Беглецы. Исход

— Думаю завтра я их сниму. И, может быть, вы смените место... Пребывания...

Удивлённый взгляд, пламя ненависти в глаза чуть утихает. Я закрываю за собой двери камеры, затем поднимаюсь к себе. Можно, пожалуй, открыть рольставни второго этажа, что я и делаю с удовольствием. И — первое, что я вижу, копошащихся на улице возле пепелища Императорского театра людей. Они что-то строят. И если я правильно понимаю — эшафоты и виселицы. Горят костры, возле которых греются солдаты. Стучат топоры и молотки, визжат пилы. Мимо них опасливо озираясь тянутся фигуры обывателей. Это те немногие счастливчики, которым повезло уцелеть на принудительном строительстве оборонительных укреплений. Или другие беженцы. Не суть важно. Задумчиво наблюдаю за обустройством места будущей экзекуции из тёмного коридора. Да... Новая власть, третья по счёту, собирается начать своё правление с казни виновников государственного переворота. Обращаю своё внимание, что там, где расположены рабочие кварталы — тихо. Не слышно ни стрельбы, ни грохота орудий. Нет даже пожаров...

— Господин эрц, позвольте мне тоже посмотреть?

— Пожалуйста, баронесса. Сейчас это безопасно.

Женщина становится рядом со мной, обдав меня слабым запахом парфюма. Жадно глядит на улицу, потом вдруг становится бледной. Понимаю. Она увидела всё ещё не убранные трупы защитников баррикад... Женщина пошатывается, и я едва успеваю её поддержать, но она никак не может устоять на ногах, и тогда я действую на рефлексах, подхватывая её на руки.

— Ах...

Прячет голову у меня на груди. Ну, что тут делать? Не спеша иду с ней вниз, встречаемый изумлённым взглядом Юницы. Бережно опускаю хрупкое тело женщины на диван, зову мажордома:

— Горн! Аптечку!

Тот быстро приносит мне аккуратный ящичек с крестом. Быстро расстёгиваю верхние пуговички платья баронессы, затем отламываю головку ампулы с нашатырным спиртом, капаю на ватный тампон, осторожно подношу его к прямому носику женщины. Она морщится, открывает глаза, в которых сквозит непонимание. Потом зелёные озёра проясняются, появляется узнавание... Рефлекторное движение руки, прикрывающей грудь и собирающий ткань одежды.

— Вы упали в обморок, Аора.

Она слабо кивает.

— Пришлось принести вас вниз.

Взгляд на Юницу, вьющуюся в беспокойстве возле матери.

— Не волнуйся. Сейчас ей станет лучше.

Девочка замирает, потом кивает мне. Ещё пара минут, баронесса окончательно оправилась. Уже торопливо застёгивает пуговицы, бросив на меня короткий смущённый взгляд.

— Вам лучше?

— Да... Спасибо, эрц. Не думала, что я так слаба.

— С кем не бывает? Вот помню, в своём первом бою...

Осекаюсь. Не стоит об этом. Особенно, сейчас. Перевожу снова взгляд на девочку:

— Я сейчас отведу маму в спальню. Помоги ей лечь спать. Это самое лучшее, что можно сейчас для неё сделать.

Она кивает с серьёзным видом...

Глава 17.

Утро в доме начинается с того, что в двери особняка вежливо стучат. Мажордом выходит, спустя пару минут возвращается с немного мрачным видом:

— Что?

Спрашиваю я его. Он склоняет голову:

— Вас приглашают посмотреть казнь предателей и врагов Империи.

— Хм... Передай, что я буду смотреть из дома. Мне и отсюда всё прекрасно видно.

Старик разводит руки:

— Посыльный уже ушёл. Так что на ваше усмотрение, ваша светлость...

Баронесса, сидящая за столом, поскольку сейчас у нас завтрак, с тревогой смотрит на меня, и я на мгновение прикрываю веки, давая знать, что всё в порядке. Женщина выглядит бледной, но вроде бы чувствует себя нормально.

— Вы... Не хотите идти?

— Это не моя страна. И разборки между сторонами Русии — личное дело тех, кто сейчас у власти. Моё появление вызовет лишь лишние слухи и разговоры среди всех.

Вздыхает:

— Вы правы, эрц. И... Я так и не поблагодарила вас за вчерашнее.

