Еще один шанс. Часть 3

Хейлли возбужденно обернулся к боцману.

— Вот скажи мне, Биверстон, — благородный синьор "эль-адмирало" решил дать последний шанс безумцам. И в то же время обезопасить себя от беспочвенной критики начальства. — Ты случайно не заметил вёсел, у этих посудин?

— Нет, сэр.

— А ты посмотри, внимательно, — Хейлли сунул боцману подзорную трубу.

— Никак нет, господин адмирал, — верзила непонимающе захлопал глазами. Вернул трубу Хейлли. — Лопни мои глаза, но я, ни когда не видел их у военных фрегатов,

— Замечательно! — лицо Броуди расплылось как у кота, который переел сметаны. — Я тоже не вижу! А это значит, что?

— Что?

— А это значит... — в глазах ирландца блеснул хищный огонек, на губах заиграла злорадная улыбка. — Быстро, ко мне, Петрова, Сенцова и Ромашкина.

— Есть! Гардемаринов Петрова, Сенцова и Ромашкина наверх, к адмиралу.

— Петрова, Сенцова, Ромашкина бегом, наверх, к адмиралу, — эхом понеслось по палубе.

Глава 13.

В душном и вонючем подземелье, куда свежий воздух поступает только через входную дверь, на темной, выложенной серым камнем стене, изогнувшись, висел на вывернутых руках Гришка Молчун. По стенам темницы тянулись разводами тени и прокопченная сырость. В большом очаге потрескивали догорающие поленья, чтобы в достатке были угли и огонь. Рядом лежали тяжелые почерневшие прутья, а чуть дальше в полутьме виднелись страшные орудия пыток — палки, веревки, доски с набитыми гвоздями, плети, кнуты и острые окровавленные клещи с длинными ручками. И вокруг всего этого, по полу, бегали мерзкие серые крысы... Пахло набухшей кожей, каленым железом и жженым человеческим мясом.

Загремел тяжелый засов. Жалобно скрипнули петли на массивных дубовых дверях.

Сутуля широкую спину, осторожно ступая по каменным щербатым ступенькам, в смрадное помещение спустился князь, боярин и воевода Борис Михайлович Прозоровский. Огонь от масляных горелок, развешанных по углам, хорошо освещал лик боярина, потомка одной из знатнейших и древнейших в России дворянских фамилий: Глаза навыкате, злые, толстые губы сжаты, лицо красное, свирепое, на шее вздулись вены.

Дабы чего не случилось с важной особой, воеводу сопровождали два стрельца, дежуривших в тот день при входе в пыточную, хотя с дыбы от боярских палачей ещё никому по своей воле уйти не удавалось...

— А ну, сказывай, рыло навозное, голь перекатная, смутьян блохастый, как зовут, величают тебя? — воевода тяжело шагнул к стене с крючьями, потянул руку и с силой рванул затворника за бороду. Звякнули цепи по каменному полу.

Пленник неожиданно выпучил глаза и запел высоким тонким голосом, словно прося милостыню на паперти:

А, я бедный сиротинушка,

Во поле былинушка,

Землицы горсть,

Да чернявая кость...

— Говори доподлинно, пёс смердящий, зачем проник в приказ? — боярин наотмашь, со всей силы ударил юродивого по лицу. — Что выискивал, вынюхивал паскудник, рвань воровская?

Нечастный вытаращив глаза от боли, задергался на цепях, истошно завопил, пуская изо рта слюни:

Нужда скачет...

Нужда пляшет,

Нужда песенки поет!

— Ты мне, змей подколодный, своими побасенками зубы то не заговаривай! — широкие брови начальства гневно сошлись к переносице. — По какому праву смел выпытывать? Ну, живо сказывай, да без уверток, а не то...

Что случиться с несчастным после фразы... а не то, воевода произнести не успел, поскольку по его голове ударили чем-то тяжелым, похожим на дубинку и он потерял сознание.

............

— На-а-а... — Прозоровский пришел в себя от сильного удара металлическим прутом по его плечу. Он открыл глаза и увидел ухмыляющиеся бородатое лицо Гришки Молчуна.

