— Тебе же, наоборот — грозит скорая мучительная смерть, от полового истощения...
— Завидуй молча!
Поболтали ещё немного, подкалывая друг друга и, я — распрощавшись с районным агрономом, заехал в аптеку — за мазью и, домой — в Замок... Чёрт, забыл! На полпути от Храма до Замка вернулся, нашёл первый попавшийся магазин, купил три килограммовых пакета самых дешёвых конфет. Не удобно с пустыми руками мужиков отпускать, не так воспитан! Конфеты выбирал по принципу — что б, на обёртках поменьше было компрометирующих происхождение надписей... Хотя, конечно пофиг: мужики, в основном — неграмотные, их дети — тем более. Сожрут, не читая — вместе с фантиками и, никаких вопросов задавать не будут!
Прошёл портал, вышел на крыльцо: мужики, как и положено, всё ещё спали... Открыл тайник, положил туда принесенную — довольно уже тяжёлую сумку с золотишком, достал детали велосипеда, инструмент и, потихоньку начал собирать...
...Почти собрал, как незаметно подошёл проснувшийся Мелкий:
— Ты что, барин, делаешь?
— Да вот, велосипед собираю...
Ничего страшного — велосипед и автомобиль, вроде уже изобрели. Правда, Ваня навряд ли, их видел...
— А, что это? — ну, теперь он от меня не отстанет!
— А это, что бы ездить. На хорошей дороге лошадь можно обогнать!
— Да, ну! Ну, это ты, барин, точно — врёшь!
Достал блин, Мелкий!
— Ваня, вот тебе батончик для сестрёнки... Не сожри, смотри! У меня больше нет. И беги будить мужиков, два часа уже прошло...
Крестьяне встали на удивление споро и бодро, с хорошим настроением. Указав им, где и как копать, я продолжил собирать велик. Наконец, закончил... Опробовать, что ли? А была, не была!
Покатался по дороге между прудами, вспомнил молодость... Ход вроде, лёгкий, ничего не дребезжит — значит, правильно собрал. Мужики не видели, они за углом копали, зато увидел Мелкий — он как собачка бегал за мной... Пожалел его:
— Что, Ваня? Хочешь прокатиться?
Даже, промолвить ничего не смог — от привалившего счастья, только головёнкой тряс...
— Ну, смотри! Сам напросился — шишек и синяков, набьёшь себе достаточно..., — отрегулировав руль под его рост, я принялся учить Мелкого ездить на велосипеде. Сидя на сиденье Мелкий ездить не мог — до педалей не доставал, научил его ездить "под рамкой"... Способный малый оказался — до меня дольше доходило в своё время! Ни разу, даже, не упал! Буквально через пять минут, он уже самостоятельно носился по хорошо накатанной дороге между прудами...
Ладно, пусть себе катается! Пойду посмотрю, как мужики копают — да послушаю, о чём они говорят... Взял тот конченый деревянный табурет, подошёл и сел рядом с копающейся ямой. Сначала, они меня стеснялись — больше помалкивали, но потом разговорились. Времени было достаточно, яма не широкая — один копает, другой землю таскает, а двое болтают — отдыхают, то есть. Потом меняются...
Знакомый, по моему времени трёп — за "жисть", сам когда-то так... Начальству, в основном, "перепадало" — ему "косточки перемывали". Но, есть и очень сильное отличие: такая безнадега в их словах слышалась, что с непривычки оторопь меня брала. Как будто бы, они сами себе могилу перед расстрелом роют! Слушал я, слушал, а потом не выдержал:
— Мужики, а может и, вы тоже в такой плохой своей жизни виноваты, не только начальство?
Мужики примолкли. Наконец, Шустрый знакомо-придурковато начал:
— Конечно мы, барин, сами виноваты — кто же ещё? Пьём много и, про Бога забыли...
— Погоди ты с Богом, дядька Матвей! Человек, по делу и, всурьёз интересуется..., — перебил его Угрюмый, — вот послушай, барин, про мою жизнь! Потом сам скажешь, в чём моя вина... Пришли мы с дружбаном моим — Петрухой Гвоздевым, со службы вместе... В один год женились и, от своих отцов отделились. По имуществу, тоже ровнями были — ему лошадь родитель дал и, мне тоже — одну... Вот только, сдох по весне мой меринок! Отчего не скажу — вроде кормил хорошо, не только соломой, но и сено немного давал — когда он было, сено то. Да и, овсом по весне начал прикармливать. Короче, пахать надо, а мне не на чем! Бабу б, конечно, запряг... Да первый год всего жили — перед людьми неудобно, как то...