— Ничего страшного. Я не в обиде.

Она чуть краснеет. Интересно, почему? А, кстати...

— Да, у меня к вам просьба, баронесса...

Женщина вскидывает глаза, опущенные в тарелку:

— Чем я могу вам помочь, эрц?

— М-м-м... У вас не найдётся свободного платья? Не обязательно нового. Дело в том... Что у меня сейчас в доме есть одна... Дама... Которой было бы неплохо сменить наряд.

К чести женщины, она сразу понимает о ком речь:

— Вы имеете ввиду комиссара?! Она здесь?

Аора не на шутку напугана. Поэтому срочно её успокаиваю:

— Не волнуйтесь так, госпожа. Всё в порядке. Она под крепким замком, так что не сможет ни убежать, ни навредить никому в доме.

Похоже, на сердце у женщины отлегло, поскольку она с минуту молчит, потом медленно выдавливает из себя:

— Думаю, я смогу дать ей платье... На время...

— Разумеется.

Моя вилка описывает в воздухе дугу.

— Как только я передам её законным властям, вам всё вернут.

Снова тишина.

— Горн, во сколько казнь?

— В полдень, ваша светлость.

— Хорошо.

... У меня ещё есть два часа. Заканчиваем трапезу, и я поднимаюсь в кабинет. Надо настроить видеокамеры и другую аппаратуру. Записи происходящего будут в будущем на вес... Для этих мест — чистой меди, скажем так. Пока я вожусь с техникой, в двери стучат.

— Да?

— Ваша светлость?

— Зайди, Золка.

Девушка уже стала для меня привычной и своей, как все остальные слуги. Добрый незлобивый характер, всегдашняя готовность работать. Словом, как служанка она устраивает меня полностью. Войдя в кабинет, она кладёт аккуратный свёрток на стол.

— Госпожа баронесса передала...

— Спасибо, можешь идти.

Девушка уходит, а я проверяю принесённое. Платье. Довольно поношенное, но ещё в отличном состоянии. А это что?! Короткие нижние штанишки из байки, и... Гхм... Комбинация из тонкого полотна? По другому это и не назвать. Отлично. Всё, что требуется. В шкафу нахожу толстые шерстяные носки и тапочки-шлёпанцы. Поскольку Хьяма вряд ли осмелится выходить на улицу, чтобы не угодить на эшафот, то ей будет этого за глаза. Правда, потом придётся где-то раздобыть для неё другую одежду. Транспорт будет добираться до Паневропы минимум месяц. Да ещё необходимо доставить мадам до порта. А это ещё две недели, и то — в лучшем случае... Складываю всё в пластиковый пакет, отношу его в ванную. В свою, разумеется. Не поведу же я её к баронессе и дочери? Те до смерти перепугаются. Так что придётся предоставить для Хьямы собственную. Ставлю тапочки, приношу большое махровое полотенце, хм... Ладно. Расщедрившись, достаю новый, ни разу не надёванный банный халат. Он, конечно, будет ей велик. Но тут уж ничего не поделаешь. Женской одежды, кроме как у слуг, и теперь баронессы, у меня в доме нет. И ладно. Ловлю вдруг себя на мысли, что я начинаю раскисать. Раньше как то старался избегать девушек и женщин, поскольку не мог забыть Ирину. Но теперь, спустя два прошедших года после её смерти, боль притупилась, и я начинаю посматривать в сторону противоположного пола с интересом... Взгляд на часы — надо поторопиться. А то госпожа комиссар павшего правительства не увидит самого главного. Всё-таки я прагматик и циник по большому счёту. Увидев казнь своих соратников Хьяма поймёт, что мой дом для неё — самое лучшее и надёжное убежище на данный момент, и поэтому не станет ни делать попыток к бегству, ни вредить кому-либо из его обитателей. И, кстати... Надо бы поговорить с баронессой. Похоже, что Аора не собирается покидать мой особняк. Тут можно много чего развести про психологию и прочее, но... А может, я тороплю события? Ведь, несмотря на победу фронтовиков, ещё ничего не кончилось. Океанцы не успокоятся, судя по всему. Да и на охваченных анархией просторах Русии тоже идёт веселье ещё то... Продовольствия в столице нет, Склады сгорели. Удастся ли новым властям организовать подвоз? И дадут ли им это? Но самое главное кто станет у кормила власти? Нет, пожалуй, я слишком тороплю события... Сейчас приведу мадам комиссаршу, пусть отмоется, а то попахивало от неё ещё когда она нагрянула в гости. Потом дам ей посмотреть на экзекуцию из коридора. Даже бинокль выделю. Глядишь, кого узнает. А там будем думать...