Холёный родовитый боярин сидел в ярко освещенной комнате с белыми стенами. В странном, незнакомом помещении не было ни одного окна, не стояло никакой привычной мебели. Если здесь имелись какие?нибудь выходы, то они, по?видимому, были тщательно замаскированы — их невозможно было различить, пока в глазах стояли слезы от слишком яркого освещения.

В глаза бил сильный свет от неизвестных светильников. Воевода был привязан к стулу. Пленник попытался со всей силы закричать от боли. Но изо рта донесся лишь громкий стон, переходящий в глухой хрип. Его рот был чем то заклеен. Свет от неизвестной лампы со стены обозначил дорожки слез на потных щеках.

Ещё один сильный удар по руке. Ещё. Безумная боль. Кажется, сломали кость. Затворник стал весь белый. От нахлынувших страданий на лбу выступила испарина. Пленник заскрипел зубами. Задергал головой. По ногам побежала теплая жижа.

— Ты, чё, хрыч боярский, хотел подвергнуть пыткам Гришку Молчуна? До смертушки запытать?

— Помнишь меня? — грязная, потная рука схватила его за волосы и стала рывками трясти в разные стороны. — Помнишь, аспид ненавистный?

— Е-ей, ожгу! — хлесткий удар кулаком по лицу. — Мало? На... На... ещё!!!

Вокруг всё было как в багровом тумане. По рассечённому лбу медленно стекала вязкая, тёмно-красная струйка. Лицо всё горело. Затворник застонал и открыл мутные от боли глаза. Левое веко у него нервно дергалось, словно он кому-то хитро подмигивал. Глаз быстро опухал. Губы были разбиты.

— Эх, задком, кувырком, да и под горку... — сквозь пелену кровавого тумана слышался всё тот же ненавистный голос юродивого истязателя. — Слушай, князюшка, а давай ка я тебе, собаке высокородной, колено поломаю?

Сильный удар железякой по суставу. От боли Прозоровский резко выгнулся на стуле, широко открыл остекленевшие глаза. Лицо его исказилось. Боль волнами разошлась по телу. Пленник заскрипел зубами и до крови прикусил язык.

— Да чё колено? Все равно мне за тя ничё не будя! А когда возвернем назад — будешь свеж аки огурчик! — "заплечных дел мастер" гулко расхохотался над своей шуткой.

— Пожалуй, я тебе Иуде оби ноги загублю... Сколько ча, ты ирод, православных людишек на тот свет отправил? Эх, потешусь за всех, отведу душеньку!

Палач ощерился и начал охаживать князя железным прутом по ногам, всё больше и больше зверея от вида страданий затворника. Ноздри его раздулись, глаза недобро прищурились.

— На! На! На-а! — раздавались резкие выдохи.

Безумная боль. Воевода снова бесчувственно обмяк.

.....

Чувство всеобъемлющей боли. Она просто везде, по всему телу. Кажется, весь организм единый источник боли.

Какие-то звуки, шорохи, гул, гам доносятся до ушей. Но вдруг затворник что-то расслышал сквозь море тарабарщины в голове:

— ...Гри-и-ишка-а-а, я не по-о-о-о-онял? — в комнате появился неизвестный тягучий голос. — Ты-ы-ы-ы, что-о-о сделал?

— О-о-он, сам умоля-я-ял... — отвечал голос юродивого. — Лю-ю-ю-блю страда-а-ать...

— ....Ла-а-а-а-дно, — голос сильно недоволен. — Тащи-и-и за мно-о-о-ой....

....

Воевода очнулся "у себя дома", в "своей родной", "любимой" пыточной. Он сидел связанный на стуле, за столом. Боли не было. У него ничего не болело. Руки, ноги, тело — все было цело. Он снова мог хорошо видеть и слышать. Он ощущал себя замечательно. Он чувствовал себя превосходно! Ему чуть — чуть было неудобно из-за затёкших рук за спиной.

— Господи, как хорошо! — счастливые мысли переполняли душу царского слуги. — Вот, только привкус крови во рту — от этого было немного неприятно. И слегка кружилась голова.

