Замок Оборотня

— Они использовали тебя, — грустно сказала я ей правду.

— Не-е-ет! — визг ударил по ушам.

Раэна была сумасшедшей. Просто сумасшедшей, она даже не видела очевидного.

— Хорошо, нет так нет, — согласилась я. На курсах по выживанию, нас учили соглашаться с психически неуравновешенными, — но зачем тебе убивать Сонхейда?

И тут она растерянно развела руками и прошептала:

— Я не смогла... — и еще тише, — он не такой слабый... — и как-то совсем несчастным голосом:— Я хотела... я подобралась близко, я была его женщиной, но он не... не спиной... сильный. — И вдруг срывающимся голосом, торопливо и жадно начала рассказывать:— И тогда я подчинила молодых волков, мы напали, но эта... эта его самка, она вмешалась и он пришел в себя...

Я вспомнила его рассказ о той ночи и о потере его жены. Что значит "пришел в себя", если учесть, что Сонхейд сказал "на ней был только мой запах"?! Как это понимать?! Неужели он... он... А сумасшедшая продолжала сбивчиво говорить:

— Молодые волки скрывались на Аляске, но Сонхейд шел по следу... шел... И я отправила их тем, кто знает о НАС! И альфе стаи Северных гор оставалось только отомстить за тех, кто был членом его стаи... а вот узнать он уже ничего не мог... Но там появилась ТЫ!

Снова визг. Я поморщилась, от ее воплей голова болеть начала, но все же:

— И что с того, что появилась я? — мне действительно стало интересно.

А Раэна вдруг как-то сникла и я с трудом расслышала ее слова:

— Сильная... смелая... Они бежали, а ты пыталась спасти не только себя... Смелая... зверь выбрал тебя. И очнулся. Подсознательное брало верх, альфа больше не слышал меня. Верил, что любит, говорил слова, а по ночам метался, пытаясь тебя найти... Я ждала... надеялась... — И снова дикий визг: — А ты появилась здесь!

— Извини, это была не моя идея, — я пожала плечами. А после: — Так значит в том лагере, шкуры волков... это были оборотни, да?

Раэна не ответила, она теперь не мигая смотрела на меня полным ненависти взглядом. И лицо при этом было искривлено. Жуткое зрелище.

— Знаешь, — голос волчицы упал до шепота, — я хотела убить тебя сама, ли-и-ично... И убью!

В следующее мгновение случилось что-то странное!

Из распахнувшейся как от удара двери на Раэну бросился черный волк. А следом еще и еще один! Я оторопела, даже дара речи лишилась на мгновение, но тут прозвучал громовой голос Сонхейда:

— Арида!

И черный волк, а, похоже — волчица, заскулила, отступила, поджав хвост. И два других волка в точности повторили ее действия, причем крайний поскользнулся лапой на крови первого оборотня, но устоял...

В следующее мгновение альфа произнес:

— Ким, уйди.

Он сказал это так, что я повернулась и сделала три шага по направлению к комнате. И я бы ушла. Мне действительно хотелось уйти, но... я помнила, что обещала зверю.

" Ты уйдешь, он погибнет" — слова написанные на муке мордой волка. Такое не забывается. И я, вернувшись к перилам, громко спросила:

— Гаэрд, что с ней будет?

Отвратительно-самодовольная усмешка на губах Раэны, скрип зубов взбешенного моим неповиновением альфы и его приказное:

— Ким!

— Что с ней будет? — повторила я вопрос, и направилась к лестнице, решив спуститься.

— Ким! Марш в комнату! — сорвался на рык альфа стаи Северных Гор.

Я сбежала по ступеням вниз, правда так и не ступила на пол — там была лужа крови. Но зато теперь я была шагах в пяти от Раэны, и в десяти от Сонхейда.

— Так что? — с вызовом посмотрела на оборотня. — Ты ее убьешь?

Гаэрд сжал зубы. А я вдруг подумала — убивают ли волки своих женщин? Что-то мне подсказывает, что нет. И эту ненормальную убивать не будут. Изолируют... точнее попытаются, но убивать не станут.

" Ты уйдешь, он погибнет"...

