Леди Сирин Энского уезда

— То чем ты сейчас в корыстных целях занимаешься, называется харасмент...

Я повернулась на другой бок и накрылась с головой.

Пак, видимо уставший ждать компенсации за мудреное слово "харасмент", отправился на поиски другой жертвы, и я с комфортом подремала еще минут двадцать.

Этот поцелуй был правильный — прохладный, властный. Я открыла глаза.

— Доброе утро.

Ларс улыбался. Легкая небритость ему чертовски шла.

— Если вам так не терпится, я могу отвернуться, — визгливо поздоровалась Джоконда. — Не стесняйтесь! Полоумный пикси куда-то улетел, так что никто не будет вам советами мешать.

Охотник чмокнул меня в кончик носа и пружинно поднялся.

— У нас около получаса на сборы. Вставай, Даша, тебя ждет завтрак.

— А Господин Зимы? — спросила я.

— Он ушел еще до заката, — пожала плечами сирена. — И, кажется, забрал с собой нашего пленника.

Я решила не умножать сущностей излишней откровенностью. Забрал так забрал, а может жарид сам дематериализовался, кто их, полудиких фейри, разберет. Выслушивать критику своих действий от блондинки не хотелось. Солнце едва показалось из-за горизонта, было прохладно. Я закуталась в плед на манер американских индейцев и поплелась к костру.

На завтрак у нас были пресные лепешки с сыром и зеленью и мой любимый бергамотовый чай. А еще — много сахара. Я давно заметила, что все "нелюди" неравнодушны к сладкому. Начиная от моего "самого ценного имущества" Пака и заканчивая Господином Зимы. (Конфетные залежи в его "детской" до сих пор стояли у меня перед глазами как самый страшный кошмар диабетика.) Ларс и Джоконда с видимым удовольствием прихлебывали горячий сироп, я же предпочитала ничем не перебивать вкус и аромат благородного напитка.

— Венец не признает меня, — вдруг задумчиво сообщила сирена, — очень странно.

— Ты рылась в моих вещах?

— Не понимаю, почему.

— Может ты клептоманка? — я начинала злиться, уже не столько на наглую блондинку, сколько на своего, ничего не предпринимающего, мужчину. — Или тебя в детстве пороли мало.

— Бамбина, я не собираюсь ссориться с тобой. Да, я обыскивала твою сумку, и да, если бы артефакт согласился со мной разговаривать, хлипкие законы частной собственности меня бы не остановили.

— Ты уверена в своем происхождении? — непонятно кого спросил Ларс.

Блондинка кивнула.

— Я знала о том, что я сирена с самого рождения. В таборе было много мудрых женщин, умеющих определять расу. Они говорили, что в какой-то момент мои способности раскроются, и другие фейри смогут тоже увидеть мою сущность.

— В двух километрах к северу водопой, — сообщил материализовавшийся Пак. — Я видел там ездовых ящеров.

Охотник быстро поставил чашку и вскочил на ноги:

— Нам нужен хотя бы один!

И ледяная молния умчалась вдаль. Пикси быстро вылакал плещущуюся на донышке жидкость и полетел следом. Все правильно, мужчины добывают мамонтов, пока женщины ждут их у костра.

— Что связывает тебя с Анной? — спросила Джоконда, растягиваясь на подстилке.

— Многое.

— Я бы ей не доверяла.

— Советы от воровки? Ну-ну...

— Послушай, бамбина. В нашей разношерстной компании — именно ты самое слабое звено. С одной стороны — свершилась мечта всех хумановских девчонок, тебя, всю такую неприметную, полюбил воин, выбрал в наперсницы могучий артефакт, аристократы из другого мира заинтересованы в твоем обществе...

— Может, ты мне просто завидуешь?

— Может быть, — честно ответила блондинка. — Даже, скорее всего. Мой мужчина оставил меня, получив награду от Господина Зимы.

Мне на секундочку стало стыдно:

— И что ты собираешься делать?

