутники и опасливо переглянулись.
— Убираться отсюда надо, пока не поздно, — предложил маркиз.
— Неудобно как-то, — пожала плечами Глаша. — Вон она нам как помогла, как радуется. Три года старушка жила одна, соскучилась, поговорить, наверняка, хочет. Вдруг, она что-нибудь полезное нам может рассказать?
— Как сушить лягушачьи лапки и толочь мышиный помет? — съехидничал Оливье.
— Ну почему сразу помет! — возмущенно ответила Гликерия.
— Помрет?— вскрикнула из-за печи травница. — Никто не помрет! Уж я-то свое дело знаю, я уже спешу на помощь!
Загремели кастрюльки, зазвенели баночки на полках — это сердобольная хозяйка торопилась исцелить смертельно больного.
— Не волнуйтесь, бабуля! — выкрикнули гости. — Вам послышалось.
— Ах, послышалось, — с улыбкой ответила та, выглядывая из-за шкафа и умильно глядя на сидящих бок о бок девушку и юношу. — Ну, воркуйте, голубки, воркуйте!
— Так вот, с тех пор народ травницу стороной обходит, вон видишь, и тропка, по которой мы шли, заросла почти. Боюсь даже предположить, что она тут в своем затворничестве наизобретала и наварила. Видишь, пузырьков-то сколько! — зашептал Оливье и опасливо покосился на длинные ряды склянок.
— А ты не бойся, ты предположи, — подмигнула Глаша. — Вдруг, она тут изобрела какие-нибудь совершенно невероятные вещи вроде растишки для ног, родинковыводителя или, чем черт не шутит, антижабина?
— Это средство от лягушек что ли? — в недоумении переспросил ее спутник.
— Скажешь тоже, от лягушек! — рассмеялась девушка. — Сразу видно — темный ты человек, нет у тебя ни Интернета, ни добрых френдов, поставляющих баяны.
— Давай-давай, — надулся маркиз, — издевайся. Подумаешь, сдались мне эти торговцы с их баянами!
— Оливье — ты просто прелесть, — расхохоталась Глаша. — Кажется, я понимаю, что в тебе нашла Кларисса. Ладно, не дуйся. Френд — это друг в ЖЖ, баян — это шутка, ссылку на которую ты уже много раз получал от других френдов, а Интернет — это я тебе даже объяснять не буду, что такое. Все равно не поймешь.
— Больно надо, — передернул плечами маркиз.
— Кому больно? — мигом откликнулась старушка Люсинда. — Сейчас-сейчас, бегу, заговорю, припарки приложу!
— Вам послышалось, бабуля! — хором ответили гости.
— Так возвращаясь к нашим баянам... Антижабин — это из письма обычной тетки к Деду Морозу, — объяснила Глаша.
— К чьему деду? — не понял тот.
— Тьфу ты, ну это волшебник такой, который исполняет желания под Новый год, — понятным для средневекового жителя языком пояснила Гликерия.
— А в другое время? — заинтересовался маркиз.
— А в другое время не исполняет.
— Какой ленивый волшебник! — искренне поразился Оливье.
— Не в этом дело, — отмахнулась девушка. — Хотя, в принципе, ты прав. Так вот одна тетка пишет письмо...
— Чья тетка? — уточнил маркиз.
— Неважно, просто тетка. И просит Деда... то есть волшебника подарить ей некоторые волшебные вещи, которые еще не изобретены, но ей очень нужны.
— Какая смелая женщина! — поразился Оливье. — А ты уверена, что она не тетка этого деда? С чего бы это она так просто волшебником командует?
— Да, — теряя терпение, рявкнула Глаша, — это не просто тетка, это его жена!
— Так бы сразу и сказала, — обрадовался Оливье. — Вот теперь все сразу встало на свои места. Итак, жена просит мужа-волшебника сделать ей подарок.
— Именно так. И вот среди прочих вещей она просит подарить ей утренний антижабин.
— Я понял, — лицо маркиза прояснилось. — Муж — волшебник, а жена — оборотень. По утрам она перекидывается в жабу, а чтобы не причинять мужу неудобств своим отвратным видом, она просит его придумать заклинание, которое будет ограничивать ее истинную природу. Так?
— Твоя фамилия, случайно, не Гримм, а псевдоним — не Шарль Перро? — мрачно поинтересовалась Глаша.
— Моя фамилия Беруши, — простодушно сообщил Оливье. — Я разве не представлялся?
— Пока я не вижу очереди из желающих тебя придушить, можно я воспользуюсь моментом и сделаю это немедленно? — ласково спросила Гликерия.