Страшные слова. А еще страшно понимать — зверь, наверное, мог убить ее сам. Но не убил. Вот и нападающих волков... или волчиц тут трое. Скорее волчиц.

— Ты не можешь ее убить, да, Сонхейд? — тихо спросила я.

Он не ответил, гордо произнесла Раэна:

— Я — самка, — она вдруг снова начала хохотать, почти издевательски, — меня не тронут! Никто не тронет! Я! Вернусь даже из-за Грани!

" Ты уйдешь, он погибнет"...

Слова, которые я не смогла бы забыть, даже при желании. И другие, сказанные совсем недавно: "Это похоже на оружие твоего мира. Ашас убивает даже оборотней".

Нас многому учили на курсах самообороны, стрелять тоже.

Я подняла руку, прицелившись.

Раэна перестала хохотать, уставившись на меня полубезумными глазами!

"У тебя двадцать выстрелов, моя леди".

И я без сожалений нажала курок.

Мне никогда не приходилось убивать людей...

Но я убила. Выстрелила в искривленное ненавистью лицо, превратив его в кровавую мешанину...

Мне никогда не приходилось убивать животных...

Но я убила. Едва бьющееся в конвульсиях тело Раэны начало перевоплощаться в рыжую волчицу... Убила прежде, чем зверь попытался встать.

Выстрел...выстрел... выстрел... Пока не раздался сухой щелчок, а тело на полу не затихло недвижимым. Наверное, так, без жалости и сожалений, пристреливают бешеных собак... Потому что мне не было жаль Раэну. Совсем не было.

Порыв ветра и оружие этого мира попросту выбили у меня из рук.

Этот "пистолет" шлепнулся в лужу крови, разбрызгав ее, и выстрелил вновь... Значит зарядов было не двадцать.

— Ким! — прорычал альфа. — Какого дьявола, Ким?

Три волка тоже смотрели на меня с каким-то осуждением в глазах. Видимо убийство самок здесь табу. Реально табу. Я подняла голову — янтарные глаза Сонхейда светились злым желтым светом. Он был взбешен.

— Устала очень, — прошептала, глядя в его жестокое нечеловеческое лицо, — я иду спать. Доброй ночи.

Я не пошла, взбежала так быстро, как только могла бы, после всего, чем мы с оборотнем занимались. Войдя в комнату закрыла дверь и, прислонившись спиной к двери, долго стояла, пытаясь прийти в себя.

Мне никогда раньше не приходилось убивать... Никогда...

Осознание накатывало тяжелой волной истерики. Я не жалела, нет, но это как-то не влияло, на тот ужас, что я испытывала перед случившимся... Вот только — один раз она убила, и ей это фактически сошло с рук... Не нажми я сейчас на курок, она бы не остановилась.

Это как пристрелить бешенную собаку — с одной стороны благое дело, с другой на душе тошно.

А в замке слышались голоса, хлопали двери... гулял под сводами башен ветер...

Где-то вдалеке выл волк...

Так и не уснула в эту ночь — просидела под дверью до самого рассвета. Мне было горько и тошно, даже жить не хотелось. И ощущение крови на ладонях... жуткое ощущение. И я сидела, глядя в темноте на бледные силуэты рук... потом они стали видны отчетливо и я поняла, что наступил рассвет.

Вскинув голову, увидела первый пробивающийся из-за леса луч солнца.

— Не могу так больше.

Слова вырвались сами, но я встала, открыла дверь, и не оборачиваясь, вышла из спальни.

В замке было тихо, чисто, пахло хвоей, но никак не кровью.

Спускаясь по лестнице в холл, я искала следы случившегося — и не находила ничего. Выдраенный паркет, кажется, перетянутый заново диван, погасшие угли в камине... целые картины на стенах.

Казалось, все случившееся было лишь сном... но мне все так же чудились капли крови, брызнувшие при падении оружия...

Я убила человека. И зверя. Я убийца... Противно.

Медленно ступила на пол в гостиной, почему-то бесцельно пошла туда, где, кажется была ванная... Хотелось вымыть руки. Нестерпимо хотелось вымыть руки! Дошла до двери, толкнула, вошла... свет зажегся сам, впрочем, этот замок имел немало сюрпризов. А вот в помещении были коробки, белье постельное, одежда, почему-то запакованная, в углу, у двери, валялась книга и какой-то журнал. Я не знаю почему, присев на корточки, я открыла журнал на первой же страничке...