— Отомщу и забуду, — отмахнулась собеседница. — Не волнуйся, не тебе. В конце концов, мне никто и не обещал вечной любви. Я пройду инициацию в Арканкаме, открою для заказчика Врата и буду свободна для новых приключений.

— Так ты знаешь, для чего Господину Зимы понадобилась сирена?

— Ну конечно, глупышка. Когда-то его возлюбленная осталась в человеческом мире и альв хочет ее вернуть. Он, наверное, десятилетиями пялился в свою Книгу Смерти, прежде чем увидел там явление сирены.

— Тогда почему в этой истории появилась я?

— Не знаю, ты похожа на карту скрытой масти, которая в любой момент может изменить расклад. Но я почти уверена, что ты не сирена, бамбина.

— А разве то, что венец сирен призвал именно меня...

— По этому поводу у меня есть одна мысль, и она очень не понравится твоему супругу. Я думаю, артефакты реагируют не столько на расу, сколько... О, погляди, Ларс все-таки поймал ящера, мы доберемся до места встречи с комфортом.

— На что? Ответь!

Джоконда по-змеиному улыбнулась:

— Через пару дней мы все узнаем, дорогая.

Ах, как я разозлилась! Захотелось вцепиться в блондинистую шевелюру и дернуть посильнее. Ведь была возможность все патлы ей повыдергивать! В Цитадели, когда нас Анна разнимала. Эх, не вовремя она мерзавку спасла. Хотя еще неизвестно, кто кого спас. Как дерется эта крашеная выдра, я накануне видела, может она бы меня за две минуты в коврик раскатала, с такими-то данными.

— Надеюсь, ты занята придумыванием новых бранных слов? — прожужжал над ухом Пак. — Если нет, начинай собирать вещи. Ларс предлагает выступить немедленно.

Я сдернула с плеч одеяло и стала его сворачивать, щедро расплевывая по округе изумруды и хризантемы.

Верхом? На звероящере? Без седла? Да запросто! Это была бы не самая сложная задачка, если бы мне позволено было ее решить. А вот тащиться в шлейфе пыли, который этот самый звероящер оставляет за собой, злиться на Ларса и Джоконду, по очереди устраивающихся на чешуйчатой спине скакуна, выслуживать бесконечные подначки жадного Пака, нести в наплечном мешочке все "нажитое непосильным трудом"... Ну, вы понимаете, да? Пикси провоцирует окружающих, окружающие не стесняются в выражениях, через пару минут моя поклажа слегка тяжелеет. Сам по себе драгоценный или полудрагоценный камень весит немного. А вот когда их десятки, или даже сотни? Методом проб и ошибок выяснилось, что качество добычи напрямую зависит от качества ругани. Норвежские пассажи охотника одарили нас парочкой неплохо ограненных сапфиров, Джоконда специализировалась на кораллах и бирюзе, но мой "великий и могучий" оставался вне конкуренции — жемчуг и блестящие изумрудики, зеленые как мои глаза. Рыки плененного звероящера на увеличение благосостояния не работали, их пикси ругательствами не воспринимал. Цветы тоже приходилось тащить с собой. С огромным веником под мышкой я чувствовала себя примадонной во время концертного выхода в зал. Но Пак был непреклонен — по дорожке из экзотических цветов нас могли найти преследователи, если бы такие образовались. Время от времени я оглядывалась, опасаясь увидеть острый клин жаридов.

— Пак сказал, что это ты вылечила и отпустила нашего врага? — Начала светский разговор Джоконда, спрыгивая со спины звероящега и уступая место охотнику. — Зачем?

Я фыркнула, сдувая с лица липкую от пота челку:

— А я знаю? Отпустила не специально, а лечила, потому что могла.

— Венец проверяет границы твоих возможностей?

— Его действия мне не совсем понятны, — решилась я на откровенность. — Артефакт подолгу не говорит со мной, а когда снисходит до беседы — отвечает намеками, которых я не понимаю.

— Хочешь, я тебе расскажу?