— Борис Михайлович, — молодой, неизвестный стрелец, сверкая холодными, как лёд глазами, обратился к вернувшемуся "с того света" собеседнику. — Пора бы нам познакомиться и поговорить об общем деле. Кстати, я только, что спас вам жизнь! — Он улыбнулся и, не дождавшись ответа, беспечно махнул рукой. — Не стоит благодарности. Это такой пустяк!

Странный незнакомец подошел к большому дубовому столу, присел на соседний стул.

— Уважаемый Борис Михайлович, слушайте меня внимательно.

Стрелец положил карточку с написанной цифрой на стол. — Это, все ваши сбережения, которые я временно забрал из сокровищницы. Сумма указана в рублях.

Брови боярина удивленно поползли вверх. Он зачем-то оглянулся по сторонам. Сглотнул слюну.

— Если не верите, можете сходить и убедиться, она девственно пуста. Верну всё до копейки если договоримся.

Странник протянул вторую карточку с большим количеством нулей. — Вот столько, я готов заплатить за неудобство, доставленное вашей особе, когда вы были у меня в гостях.

Затем показал третью, — А вот это сумма, которую я буду ежемесячно тратить на обеспечение работой вашего заведения.

Собеседник достал и развернул исписанный лист бумаги. — Для выполнения перечня, вот этих мероприятий.

Боярин недовольно заерзал на стуле. Закусил губу. Засопел в бороду.

— Впрочем, у вас есть право выбора! Скажем, до завтрашнего утра. Если вы не согласитесь, то мне продеться работать с другим воеводой, который будет более сговорчив и который придет после вашей смерти. Или со следующим, которого назначат после смерти вашего приемника.

— Ну, а ваши деньги? Часть сбережений пожертвую церкви за упокой безвременно усопшей души раба божьего Прозоровского — светлая ему память. Другую на поминки. Оставшееся раздам нищим, калекам и вдовам.

— Итак, Борис Юрьевич, — неизвестный подвел итоги разговора, прямо глядя в лицо воеводы своими синими, льдистыми глазами. — До завтра. И будем надеяться, что утро принесет нам добрые вести.

* * *

Вторую неделю как "Торговая сеть Тоганово" открыла большую двухэтажную пристройку к своей лавке под вывеской "Детский мир".

Вторую неделю туда как "в мавзолей" стояла очередь из желающих купить или хотя бы попасть и одним глазком посмотреть на чудо игрушки и изделия тагановских умельцев. Москва впервые узнала, что такое занимать очередь с раннего утра. При открытии торгового зала впускали ограниченное количество человек. После выхода определенного числа покупателей, столько же запускали внутрь.

Дизайн внутреннего интерьера новой чудо лавки был предельно прост: Все пространство с потолка и до пола... С пола и до потолка было заставлено, завалено, заполнено яркими большими и маленькими ИГРУШАМИ, игрушками, и-г-р-у-ш-к-а-м-и. В новом торговом зале можно было не просто посмотреть и купить, но и потрогать, покрутить в руках и даже ПОИГРАТЬ. От такой невиданной "акции" детская волна "покупателей" и взрослая "зрителей" пребывала в эйфории.

И как правило после того как дети брали в руки игрушки, щупали их, играли с ними, они уже не желали выпускать их из рук. (Ну, только если со слезами на глазах и криком на устах).

Возле полки с оловянными солдатиками стоял мальчик семи-восьми лет. Надув полные красные щеки он задумчиво рассматривал невиданные до этого ярко раскрашенные фигурки. Глаза ребенка блестели от восхищения. Позади него с мешками за плечами расположились два здоровых боярских холопа.

— И этого берем тоже, — указал он на очередного оловянного воина продавцу в оранжевой накидке.

— Отличный выбор, — уверенно начал поддакивать консультант. — Это, прославленный новгородский боец Семён Хитрый лис, настоящий воин, гроза проклятых ворогов. В бою он один стоит пятерых солдат противника.