Мужики хохотнули — это, я понял, у них юмор такой...
— Отец мой, той зимой представились, Царство им Небесное, а старшие братья коней не дали — у них лишних нет..., — продолжил Угрюмый, — пошёл я к дружку моему, Петрухе — тот как раз, первым отпахал уже. Петруха, по дружбе стародавней лошадь мне дал — вот только, половину урожая потребовал по осени. Я согласился, а что делать?
— Друзей надо разборчивее выбирать! — резко ответил я.
Угрюмый не обиделся:
— Это ты так, барин, говоришь, потому — что нашу жизнь, вообще не знаешь... Не был ты в нашей шкуре, то! Петруха тоже рисковал: его кобылка только-только отработала и, вполне могла тоже пасть — вслед за моим мерином, когда и, я на ней ещё пахал бы... Лошадь, барин, не человек — ей отдыхать надо! А, с меня то, барин, в том случае — какие взятки?! Я бы, Петрухе в жизть, за павшую лошадь не отдал бы — хочь и, убил бы он меня! И, пошли бы мы с Петрухой на пару — кусочки, Христа ради, по деревням собирать...
Угрюмый задумчиво почесал бороду:
— ...Вот я, пожалуй, не дал бы Петрухе лошадь в таком же случае... Ну, а в тот год урожай — так себе, случился, да и земля при переделе — супесь досталось. Рассчитался я с Петрухой, а денег не только на лошадь — что б купить, на подать еле хватило! Кое-как до весны дотянули — хорошо, братья помогли, кто чем мог... Так ведь, от своих детишек ради меня много не оторвёшь! По весне не только лошадь потребовалась, но и на семена. Опять я к Петрухе... Вот так, с стой поры и живу: вроде, только с долгами рассчитался, а тут голод... Опять я в кабалу... Это, не мы про Бога забыли — это Бог про нас...
— Не богохульствуй! — перебил его Шустрый. Впрочем, довольно вяло...
— Вот и, скажи теперь, барин: в чём я виноват? Где я, что не так сделал?! В чём я обшибся?! Где, когда, в чём согрешил?! Где, кого обидел или кому дорогу в недобрый час перешёл?!
В голосе Угрюмого слышались плохо скрываемые слёзы... Он, без очереди спрыгнул в яму, выгнал из неё того, кто Помельче и, ожесточённо принялся долбить лопатой спрессованную тысячелетиями глину...
В натуре, безнадёга... Легко мне их судить: образование — даже высшее, я получил бесплатно, лечили меня — когда я в детстве болел, бесплатно. И, то — особенных то успехов, я сам по себе не добился! По сути, я такой же лузер — как и, они. Просто я в другое время родился и, у меня был вполне успешный брат, который мне немного помог в своё время. Был бы у Угрюмого брат — хотя бы такой, как Петруха — он бы тут яму под моё дерьмо, сейчас бы не копал!
— Получается, ни в чём. Но, так жить — тоже нельзя, надо что-то делать...
— Да, что тут сделаешь..., — все трое тяжело вздохнули, только тот — что, Помельче, почесался... У него дополнительные болячки.
— Бросить всё и уходить! В батраки к помещику или в рабочие на завод...
— Шустёр, ты больно советовать, барин! — зло отозвался Смелый, — в батраках у помещика, оно конечно, сытнее... Да только, куда ему столько батраков? Да и, мы ещё на барщину ходим — на отработку, то бишь — как временнообязанные... Так, зачем много батраков помещику, когда мы есть — которые за бесплатно батрачат? А, на заводе я той зимой работал... Месяц проработал — всю зиму проболел, по весне без копейки остался! Неее! Я лучше, здесь на вольном воздухе сдохну — чем в той вони и мокряди... Да и, поди сам попробуй устройся на тот завод! Знаешь, сколько этой зимой было желающих?