Я задумалась. Когда-то в счастливую пору пубертата была у нас с Жанкой общая подруга, злоупотреблявшая похожими фразами. "Тебя интересует, как к тебе относится Стас? — Во время девчоночьих посиделок спрашивала она мающуюся от первой любви Жанину. — Я знаю, он с моим старшим братом на плаванье ходит, он мне рассказывал". И после долгих уговоров сообщала — "Стас над тобой смеется, считает толстой и некрасивой. А Дашка его вообще напрягает, заумная очень". А потом скорбно поднимала бровки и извинялась — "Девочки, я же как лучше хотела, по-дружески предупредить, чтоб вы в глупую ситуацию не попали". Жанка рыдала, я злилась, через некоторое время ситуация повторялась. Потом у меня начались видения, мне стало не до девичников, и наша подруга прибилась к другой компании. Как же ее звали? Света? Или Наташа? Нет, сейчас даже не вспомню.

— Он возродит Третий дом, — оторвала меня от воспоминаний Джоконда.

— Кто?

— Венец. Моя наставница говорила, что каждый Дом фей олицетворяет один артефакт. У Лета — это медальон Скольжения душ, у Зимы — Книга смерти, а у нас — артефакт сирен, он еще почему-то называется Венец предвидения.

— Что значит, почему-то? По-моему наш дар именно в этом и состоит — предсказывать и уговаривать. Причем, от первой части я бы с большим удовольствием отказалась, потому что предрекаю в основном беды и смерти.

Джоконда приподняла брови и посмотрела на меня с сочувствием, сразу напомнив то ли Свету, то ли Наташу из моего детства.

— Бамбина, сирены не умеют предсказывать будущее.

— Ну конечно, — с сарказмом кивнула я. — Если ты не умеешь, то никто из твоего вида тоже.

— Неужели ты думаешь, что предвидя падение Третьего Дома, сирены не смогли бы этому помешать? Мы умеем открывать двери в другие миры, умеем зачаровывать своими голосами путников. Но предвидеть беды? Чепуха! Моя наставница ничего мне об этом не говорила.

Я молча сопела. Вот так вот, просто Даша Кузнецова, а вовсе никакая не леди Сирин. Экстрасенс ты у нас, самый что ни на есть земной. В поликлинику сдайся для опытов, или в телевизор — в ток-шоу участие принимать. Пак ошибся, простодаша, и ввел в заблуждение Ларса, и весь ваш пандан — результат самовнушения и твоих речей златоустных. Стоп! А почему меня тогда при переходе в Фейриленд ровным слоем по грунту не размазало? Охотник говорил, что чистокровные люди не могут сюда попасть. А венец? Он тоже ошибся? Хотя он-то непрозрачно намекает, что с моим происхождением что-то нечисто. Но выбрал он все равно меня, меня, а не сирену Джоконду...

— Ты фея, бамбина, — кивнула блондинка, внимательно за мной наблюдая. — Но только непонятно, какая. Думаю, Арканкам расставит все по своим местам. Недаром тебя так тянет туда.

— Меня туда тянет Анна-Руби, которой пообещали меня за то, что она проведет Господина Зимы через кордоны Лета...

Еще не закончив фразы, я поняла, что откровение было произнесено абсолютно зря. Блондинка грубовато хохотнула:

— Многое становится понятным. А ты не так проста, как может показаться на первый взгляд, и не только охотник считает тебя привлекательной.

Я покраснела и окончательно обиделась.

К точке сбора мы вышли к вечеру, когда оранжевый шарик солнца почти коснулся горизонта. Лагерь альвов располагался на живописной полянке в излучине неглубокой реки. У костерка хлопотал Урух, Анна расслабленно сидела на берегу, опустив точеные ножки в прохладную воду. Я, давя в зародыше зависть к этой абсолютной красоте, приветливо помахала ей рукой. Господин Зимы отсутствовал, но был где-то поблизости, его нетопырий плащ висел на ветке большого дерева.

— Как я рада тебя видеть! — обняла меня фея. — Мне сказали, вам удалось отбить атаку жаридов? Значит, на некоторое время мы в безопасности, они сразу не сунутся.

— Надеюсь на это...