И едва сдержала крик!

"Беги! Не задумываясь, как только прочтешь! До заката ворота открыты, беги! Не думай ни о чем, не оборачивайся! Беги! Прямо сейчас!".

И это был мой почерк! Мой размашистый с характерным наклоном вправо почерк! Это писала я! Я! И, падая на колени, сжимая журнал обеими руками, я с ужасом думала — Как долго я нахожусь здесь?! Что со мной было! И что я не помню! Ведь я не помню, как писала это! Это вот! Я...

— Ким! — голос Сонхейда вмиг заставил собраться и прекратить истерику. — Ким, не хотел тебя будить, а ты уже проснулась. Иди сюда.

Голос доносился из гостиной. Он там.

Медленно, дрожащими руками вернула помятый журнал на место.

Встала, вышла из кладовой и закрыла двери. Хотелось кричать, биться в истерике, или просто — спросить.

Вот только: "Беги! Не задумываясь, как только прочтешь! До заката ворота открыты, беги! Не думай ни о чем, не оборачивайся! Беги! Прямо сейчас!".

— Ким, — Сонхейд вдруг оказался совсем рядом, обнял за плечи, привлекая к своей мощной груди, — ты давно проснулась?

— Нет, — солгала я. Глядя в темный конец узкого коридора широко распахнутыми от ужаса глазами.

— Я решил вопрос со стаей, — его дыхание и следом прикосновение губ, — причастные к заговору хранители уничтожаются, грани перекрыты... Ты слышишь меня?

Промолчала.

— Ты голодна, — он наклонился и носом провел по моей шее, — чего-нибудь хочешь? Чай? Или твое любимое какао с шоколадом?

— Какао, — прошептала я.

— Идем на кухню, — его руки скользнули по моей талии.

Какао... кухня... что-то мне все это напоминает.

— Иди, — прошептала едва слышно, — я умоюсь и приду.

Тишина, затем спокойное:

— Ким, все хорошо?

Меня словно что-то вело, и я ответила так же тихо:

— Я человека убила, мне плохо, Сонхейд. Мне нужно побыть одной... в ванной. Пожалуйста.

Оборотень даже не шевельнулся.

— Знаешь, в человеческих парах мужчина ценит личное пространство женщины и когда ей нужно побыть одной...

— Туалет дальше по коридору налево, — хрипло перебил меня альфа.

А после отпустил и ушел. Повернувшись, я проследила за тем, как он уходил — высокий, чуть сутулый, по-звериному как-то, с неестественно длинными руками. Затем бесшумно подошла к входной двери, открыла, так, чтобы не скрипнула, и вышла на ступени...

Огромные массивные ворота медленно таяли в лучах утреннего солнца. Таяли, открывая проход... Холодный ветер ударил в лицо, словно пытался вернуть. Я глубоко вдохнула и сорвалась на забег.

По ступеням вниз, через весь двор и втрое быстрее по лежащим на мощенной камнем мостовой створками ничуть не волшебных ворот!

Я бежала так быстро, как никогда в своей жизни, следуя по уходящей вниз тропинке, боясь не то чтобы оглянуться, а даже посмотреть вперед. На повороте упала, больно разодрав ладони, но поднявшись вновь, устремилась по дороге, что становилась все шире.

Я никогда в жизни так не бегала. Дыхание давно было прерывистым и хриплым, сердце рвалось из груди, в боку кололо, перед глазами прыгали светящиеся точки. Я понимала что упаду.

Очень скоро просто свалюсь и не будет сил встать, но меня гнала и гнала одна страшная мысль — О чем Сонхейд заставил меня забыть?!

И я бежала... не останавливаясь, спотыкаясь, но удерживаясь на какой-то полубезумной грани, чувствуя, как неуловимо меняется все вокруг...

Остановилась лишь тогда, когда кусты больше не цеплялись за мою одежду, а ноги не утопали в траве. С каким-то недоуменным удивлением уставилась на асфальт под ногами, совершенно серый в лучах заходящего солнца... Не услышала сигнала автомобиля и очнулась от забытья, лишь когда отчаянно застонали тормоза...