— Не гоже нам, крестьянам, ни в батраки, ни в рабочие на завод! Мы, как деды и отцы наши, должны обществом жить и землю пахать. А, что мрём — так всегда крестьяне мёрли! Так заведено с испокон веков — не нами, не нам и переделывать..., — уныло, с невыразимой словами тоской, высказал свою точку зрения Шустрый, он же дядька Матвей.
С полчаса мы молчали, крестьяне копали, я думал... Понятно, в принципе... Во-первых: пережитки патриархата, традиционного уклада... С земли сходят только по крайней нужде и, то — только самые неудачливые. Остальные насмерть вцепились в свой клочок... Даже, не в свой! Земля то — "общественная" и, каждый год перераспределялась между "едоками". Во-вторых: приходит крестьянин в город работать — а там он, и на хер никому не нужен! Ибо, нет у него никакой квалификации. Так, самый примитивный труд только: принеси-подай, здесь копай — там не копай, бери больше — кидай дальше... За сущий мизер. А, учить его никто из "частников" не будет: выучи такого, а он к другому хозяину уйдёт — вольный же! Такая же шняга и, "у нас" — в России конца двадцатого века образовалась, сам был тому свидетелем. Нужна государственная система профобразования! А, про неё никто не думает "здесь" и, "там" — думать уже про неё забыли...
Деньги давай — научим! Денег нет? ...Ну иди тогда, яму копай! Или не копай и сдохни...
Наконец, мужики все разом сели отдохнуть, перекурить вонючим самосадом и попить воды.
— Лопата, какая острая! Сама копает! — восхитился обыкновенной — "совковой" ещё, штыковой лопатой Шустрый, — с Америки привёз, барин?
— С Америки, с Америки... — чёрт бы побрал, эту Америку...
— Как, там — в Америке, живётся? — вдруг спросил Угрюмый.
— Везде живётся одинаково, — подумав, ответил я, — если денег много — живётся хорошо. Если денег нет — то плохо... Хоть в Америке, хоть в Африке.
— А, как крестьяне живут в Америке? — уточнил вопрос Угрюмый.
Вот же, пристал! Как бы, так ответить...
— В Америке нет крестьян.
У мужиков отвисли челюсти:
— Что, никто не пашет, хлеб не сеют? А, едят что? — недоверчиво прищурился Шустрый.
— В Америке землёй владеют фермеры — это, типа наших помещиков. У них работают наёмные рабочие... Много сезонных работников, особенно мексиканцев.
— Это, что? Негры такие? — проявил эрудицию Угрюмый.
— Да, нет... Это, приезжие из Мексики — страна есть такая. Вот те — натуральные крестьяне, прямо как вы! Такие же бедные... Те, кому вообще край — едут в Америку, как вы в город.
— А, негры? — не унимался Угрюмый.
— Негры тоже работают (в те времена негры, кажется, работали), куда они с фазенды денутся?!
— Плохо живут? Негры и эти, как их... Месиканцы?
— Крестьяне везде плохо живут. Ну, а сами фермеры живут хорошо! Пашут не лошадьми, а машинами. Сеют и убирают тоже ими. Рабочие, что этими машинами управляют, хорошо зарабатывают и, тоже — живут довольно таки неплохо. Да и, мексиканцы.... Те, что в Америке сезонно работают, если честно, получше вашего живут. Не слышал, что бы они с голоду как вы дохли... Наоборот — множатся, как тараканы!
— Голод оттого, что баре хлеб немцам продают! — вдруг выдал Смелый.
Остальные на него испуганно зашикали. Представляю, что он говорит по-пьяни!
— Давай так: ты ничего не говорил, а я ничего не слышал. А, будешь язык распускать, точно на Сахалине окажешься!
Долго молчали. Потом, я решил продолжить разговор:
— ...Американцы тоже много хлеба продают и, всё больше и больше с каждым годом. И, это хорошо — фермеры богатеют, государство богатеет и, у простого народа работа есть...
Да-а-а! К сожалению, разговор не получился:
— Дык, мы разве против государства и Государя Амператора?! Да, ты хочь весь хлеб продай! Весь, до последнего махонького зёрнышка... Государство не разбогатеет — только баре разжиреют, а мы все сдохнем!