Компания, собравшаяся этим погожим, предположительно весенним, днем на поляне, была разношерстной до комизма. И напоминала каст для какого-то сериала средней руки и небольших рейтингов. Главная героиня — полноватая замухрышка, которой где-нибудь под конец сезона предстояло стать красавицей — это, конечно я. (А потому что — мой сериал, кого хочу, того на главную роль и назначаю.) Романтический герой — рослый блондин, рассмотревший в неприметной толстухе ее лучшие качества, и оттого влюбленный — Ларс, стервозная подруга в исполнении Джоконды, сексапильная соседка с умопомрачительной фигурой — Анна, влюбленный в нее трудный подросток, матерящийся в каждом предложении — Господин Зимы... После некоторых раздумий Уруха я определила в забавного нелепого дядюшку героини, а Пака — в золотистого ретривера, чьи монологи никто кроме зрителей не услышит.

Последний, Пак, а не ретривер, сидел в этот момент на моем плече, меланхолично плетя косички из тех волос, до которых мог дотянуться. Прическа у меня и так оставляла желать лучшего (пребывание в Фэйриленде стимулировало каким-то образом рост волос, так что за последнее время они отросли ниже плеч, почти полностью покрыв спину), а старания пикси грозили превратить мою шевелюру в непроходимые джунгли. Но Паку нужно было чем-то снять стресс. Пережив тридцатисекундную беседу с Господином Зимы, мой пикси обогатился примерно на килограмм драгоценностей, но истратил примерно столько же нервных клеток. Последнее слово осталось за высокомерным альвом, и слово это было из тех, которые принято заменять в тексте троеточиями.

— Мы почти добрались до места, — Анна сидела на траве, подставив лицо солнышку. — Кажется, пришло время еще раз уточнить наши действия.

— ...! — задумчиво поддержал беседу Господин Зимы.

Пак хищно спланировал с моего плеча, разыскивая в траве добычу.

— Нам придется действовать быстро, — продолжала фея. — Янтарная Леди уже осведомлена о наших передвижениях.

— Ты знаешь, где точно находится Арканкам? — вступил в беседу Ларс. — Если верить преданиям, он скрыт от глаз мощным заклятием.

— Я — нет, но мой медальон приведет нас к нему. А дальше... Надеюсь, одна из наших златоустых дев сможет его увидеть или почувствовать.

Мой блондин внимательно посмотрел на меня, я покачала головой. После пафосных намеков Джоконды я уже ни в чем не была уверена.

— Я кажется что-то чувствую, — кокетливо завила сирена. — Будто меня тянет в определенное место.

Изогнув запястье, блондинка приложила руку ко лбу. Позерка!

Я раздраженно отвернулась.

Урух участия в беседе не принимал, хлопоча у костра. В погнутом котелке булькало какое-то подозрительное, пахнущее полынью и алкоголем варево. Я потянула носом, Урух зачерпнул в кружку из котелка и с поклоном передал мне напиток:

— Попробуйте. Леди Сирин, это вкусно. Когда я был маленький, моя мама...

Джоконда многозначительно хмыкнула.

— Его дают детям для крепости перьев и когтей, — шепотом закончил рух, склонившись к моему плечу.

Мне не хотелось обижать такого милого нечеловека, и я послушно отхлебнула, покатала на языке обжигающий пряный шарик и выразила лицом всю доступную мне гамму удовольствия. На самом деле, на вкус напиток был отвратителен, как молочная пенка, как засохшая манная каша, как вареный лук в супе, но совсем на эти вкусы не походил. Если в моем организме было хоть немного перьев, в данный момент они обрели запредельную крепость. Я поискала глазами, куда бы выплюнуть, но Урух был рядом, и это было бы неприлично. Страдания мои закончились неожиданным образом.

— Именем дома Лета!

Я быстро сплюнула и с ненавистью посмотрела на Эмбера, принца дома Лета и по совместительству моего личного врага.

Глава 18

Все прелести Стокгольмского синдрома, или Как изводить врагов

Один хук справа заменяет час воспитательной беседы