— Прошу обратить внимание, — торговец поставил на прилавок ещё две фигуры. — Семён Хитрый лис обычно ходит в походы вместе с Иваном Медвежья сила и Петром Метким стрелком. Без этих лихих воинов, удачи атаману не видать. Один в поле не воин. Не сдюжит он против целой ватаги поганых.

Малолетний сын боярина согласился с вескими аргументами профессионала и стал рассматривать новых участников своей команды, двигать их по столешнице. Со знанием дела устроил им поединок. (У одной из фигур в руке торчала сабля, у другого кривой нож)... — Берём!

— Верное решение, — продавец снова похвалил молодого военачальника. — Но для настоящего боя нужна команда хотя бы из десяти душ. Хотите добрать команду?

— Да! — мальчишка быстренько сгреб оставшиеся фигурки из набора в свою сторону.

— Кстати, в поход лучше всего плыть на ладье! Не пешком же идти им на битву? Желаете приобрести... настоящую... боевую ладью!

— А, что? — глаза ребенка удивлённо расширились. — И это... есть???

— Конечно!!!! Сейчас достану.

.......

— Проклятый тагановский купец! — послышалось еле слышное шипение из секции игрушек для девочек. — Он вытянул у меня все деньги! Все!!! Всё, что наторговал за месяц! Всё оставил здесь за один день, в этом чертовом "Детском мире".

— Не плачь моя Эльза, — высокий иноземец в длинном белом парике обратился к своей пятилетней дочери, которая вцепилась в блестящую куклу в кислотно-розовом платье. — Папа купит тебе и эту игрушку, но только потом, завтра!

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ых, — без отдыха и перерыва завывала малолетняя пожарная сирена. — Короткий вздох и снова. — Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ыхх.... — И столько мольбы и просьбы в глазах дочери.

— Хорошо, хорошо, маленькая, — сердце родителя не выдержало. — Только не плачь. Папа купит тебе эту чертову куклу, сегодня. О, майн гот! Да где же мне взять столько денег, на всё это!!! А мы ведь ещё даже не дошли до середины!

— Прекрасный выбор для вашего ребенка, — мягко и ненавязчиво обратилась девушка в оранжевой накидке к иностранцу. — Новую куклу вашей дочери зовут Маша.

Затейница улыбнулась и протянула перед глазами ребёнком прозрачный пакет, в котором просвечивались яркие кусочки материи.

— Дополнительно для Машеньки можем предложить набор одежды. В нём есть яркие платюшки, вязаные кофточки, туфельки, сапожки и даже меховая шапочка с чудесной шубкой! — Она весело подмигнула маленькой плаксе.

Зарёванный ребёнок улыбнулся, схватил пакет, стал его рассматривать.

— Нет, спасибо, нам такое не на... — самонадеянный отец — покупатель не успел закончить фразу.

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы.., — звук боевой тревоги вихрем понесся по магазину, причем звучал он на два тона громче, чем до этого пожарная сирена. — Дочь клещами вцепилась в упаковку и активно стала мочить её слезами.

— Хорошо... Хорошо... Хо-ро-шо, милая, — немец недовольно оскалился, показывая крепкие зубы, закивал головою, соглашаясь. — Мы берём одежду для куклы... Берём. Только, не плачь.

— Кстати, — юная продавщица не замечала расстроенного состояния отца. Она наклонилась к девочке и вела разговор теперь только с пятилетней покупательницей. — А не желает маленькая принцесса, посмотреть уютные домики для Машеньки или разноцветную мебель в её комнату. А может быть она хочет выбрать карету с коняшками! А ещё для Машеньки есть...

— Найн! Найн! — полностью разоренный иностранец внезапно понял, что сейчас произойдет нечто ужасное, и он решительно замахал руками. — Нет-т, мы не куда не пойдем. — Он резко потянул дочь за руку в сторону выхода. — Покажите где оплатить покупки. Нам срочно надо домой!

.....

Тем временем возле полки с оловянными игрушками грозная боевая ладья вместе с отважной командой в количестве двенадцати человек бесстрашно бороздила просторы бушующего моря — океана.

— Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-бум-бум-бум-бум-вз-з-з, — раздавалось с той стороны.