Это опять Смелый.
Нет, этот точно когда-нибудь дочирикается! Мужик, явно ещё после стресса не отошёл, вызванного голодом... Позже, может успокоится. Но, вообще то, это знаковый показатель — земледельцы против экспорта своей продукции! Скажи кому такое "у нас"...
Тут, подъехал Мелкий... Надоело ему видать, в одиночестве кататься, решил перед мужиками покрасоваться. Всё внимание перешло на него, слава Богу, а то разговор не туда зашёл! В принципе, мне местный расклад ясен...
Тот, что Помельче, тоже попросил разрешения покататься. Не смог отказать ему, глядя в умоляющие глаза... Радости то, полные штаны! Ездил правда, он очень плохо — падал часто, особенно по началу. Мелкий его критиковал и, напросился на подзатыльник.
К шести часам вечера мужики яму закончили, даже на полметра перекопали.
— Может, ещё что, барин? — преданно заглядывая мне в глаза, спросил Шустрый.
Вот, блин, на ужин напрашиваются! Ладно, не отпускать же их домой — в долгий путь, без ужина! Может это и, вполне себе "по-барски" — но, не по-людски, как-то...
— На кухне порядок наведите — если на дорогу покушать хотите! Все кирпичи вынести во двор и сложить возле стены, я укажу какой... Печь доломать, только аккуратно — дымоход не обрушьте! И, весь мусор убрать и в степи закопать. Чуть не забыл: надо бы, какое бревно, а лучше брус, из села привезти — на засов в гараж...
— Куда, барин?
Да! Штирлиц из меня не получится...
— Конюшня так, по-американски называется — всё отвыкнуть не могу. Так съездите? У кого лошадь получше?
— Аааа... Сделаем!
Лошадь покрепче оказалась у Угрюмого. Правда, это не его лошадь, а того же "друга" Петрухи. Съездили за бревном. По дороге Угрюмый — которого в миру звать Анисим, выпросил у меня все пустые пластиковые бутылки, консервные банки, обёртки и т. д... Когда мы вернулись с бревном, он всё это "богатство" оперативно спрятал в свой мешок и заныкал на своей телеге.
За два часа мужики с работой управились. Ужин к тому времени, как раз, поспел. Я что-то — неожиданно для себя расщедрился и, увеличил объем ужина раза в полтора — по сравнению с обедом.
Покушали, крестьяне поблагодарили и начали собираться в обратный путь... Уже отъехали, как я вспомнил:
— Минутку, мужики! Гостинцев для ваших детишек я вам приготовил..., — ведь чуть не забыл, блин.
Первые симптомы склероза, что ли? Раздал по килограммовому пакетику конфет. Потом обратился к тому мужику, что — Помельче:
— А, это тебе, парень... Как зовут, то? Запамятовал...
— Степаном кличут, барин...
— Это тебе лекарство от чесотки, Степан. Мажь свои болячки на ночь, в течение недели. Только не мойся в это время, понял?
— Понял, барин. Спасибо тебе, барин! Молится за тебя, день и ночь буду! — Степан сделал попытку пасть на колени, еле успел поймать.
— Храни банку с мазью не за печкой, где-нибудь в прохладном месте... Погреб у вас есть?
— Есть погреб, есть!
Расстались, практически друзьями... На прощание Смелый выдал:
— Всё-таки ты, барин — какой-то не такой...
— Какой, это "не такой"?
— Не такой, какой-то... Не от мира сего, что ли... Не бывает таких бар на этом свете!
Вот, это он в точку!
— А много ли, ты бар на свете видел, а?!
— Да ты поверь уж, барин, что много...
Глава 5
Что делать, то?
"Наши либералы уверены, что благосостояние Западной Европы и США связано не с колониальными войнами, не с ограблением огромных территорий, не с эксплуатацией Индии, торговлей опиумом в Китае, сгона с земли аборигенов Австралии, индейцев, маори и прочих канаков, не с работорговлей и т. д. — а с тем, что там гомосексуалисты могут проводить парады, карикатуристы изображать пророка Мухаммеда, бабы — ходить по городу практически голышом, наркоманам раздают бесплатно шприцы и презервативы, а в школах обсуждают с детьми все возможные варианты коитуса."