— Да что я такого сказал-то? — искренне изумился тот. — Прости, если что не так.
— Ты мне сказать дашь? — разозлилась она.
— Да я тебя внимательно слушаю! — заверил маркиз.
— Благодарю за оказанную честь. Так вот, согласно той хохме, антижабин — это такое волшебное средство, которое делает тетку прекрасной через секунду после пробуждения.
— А в чем хохма? — осторожно спросил Оливье.
— В том, что по утрам мы хмурые, сонные, с кругами под глазами и опухшим лицом! — выдала женские секреты Гликерия.
— Правда? — расстроился маркиз. Видимо, подобное официальное заявление шло вразрез с его идеализированными представлениями о прекрасных дамах. — И Кларисса тоже?
— Откуда я знаю! Я же ее спросонья не видела, — пожала плечами Глаша. — Хотя может твоя Кларисса уже изобрела аналог антижабина и успешно использует его по утрам.
Судя по прояснившемуся лицу Оливье, он искренне на это надеялся.
— А если нет, — утешила его Глаша, — то подкинем идею бабульке — пусть изобретет. А что принца-то того — расколдовали поцелуем? — вспомнила она.
— А ты откуда знаешь? — удивился Оливье.
— Вот прикол — не брешут сказки, — не меньше изумилась девушка. — А как насчет Красной Шапочки, Белоснежки, Синей Бороды и Спящей Красавицы?
— Красавицы? — радостно откликнулась бабулька, выходя из-за шкафа с чашкой отвара в руках. — Да для того, чтоб превратить девицу в красавицу, у меня целый шкаф настоек и притираний имеется. Показать?!
— Не стоит, бабуля, — вскрикнул Оливье.
— Обязательно! — повысила голос Глаша.
— Ты чего, с ума сошла? — сквозь зубы процедил маркиз.
— А чего? Мне интересно! — тихонько возразила девушка. — Вдруг, у нее и антижабин имеется?
— И кого я буду потом предъявлять правителю вампиров — лягушку или свинюшку? — шепотом воззвал к ее разуму спутник.
— Вот-вот, тебя только это волнует — как бы меня в товарном виде прямиком к вампиру в зубы сдать, — упрекнула его Глаша. — Не извольте беспокоиться, маркиз, я только взгляну одним глазком, а трогать ничего не буду.
И она поспешила ознакомиться с содержимым "шкафчика красоты", который распахнула перед ней добродушная старушка.
* * *
У Ларисы аж лоб под чалмой взмок. Теоретически она могла воспользоваться заклинанием-копиркой и сотворить тысячу копий пятидесятирублевки. Практически это весьма трудоемкий процесс и отнимет у нее уйму сил, так что может не остаться даже на создание элементарного морока. А фактически в коллегии ее за это по головке не погладят. Подделка денежных знаков уголовно наказуема и в простом кодексе, и в магическом. И как она, балда, раньше не догадалась, что первым делом жадная до олигархов Арина запросит денег и несметных богатств?
Решение пришло внезапно. Точная копия отнимает много сил, а вот если воспользоваться карикатурной магией, которую на первом курсе изобрели двое ее шутников-сокурсников, энергетических потерь — по минимуму, так как хулиганская магия замешана на простейших мороках, зато эффект — оглушительный. Если, конечно, Арина понимает шутки.
Лариса кивнула седой старческой головой, пробормотала: "Слушаю и повинуюсь", выдернула волосок из бороды (почтенный Саид Бананович, собравшийся выпить стакан кефира у себя на кухне, дернулся так, что расплескал половину напитка), разорвала надвое, подбросила вверх, и через мгновение комнату накрыл дождь разноцветных бумажек.
Купюры кружились по комнате — синие, зеленые, желтые, розовые, красные, оранжевые, голубые.
"Неужели, старик и евро с долларами наколдовал?" — ликуя, подумала Арина, хватая бумажки и собирая целую пригоршню дензнаков разных цветов. Ликование прошло в тот момент, когда "прекрасная пери" пригляделась к валюте повнимательней. С сине-желто-красных бумажек на нее смотрели ее собственные фотографии — вот овальный портрет Арины в стиле доллара, вот Арина на коне, как маршал Жуков на Красной площади, вот Арина на троне. Отдельной серией шли изображения Арины в восточном стиле: портрет Арины в парандже, портрет в полный рост — Арина в газовых шароварах, Арина танцует на барабане, Арина на верблюде, Арина с ястребом, Арина со слоном. Фоном служило стандартное оформление пятидесятирублевых купюр, номинал не изменился, даже водяные знаки (Арина проверила!) были на месте, вот только изображали они какие-то восточные письмена и верблюжий профиль, да кроме привычного голубого цвета пятидесятирублевки были окрашены во все цвета радуги. Пока Нарышкина ошарашенно взирала на свои лики на чудных дензнаках, Гасаныч довольно поглаживал бороду в сторонке.
