— Непременно.
К горлу подступил ком. Затребовав воды, испил, но жажду так и не утолил — во мне горел огонь страстей, сжигая изнутри.
Эмоции, и ещё раз, эмоции — куда ж без них.
— Остынь!
Уже, — заверил я волхва.
— А ты горячий, парень.
Да, я такой, и другим уже не стану!
— То верно, могильный курган и то не исправит. Не отдавать же тебя шишу! Шиш ему! И сам получит на шиши!
Не понял! Это ты о чём сейчас или о ком — обо мне?
— И о тебе! Вставай, га...
Ну, га, так, га! Надеюсь, ниже Лысого Горба падать не придётся?
Ню молча подалась за мной и волхвом. Ну и куда без Хорса — на то и страж нам с ней.
Волхв указал мне на лабиринт, сложенный в круге из камней.
— То твой путь, тебе по нему и га, а куда выведет, кривая стежка, так тому и быть! Ежели ты и впрямь избранный — один из семи — то станешь равным...
Волхвам? — не удержался я.
Ответа не последовало.
Ладно, где наша не пропадала. Стройбат! Ать-два, ать-два... — зашагал я к лабиринту, встав у одной стороны на входе, взглянув на выход с иной. То ли лабиринт сквозной, то ли с подвохом — можно выйти оттуда, откуда вошёл, если кривая дорожка заведёт не туда.
— Не страшись, я с тобой, — уловил я голос Нюши.
Она встала у выхода лабиринта с противоположной стороны каменного круга, выглядевшего на манер спирали. Или это был иллюзорный обман для отвода глаз?
— Га... — подтолкнул меня голос волхва к решительным действиям, и я зашагал уже по лабиринту, твердя про себя, как "Отче наш" — ать-два, ать-два. Стройбат!
И кто вообще так строит лабиринт? — посетила меня очередная мысль, но по мере того, как я всё дальше удалялся, а не приближался к Нюше, настораживала меня.
Пару раз я прошёл совсем рядышком от знахарки, отклоняясь по спирали всё больше к центру.
Га, га... — неслось мне постоянно от неё.
Ага, ага, — твердил я про себя, вместо бравурного прежде — ать-два — уже считал много дальше чем за три-четыре, отмеряя шаги. И помниться, входя в лабиринт, прикинул навскидку: шагов придётся сделать не больше сотни, максимум две, а тут уже насчитал три, затем четыре и... дело дошло до кэмэ, а мой путь не стал короче.
Неужто заблудился, плутая там, откуда давно бы вышел ребёнок, ползая по нему в пелёнках на руках.
Га, га...
Да иду я, иду! А куда — сам не ведаю!
И до тех пор не знал, пока не встал в центре, и мне почему-то захотелось закрыть глаза, и присесть. Поджав ноги под себя, я опустился наземь, прислушиваясь к отзвукам, доносившимся до меня с разных сторон.
"Встань и иди..."
Голос показался знакомым, прозвучав явственно, нежели все остальные какофонией.
Дока! Ты что ль, бригадир?
"Не стоит мстить — зло порождает зло..."
Папаня! — узнал я иной голос — его.
"Чего расселся, Шаляй?.. Валяй!.."
Аким, Багор... — признал я мужиков.
"Ноги в руки и отыщи тех, кто повинен в нашей смерти..."
Колюня! — не стал я больше называть его Конём, как прежде с завидным постоянством.
"Поспеши, ты нужен варварам! Они не сдюжат с порождениями прорвы одни..."
Ага, — поднялся я. — Уже... Бегу... Угу...
И снова лабиринт — земля под ногами исчезла, а камни превратились в яркие вспышки света, словно я сам представляю собой бесплотный дух и парю по бескрайнему космосу родной галактики, а где-то там, как Солнце, меня манит к себе Нюша. Она и впрямь Рада... была видеть меня не меньше, чем я её.
Так и назвал, а она обняла меня. Я почувствовал прикосновение.
Неужели получилось, я прошёл испытание?
И предстояло совершить ещё одно.
— Хорс, за мной! — рванул я вниз с Лысого Горба.
— Так буде далече, — предложил волхв сократить мне путь, напомнив про свободный полёт.
Нюша не обиделась на меня, уяснив: родовитов ждёт беда; сама кинулась вслед за мной, но сразу к обрыву, заставив меня остановиться. Я колебался, выбирая между ней и Хорсом — всего миг.
— А... — прыгнул я с разбегу в бездну, — полетели-и-и...
— Заклинание... — стал удаляться голос Нюши.
О небо, он совсем вылетел у меня из головы! Волхв, помоги-и-и...
Не откликнулся. Ну и не надо-о-о...
И снова клак. На этот раз стервятник вцепился в меня когтями, не удержал, порвав на мне одежду, кое-как смягчил падение в реку, ну и вода с илистым дном.
Подняв муть, я всплыл.
В селении было неспокойно. Оттуда доносились оголтелые людские крики с воплями, постоянно перекрываемые злобными рыками с завываниями.
— Твари... — фыркнул я, избавляясь от воды и водорослей, набившихся с тиной в рот, двинул к берегу — с трудом добрался до вожделенной суши. Идти дальше было тяжело, и ползти в моём случае — физическом состоянии — также было бы верхом безумства. К тому же ракетница нахлебалась воды не меньше меня. Пришлось задержаться, вытирая травой, а затем ещё и проверять оставшиеся у меня заряды.
Будем надеяться: стрелять смогу. А если нет...
Проверил рукой на месте ли лопатка? На месте — торчит за ремнём. Куда ж она денется.
Ладно, с ней и факелом, я тоже кое-чего стою, как воин.
Стройбат! Ать-два...
И откуда только силы взялись? Ноги сами меня понесли, поскольку Нюши со мной не оказалось рядом, значит, она уже там, куда увлёк её сам, и Хорса. Другое дело: куда запропастился варвар? Если подался вниз прямиком тем же маршрутом, когда мы брели на Лысый Горб за ним, как раз к утру поспеет. Да толку — всё без толку — с родовитами будет покончено, а возможно и мной с Нюшей. Но, чему бывать, того не миновать! А я в неоплатном долгу перед теми, кого потерял, и нынче терять не хочу, вот и стремлюсь помочь родовитам отбиться от порождений прорвы, пришедших в их земли охотясь за мной. На чём сделал при общении со мной главный упор волхв.
Я не спецназ, но стройбат помниться, тоже страшная сила. Нам оружия не выдают, а в качестве него — орудия труда, что тоже неплохо сойдут за орудия убийства.
Подобрался к кругу вспаханной земли.
Где ж разрыв в защите? Ведь порождения каким-то образом прорвались за него в селение к родовитам?
Разбираться и забивать себе голову подобными мыслями мне сейчас ни к чему, а до добра не доведут, у страха, как известно, глаза велики. Надеюсь, мои не отсвечивают в ночи, как фары, а то мне быстро по ним засветят порождения прорвы, когда самому охота поохотиться на них.
В одной руке у меня ракетница — я всё ещё надеюсь произвести из неё удачный выстрел, а в иной — лопатка; факел в зубах. Его пока не зажигал, и знаю, как, а где поджечь. Одна изба уже горит, точнее догорает, полыхая так, что видно издалека за варварское "га". И подожгли её родовиты неспроста.
Ага, вижу нечто, что в стороне от меня рвёт варвара. Тот больше не отбивается, а порождение наслаждается, упиваясь его кровью — пожирает свежую плоть.
Тварь, вот я тебя, — заставил я отвлечься её на себя. Учуяла меня, уродина, и раньше времени. И как — по запаху или на слух определила, где я хоронюсь, — непонятно. Резко отпрянула в сторону от добычи, обозначив ей меня.
Куда? Стоять — бояться-А-А...
Она выскочила на меня, стремясь зайти со спины, но в последний момент я уловил её бесшумное приближение. Она выскочила из-под земли.
Ничего страшного, уже проходили, знаем, как вас валить и обратно зарывать в землю.
Получи...
Мне удалось выстрелить из ракетницы, но перезарядить — и думать не стоило. Довершил работу лопаткой, снеся с невероятной лёгкостью полчерепа.
У моего носа лишь клацнули клыки уродины. По ним и получила следом от меня факелом.
— Задавись!
Не останавливаясь подле поверженного не до конца мной порождения, я кинулся на свет, обернулся, валясь на спину и подбирая ноги в коленях для новой встречи с уродиной, выскочившей вслед за мной. И тут же подавшейся назад. Неужто искать недостающую часть тела?
А вот это уже удручающая новость. Ракетница, конечно, хорошо, но в качестве достойного оружия против порождений прорвы нужен открытый источник огня.
Вырвав из штакетника приличный кол, я подпалил его от догорающей избы.
— Ну и где же вы, уродины? Покажитесь! Выходить по одному с высоко поднятыми передними конечностями к небу!
Ух...
Ко мне подскочил родовит. Что-то с ним, варваром, было не так. И что, я понял по его чёрным, как сама бездна, глазам. Напал на меня. Да не на того, и мне пришлось доказать его неправоту. Я сунул ему в морду колом с горячим концом, опалил прядь волос, занявшихся разом с бородой, а добил уже выстрелом в спину, когда он стремился выскочить из света, стремясь назад, во тьму.
Не хватило совсем чуть-чуть.
И кто-то ещё отвлёк меня от него.
— Ню...
Она промелькнула мимо меня тенью, бросившись с яростью и грациозностью хищной кошки к варвару. Хорошо, что не на меня, а то могла неправильно трактовать моё столкновение с ним.
Шиш там, — как говаривал волхв. — Ни шиша ни вышло!
Нечто вышло, а точнее выскочило из варвара, клубясь тьмой подобно вихрю с парой огоньков, стрельнувших злобно в меня, и слилось с тьмой вокруг пожарища.
Я оступился, и упал, не устояв на ногах.
Ну и взгляд у той бесплотной твари!
Порождение прорвы не шло с ним ни в какое сравнение. Исчадие и есть, а иначе не скажешь.
— Ню, стой! Куда? — не удалось мне удержать её подле себя на словах.
Перезарядил ракетницу, и снова вооружившись факелом, двинул во тьму, сунув лопатку за ремень — почуял, а не услышал, уловив на слух, иное порождение. Оно поджидало меня, хоронясь в земле, и там, где я обнаружил его, не было следов взрытой почвы — рылась в ином месте, а тут, в непосредственной близости у поверхности, её ход и заканчивался. Сам устроил ей засаду, схватив чьё-то копьё, воткнутое в землю рядом острым краем, и, с куда большим успехом, использовал его, нанизав порождение, выскочившее на меня, подобно разорвавшемуся снаряду из-под земли, летя в лицо с комьями дёрна.
— А вот и жаркое подоспело, — довершил я начатое дело факелом, поджигая уродину, не позволив ей уйти под землю; мгновенно переключился на иное порождение прорвы, загнавшее в угол ребёнка. — А ну поставь ребятёнка на землю, паскуда!
Сам пообещал воткнуть её туда иным местом — и лапами кверху.
Не поняла, тварь, меня. Моё предупреждение не сработало, вот и заработала огненный заряд в пасть.
Я подлетел к обезглавленному порождению, перерубая конечность, державшую ребёнка в воздухе, не успел вовремя подхватить, не говоря уже, чтоб успокоить. Да какое там, и думать об этом не стоило. Ребёнок-родовит вперёд меня добил порождение, обсадив ему ноги серпом, поднятым им с земли.
— А ты молодец, вар...вар...ёнок!
Ну да, на то и являются с рождения ими, и прежде учатся держать оружие вместо игрушки в руках, чем сами держаться на ногах. Это у них и впрямь в крови. А не заметил её — от твари на себе. Тогда как сам заинтересовался ей: из чего она состоят?
Посветил факелом. Она зашипела на свету, и я не возьмусь утверждать: испарилась, скорее, реактивировала, как гремучая смесь, вроде кислоты или щёлочи.
Теперь понятно, почему порождения прорвы не нападали на нас днём, а исключительно с наступлением ночи. Не вампиры, и не горели, зато взрывались изнутри из-за растущего давления в их нездоровом организме. Получалось, что ультрафиолетовые лучи воздействовали на них, как запал на ручную гранату.
Это радует — с одной стороны, а с иной — уже здесь, твари, и хозяйничают не просто в землях родовитов, а в их селении. И почему волхв медлит — не объявится тут с нами, а? Или его способности не распространяются дальше Лысого Горба?
Зря я клеветал на него, то, что приключилось дальше, иначе как звездопадом с неба не назовёшь. И вызвать град метеоров, бомбардирующих селение вокруг меня, и разрывающихся во тьме при ударах оземь огненными вспышками, был способен исключительно волхв.
Я дождался, пока рассеется поднятая взвесь земли в стороне от меня, прикрывая лицо рукой, не удержался и взглянул на небольшой кратер, напомнивший воронку от орудийного снаряда калибра 152-мм. А приметил ещё одну такую с опаленными краями.
М-да, славно поработал волхв с Лысого Горба, прямо как артбат. Бац-бац и — мимо. А ни одного промаха, ведь знал, куда "поливал", и кого, достав множество тварей. Но не всех, Нюша порывалась за круг, да Ярила удержал мою дикарку, при этом заставив меня приревновать. Мне не понравилось, что он силой прижал её к себе, а она пыталась вырваться.
— Я вам не помешал...? — подмывала меня моя тёмная суть съязвить — любовнички. Однако сдержался, скрежеща зубами, и не из последних сил. Вдруг понял: притомился и неслабо, пожелав испить воды из кадки, да такой, что побольше и поглубже.
Самое странное, что никто из родовитов не кричал: пожар, горим. И тишина в данном случае не являлась гробовой. Население селения уцелело, правда, не в полной мере, но грех жаловаться. Не вмешайся мы с отшельником с Лысого Горба, и жаловаться было бы некому.
Отпустив Нюшу, Ярила одарил меня столь испепеляющим взглядом, словно это я был зачинщиком бойни родовитов с порождениями прорвы.
Конфликт удалось исчерпать с возникновением меж нами Хорса.
— Вожак...
— Бай!
— Мы достанем порождений! Им не уйдут от нас днём! Жизнью клянусь!
Ну да, стоит закрыть брешь в защите земель у Гремящей Воды, хотя бы собой, устроив вновь бойню тварям из прорвы, и шиш, тогда, они уйдут ещё и с тем, кого тут так называли родовиты. А я запомнил тот жуткий взгляд клубящейся воронки вихря. Зато не знал, как с ним можно совладать. Буду надеяться: Нюша подскажет. Ведь именно за ним порывалась отправиться вдогонку, а Ярила удержал, в отличие от меня.
— Отдыхать! — постановил вожак.
Я растянулся прямо тут на земле, не обращая внимания на тень. Подошёл спасённый мной ребёнок. Стало быть, сирота.
Нюша поняла всё без слов, потрепала мальчонку за копну волос, и вдруг стала причёсывать как девчонку.
Вот так сюрприз. Ей и оказался ребятёнок.
— Ну вот, а я рассчитывал на сына, Ню.
Она что-то буркнула мне, и я вспомнил пословицу: "Дарёному коню в зубы не смотрят!"
Ошибся. Не так подумал — неправильно, и недостойно меня, как родовита. Папаня бы сказал иначе, отметив: "Дети — дар божий! И даются свыше!"
— Как звать-величать-то тебя, вар...вар...варварарёнок? — вновь едва выгравировал языком столь заковыристо-забористое слово для меня.
— Варвара я, — неслабо так она удивила меня.
Ну да, Нюша в девстве — один в один! А та же неподдающаяся расчёсыванию гребёнкой копна иссиня-чёрных волос — и свисает торчком в разные стороны.
— А я — Шаляй. Но можешь звать меня...
— Тятя... — и снова меня неслабо озадачила Варвара.
Когда я хотел сказать чуть иначе, чтоб звала — дядя.
— А Нюшу, она же Рада... Нет не тётя.
— Ляля, — подсказала Варвара.
— Надеюсь, я правильно понял, до... — не поворачивался у меня язык назвать Варвару дочкой, интересуясь у Нюши, — ...о-она назвала тебя ма-а...
— Да!
Ну да, чего это я? Мы ж в ответе за тех, кого приручили. А тут стоит кого-то раз погладить или покормить, грешным делом, и не отстанет.