...Женщина не спит, и явно не ждёт ничего хорошего для себя. Я наклоняюсь, расстёгиваю кольцо кандалов на её лодыжке. Сразу поджимает ноги под себя.

— Что вы, Хьяма? Я же обещал вам баню? Идёмте.

Не верящий взгляд, попытка прочитать что-то на моём лице. Тщетная, кстати. Я спокоен, словно удав. Поэтому, чуть помедлив, женщина поднимается с топчана. В камере, кстати, тепло, так что она не простыла и не замёрзла. Наклоняется, демонстрируя потрясающую гибкость, ожесточённо трёт место, где было металлическое кольцо. Снова выпрямляется, бросает на меня взгляд, я стою, прислонившись к косяку.

— Можем идти?

Она кивает. Подхватываю её за локоть, Хьяма пытается вырвать руку, но безуспешно. Кажется, и она понимает, что попытка тщетна. Мы поднимаемся наверх, проходим через кухню — слугам я велел пока убраться, а баронесса с дочерью у себя в комнате и не выйдут, пока я их не позову. Поднимаемся по лестнице, я толкаю двери, и мы оказываемся в спальне. Хьяма подаётся назад, потому что добрую половину комнаты занимает огромная кровать, изготовленная по земному образцу специально для меня.

— Вы...

Она бледнеет, но я негромко произношу:

— Это не для вас, не волнуйтесь. Просто вторая ванная здесь...

Но тем не менее, женщина начинает дрожать. Провожу её через комнату, открываю двери ванной. Вталкиваю её внутрь. Она сжимается:

— Не хотите же вы сказать, что я буду мыться при вас?!

Ответом ей служит ироничный взгляд.

— Смотрите сюда, Хьяма.

Подхожу к смесителю пускаю воду в раковину.

— Эти краны регулируют подачу воды. Холодная и горячая. Так переключается душ.

Поворачиваю рычажок стандартной земной сантехники.

— Это — моющие средства...

Мыло. Местный шампунь. Кремов для тела и прочего я не держу. Мужчина, всё-таки...

— Полотенце свежее. Закончите — оденете халат, пока не высохните. Тапочки — вот.

Показываю ей на шлёпанцы у двери. Затем возвращаюсь к выходу из ванной, огибая её.

— И — да, ничего колюще-режущего здесь нет. Я всё убрал. И ещё...

Колеблюсь, стоит ли ей говорить о том. что вскоре будет казнь. Пожалуй...

— Не засиживайтесь долго. Но и слишком спешите. Договорились?

Она молчит. Я пожимаю плечами:

— Дело ваше. Но через час я вломлюсь, и если вы ещё не будете готовы — сделаю всё сам.

Снова полный бешенства взгляд.

— И — да. Подглядывать за вами я не собираюсь.

Улыбаюсь, потому что мадам комиссар сейчас похожа на ощетинившуюся кошку. Аккуратно запираю двери за собой и иду в кабинет. Последняя проверка аппаратуры. Всё работает идеально. Через внешние микрофоны слышен шум начинающей собираться толпы, камеры послушно приближают или удаляют выбранные точки. Словом, полный эффект присутствия. Замечательно. Может, привести Хьяму сюда и дать посмотреть ей отсюда? Отгоняю мысль, как несвоевременную — лишние вопросы мне ни к чему. О! Совсем забыл! Нахожу в шкафу бинокль. Это не мой советский раритет, конечно, но тоже неплох. Для океанки сойдёт. Во всяком случае, она сможет узнать тех, кого будут вешать, или что там собираются с ними делать... Взгляд на часы — ещё тридцать минут. Возвращаюсь в спальню — из-за двери ванной плеск воды. Но явно что под струёй кто-то моется, а не просто льётся вода. Усаживаюсь на кровать, потом ложусь, забросив руки за голову. Внезапно шум воды стихает. Потом слышно негромкое чертыхание, на русийском, кстати. Щелчок задвижки. Ага. Догадалась, для чего она. Хьяма осторожно выглядывает из-за двери и замирает, увидев меня. Рывком выпрямляюсь. Женщина раскраснелась, волосы чисто промыты и закручены пучком. Большой для неё халат волочится по полу. Она торопливо сжимает воротник ткани у горла, но я не обращаю на это внимания.