— Угодил? — радостно вскинулся он, когда девушка подняла на него очумевшие глаза.
— Ну ты, блин, волшебник, — потрясенно выдохнула она. — Почему они разноцветные и почему на них мои портреты?
— Разве плохо получилось? — обиделся старикан. — Многообразие цветов радует глаз, а что касается портретов — прекрасная пери достойна украшать собой лучшие полотна. О горе мне! — он со всей силы хряснул себя по лбу (Саид Бананович расплескал последние остатки кефира и оставил вставную челюсть на краешке стакана). — Ты гневаешься, что я избрал для изображения твоего лика недостойную бумагу?
— Да нет, почему же, — Арина гордо подбоченилась, перебирая пальцами хрустящие купюры. — Вот прикол получился! Буду теперь всем знакомым показывать!
На лицо Нарышкиной набежала тень, словно стирая с него маску, и в ту же минуту что-то в девушке неуловимо переменилось.
— Что опять не так, славная госпожа? — сокрушенно вскрикнул Гасаныч, аж подпрыгнув на месте. — Поведай мне свою печаль, и я буду рад помочь тебе.
Арина внимательно посмотрела на него, словно решаясь, стоит ли раскрывать этому странному чудаку свои девичьи тайны, после чего махнула рукой и хмуро сказала:
— У меня нет друзей.
— Как так! — вскричал пораженный джинн. — Разве властители могучих держав не выстраиваются в очередь, чтобы осчастливить себя мудрой беседой с прекрасной пери? Разве знатнейшие девушки твоей страны не почитают за честь быть приглашенными к твоему двору? Разве достойнейшие из жителей твоего города не знают о существовании такой благородной девы?
Ответом ему был горестный (с примесью обиды — "издевается что ли?") вздох. Не выстраиваются. Не почитают. Не знают.
— Глупцы! Слепцы! — воскликнул Гасаныч и едва не стал рвать волосы на своей знатной бороде. — Они не знают, что потеряли, от чего отказываются. Я знаком с повелительницей меньше часа — и уже пребываю в полной усладе от ее мудрых речей, от ее превосходного воспитания, от ее безупречной красоты...
— Ой, да брось ты, Хоттабыч! — устало сказала Арина.
— Гасаныч, — мягко поправил старик.
— Ну, прости, Гасаныч. Какая красота, какое воспитание? Я ведь даже десертную вилку толком в руках держать не умею! — чистосердечно призналась она.
— А что это? — живо заинтересовался джинн.
— Знаешь, — Арина окинула его взглядом, словно прикидывая, стоит ли ему объяснять, как выглядит десертная вилка и для чего ее придумали, и как будто просчитывая последствия знакомства средневекового джинна с современным предметом сервировки. Видимо, последствия были представлены весьма разрушительными, потому что она сказала: — Лучше не спрашивай.
Гасаныч обиженно засопел, но долго молчать не смог и заявил:
— А насчет красоты ты, госпожа, не права. У тебя густые длинные косы, широкое лицо, толстый зад — ты просто верх совершенства!
— Издеваешься? — угрожающе произнесла Арина.
"Издеваюсь", — виновато признала Лариса, продолжая играть роль чудаковатого джинна, у которого из дома разом съехали все родственники, захватив с собой даже кошек и хомячков. Но приходилось валять дурака, выражаться витиеватыми фразами и вживаться в образ джинна, родившегося в веке этак десятом, к тому же на Востоке, где свои представления о женской красоте, благосостоянии и мироустройстве. Зря что ли Настя вчера заставила ее проштудировать "Легенды о джиннах" и "Быт и нравы Востока", взятые в магической библиотеке? Волшебница весь вечер угробила на изучение макулатуры, да еще память усиливающим заклинанием подстраховала, и теперь старалась усердно применять полученные знания на практике. А уж тот факт, что на Востоке ценились женщины с длинными густыми волосами, широкими, как луна, лицами, тяжелым тазом и полным телом, грех было не упомянуть. Жаль только, что Арина с полнотой подкачала, а то эффект был бы еще более впечатляющим.