Удар был болезненным!

* * *

— Мисс Блэкмор, — голос звал откуда-то издалека. — Мисс Блэкмор, вы меня слышите?

— Да, — я не узнала свой хриплый голос, и как-то инстинктивно облизнула губы... они оказались сухими и потрескавшимися.

— Невероятно, адреналин оказался наиболее действенным. С возвращением в мир живых, мисс.

Очень медленно и осторожно я приоткрыла глаза... У стоящего над моей постелью доктора в белом халате оказалось молодое небритое лицо и мешки под глазами. И улыбка — светлая и человеческая.

— А вот и наши голубые глазки, — он улыбнулся шире. — А мы все боялись, что вы их не откроете, но вы у нас боец, мисс Блэкмор.

Попыталась улыбнуться — больно.

— Тихо-тихо, не стоит требовать от себя слишком многого. Я ваш лечащий врач, доктор Саэм, а вы у нас легенда — сама вернувшаяся с того света мисс Ким Блэкмор. Там толпа журналистов, представляете?

Я не понимала о чем он!

— Ммм, — протянул доктор Саэм, — после такого удара мы ожидали потерю памяти. Ким, вы помните кто вы?

— Кимберли, — говорить было очень тяжело, — Кимберли Блэкмор... мне двадцать два года... я живу в штате Вирджиния... в доме дяди Олдана и тети Летисии... У меня четверо двоюродных братьев... Я сирота... В этом году закончу университет по направлению Искусствоведение...

— Замечательно, — доктор, похоже, любил улыбаться. — А что вы помните о вашей поездке в Шотландию?

Что-то в этом вопросе было не так... не то... хотя...

— Шотландия... у нас заказ от туристической компании, я описываю замки, я... — в памяти промелькнули странные видения о дожде, не работающем навигаторе, — мы ехали по дороге... был дождь... холодно очень... и...

И почему-то ничего больше я не помнила.

— Вы попали в аварию, Ким, — мягко произнес доктор. — Вы были не пристегнуты и при ударе вылетели через боковое стекло, дальше все полагали, что вы упали в море и погибли. Но вот прошло немногим более двух недель и вы умудрились попасть в аварию повторно. Помните?

Я попыталась отрицательно покачать головой, вышло не очень.

— Вас сбил грузовик, мисс Блэкмор, — сообщил доктор Саэм. — К счастью, в больнице вас опознала одна из медсестер, которая как и многие тысячи сочувствующих следила за поисками пропавшей на территории Шотландии американской студентки. На самолете вас доставили домой. К сожалению, вы долго не приходили в себя, но я рад сказать вам сегодня "Здравствуй".

— Здравствуйте, — прошептала я в ответ.

— У вас удивительно красивые глаза, — задумчиво произнес доктор Саэм. И почти сразу деловито и радостно: — Нужно поесть, Ким, обязательно. Сестра!

Дни мелькали странным калейдоскопом. Тетя и дядя, как оказалось, несколько дней, пока я не приходила в себя, провели в больнице.

Их пустили ко мне первыми, братья потом только к вечеру приехали. Очень настойчивыми были журналисты, но мне нечего было им сказать, кроме уже всем известного... Приезжал Тэд, взволнованный, почему-то виноватый, и он все время повторял "Так жаль, Ким, если бы я только знал, мы бы продолжали искать"... Потом, когда вышла из больницы, мы с моими младшими братьями, которые все равно меня старше, но в семье младшие, сходили на кладбище, где служители демонтировали мою преждевременную могилу. Смотреть на надгробную плиту с моим именем и фотографией было не так весело, как Дик обещал. Мы и не смеялись. Это все как-то странно было.

В газетах некоторое время крутились заголовки с тематикой от "Ким вернувшаяся домой", до "Она вернулась из ада". Просто все бы ничего, но через неделю после моей лже-смерти из общежития исчезли все мои вещи, даже начатые крема и шампунь, и это встревожило полицию. Детектив Стивенсон ходил к нам сначала каждый день, потом через день, после обещал звонить, но не обещал найти украденные вещи. Мне пришлось полностью обновить гардероб.