— Как вам помывка?

Молчание. Потом она выдавливает из себя.

— Спасибо. Мне понравилось. Только непривычно...

Насколько я знаю, ни у кого, кроме нас, русичей, ничего подобного нет. Либо обычные лохани, в которую слуги притаскивают воду вёдрами. Либо вообще бочки...

— Там гребень.

Показываю ей на стол, на котором лежит самая обычная массажная щётка. Хьяма подходит, недоумевая вертит в руках расчёску.

— Это?..

— А вы попробуйте.

Неожиданно женщина... Да какая она женщина! Отмывшись, мадам скинула с себя лет пять. А я думал, что она ровесница баронессы! Видимо, агентам влияния Океании переворот дался очень нелегко. Исчезли морщинки вокруг краешек глаз, губы приобрели свой цвет, избавившись от бледности. Даже щёки чуть округлились.

— Что вы на меня так смотрите, эрц?

Испуганно произносит девушка. Прихожу в себя. Бросаю короткий взгляд на часы:

— А, ничего такого. Просто мытьё пошло вам на пользу.

Короткая пауза.

— Расчёсывайте волосы. А потом обещаю вам зрелище. Правда, в том, что оно вам понравится, далеко не уверен. До начала — пятнадцать минут...

Снова острый взгляд в мою сторону, потом она подходит к стоящему возле радиатора отопления креслу, усаживается, не забывая придерживать расходящиеся полы халата, распускает пучок волос и начинает их расчёсывать. Ну а я... Не стану врать. Любуюсь этой картинкой. Поскольку есть чем. Рукава всё время спадают к локтям, обнажая нежную кожу рук, плавные, текучие движения, и каскад светлых длинных волос, по которым с лёгким шуршанием скользит самая обыкновенная земная массажная щётка... Время! И тут с площади доносится пушечный выстрел. Девушка вздрагивает, испуганно глядя на меня:

— Что это?

Я встаю:

— Идёмте, Хьяма. Думаю, вам необходимо это увидеть...

Снова беру её под локоть. На этот раз океанка не пытается вырваться, зная по опыту, что это бесполезно. Подвожу её к окну коридора, открываю занавеску. Затем беру с подоконника бинокль, протягиваю ей.

— Вот. Знаете, что это такое?

Она кивает, закусывая нижнюю губу. Продолжаю:

— Это казнь ваших соратников, Хьяма. Мне вы не верите. Так убедитесь сами. Дальше делайте выводы сами.

Отвешиваю ироничный поклон, оставляя её совершенно одну в коридоре. Поскольку сам убираюсь в свой кабинет, куда передаётся изображение со всех ведущих съёмку видеокамер...

Экзекуция длится долго. Несколько часов. Уже смеркается, но колонны смертников не иссякают. Палачи работаю без перерывов. Очередная жертва входит на эшафот, рывок рычага, люк открывается, и только подёргивание верёвки показывает на агонию жертвы. Хоть здесь щадят нервы публики, которой собралось на удивление много. Я думал, в столице куда меньше народа уцелело после всего произошедшего... Переполненные мертвецами грузовики отъезжают один за другим. Похоже, военные решили сразу уничтожить всех, кто уцелел... А я смотрю на застывшие лица конвоя, с ненавистью вглядывающегося в тех, кого казнят. На переполненные злобной радостью лица аристократов, чудом уцелевших после всех ужасов. Мне противно. Уж больно это напоминает недалёкие страницы истории моей бывшей Родины... Вспыхивают костры, освещающие место казни. И, наконец, апофеоз всего происходящего. Большая группа мужчин и женщин в одинаковой одежде. Точно такой, в какой щеголяла Хьяма, когда появилась в моём доме. Я различаю следы побоев на их лицах, женщин явно изнасиловали, потому что некоторых ведут под руки их товарки. Те, что могут идти сами. Двери в кабинет распахиваются, и в комнату врывается залитая слезами океанка: