Недостройка

— Звания у нас временно отменяются, — нашёлся я в ответ, — так что топай без разговоров.

Спустились в подвал, свет сразу там вспыхнул, тусклая лампочка под потолком была вся покрыта пылью, но разглядеть, что там вокруг неё, было как-то можно. Мичман уже топтался возле металлической двери, выкрашенной всё тем же казённым суриком.

— И что дальше? — спросил он у меня.

— Что-что, открывай дверь и заходи, — сказал я, осторожно поправляя топор за поясом.

За дверью оказалось большое помещение, в половину примерно всего этого корпуса, ярко освещённое лампами дневного света. И всё оно, это помещение, было уставлено одинаковыми белыми столбиками в метр высотой, которые тихо гудели, на пределе слышимости, и светились зеленоватым таким сиянием с переливами в синий.

— Это ещё что за хрень? — растерянно спросил мичман. — Мы такого не завозили и не устанавливали.

— Это генератор изменяемой реальности, дорогой Семён Аркадьич, — сказал голос из глубины помещения.

И из-за одного из этих столбиков вышел Лёлик Рабинович, голос ему принадлежал, оказывается.

— А ты-то как здесь оказался? — вызверился мичман. — Вы же все должны были пропасть с концами?

— Я, значит, не пропал, а здесь оказался, — отвечал Лёлик.

— А что за генератор-то? — задал свой вопрос я. — И как он изменяет реальность?

— Могу рассказать во всех деталях, хотя это и совсекретные данные, но сейчас оно уже всё равно...

— Намекаешь, что нам всё равно всем подыхать тут? — уточнил Семён.

— Ну да, на это самое, — каким-то потерянным голосом отозвался Лёлик. — Пойдёмте на воздух выйдем что ли, там и расскажу, а то я видеть это зелёное свечение больше не могу.

И мы гуськом вышли (а Кеша вылетел) обратно на улицу. Сели на скамеечку напротив спортплощадки, мичман с Лёликом закурили Беломор, я отказался, и тогда Лёлик начал свой монолог.

— Началось всё это лет пять назад... или даже шесть. Проект был разработан в Курчатовском институте, точнее в его филиале в Серпухове, и назывался он "Кижуч"...

— Почему "Кижуч"? — не смог удержаться от вопроса я. — При чём тут рыбы?

— Я не знаю, об этом у курчатовцев надо спросить... скорее всего рыбы тут вообще не при чём, а просто взяли популярное камчатское слово, вот и всё.

— То есть проект изначально привязывался к Камчатке?

— Да, к ней. Исполнителем на месте был выбран наш АКИН, а меня поставили типа негласным куратором.

— Так а в чём же суть этого "Кижуча" была? — спросил мичман.

— Там очень хитро формулировалось, но если коротко и в двух словах — улучшение и исправление поведенческих рефлексов и инстинктов человеческого сообщества.

— Волновое воздействие? — спросил я.

— Да, но не только. Курчатовцы в процессе какого-то своего эксперимента случайно открыли, как фиксировать, создавать и использовать гравитационное воздействие.

— Иди ты, — вырвалось у меня, — насколько я знаю, гравитация пока что остаётся неизученной терра-инкогнитой.

— Значит не всё ты знаешь, не совсем уже неизученная она и не полностью инкогнита. Короче говоря, эти грави-волны помимо прямого своего назначения имеют побочный эффект, некое воздействие на психику человека. Очень разных форматов воздействие. В Москве и вообще на Европейской части СССР решили испытания этих волн не проводить, сплавили это дело подальше. Ну а дальше Камчатки у нас только Чукотка, но там уж очень нехорошие условия.

— Ладно, с местом всё понятно, а что там с воздействием на психику? И ты извини, и при чём тут курчатовцы? Это уже институт Сербского какой-то начинается.

— Это я не в курсе, — быстро ответил Лёлик, — может курчатовцы выбили расширение сферы своих компетенций, может Сербский тоже тут как-то участвует. В общем завезли всё это оборудование сюда вот, на Ольховую бухту...

— Когда? — встрял мичман. — И почему я об этом не знаю?

— В прошлом году, ты в отпуске наверно был в это время, — ответил Лёлик. — Тогда запустить и отладить всё это не удалось, перенесли на этот сезон.

— А стену эту, которая нас от остального мира отгораживает, тоже ваше оборудование делает? — спросила молчавшая до сих пор Оксана.

— Да, это одно из необходимых условий эксперимента. Гравитационный барьер такой, чтобы не было посторонних помех.

— Понятно, — ответил я, хотя ничего мне пока понятно не было, — а в чём же суть этого вашего эксперимента?

— Улучшение и обновление человеческой природы, разве непонятно? Воспитание человека с коммунистическими взглядами на жизнь.

— И чего, улучшили? Воспитали? — спросил я с ядовитой усмешкой.

— В процессе эксперимента что-то пошло не так, — вздохнул Лёлик.

— А боеголовка эта по плану сюда свалилась? — это опять Оксана вступила в разговор.

— Нет, это была глупая случайность. Но она, так сказать, послужила детонатором ускорения событий — генераторы в подвале включились сами собой после падения этой штуки. И выключить их я, например, не могу. Не получается...

— Кнопка "выкл" что ли не нажимается? — спросил мичман.

— Там всё сложно... никакой кнопки, короче говоря, не было даже в проекте. Включение-выключение производится путём мысленного воздействия на управляющую колонку.

— Итить-колотить, — выразил свой восторг Сёма, — до чего наука дошла. А к примеру эти липовые экологи из Америки, они тут как оказались и вообще кто они?

— Они натуральные экологи, — ответил Лёлик, — закончили Принстон, потом, правда, ещё немного в разведшколе подучились. А здесь они не случайно оказались, следили спецом за этим новым оборудованием нашим. Под куполом гравитационного барьера случайно оказались, с их судном действительно неприятность вышла.

— И что же нам делать дальше? — спросила практичная Оксана. — Вот это твоё хитрое оборудование, оно же запитываться должно от чего-то, нельзя отрубить его от запитки? Тогда все проблемы сами собой разрешатся...

— Нельзя, — отрезал Рабинович, — оно само себя питает, встроенный там аккумулятор. Насколько я знаю, его на пять лет хватит.

— А куда пропал народ с базы? — поинтересовался я, — ну когда мы с пикника вернулись, никого ж не осталось. Их всех твои гравитационные машинки дезинтегрировали что ли?

— А вот этого я и сам не знаю, — честно признался Лёлик, — вроде не должно ничего это оборудование дезинтегрировать.

— Ещё вопросик имею, — сказал я, — а коряк этот ненормальный, он как в твою схему встроен?

— Коряк в теме, он тут негласным руководителем был поставлен, из Москвы так распорядились.

— А чего ж он меня пристрелить хотел тогда?

— Наверно волны так а него воздействовали, — пожал плечами Лёлик. — Вообще-то он вполне вменяемым до этой поры был.

— А поведение животных изменилось тоже из-за этой установки?

— Скорее всего, — задумчиво отвечал Рабинович, — в техзадании про животных ничего не сказано, но такого побочного эффекта я, например, не исключал бы.

Некоторое время посидели молча. Мичман с Лёликом яростно дымили беломором, прикуривая следующую папироску от предыдущей. Потом слово взяла Оксана.

— Может попытаемся всё-таки выключить эту шайтан-машину? Или сломаем — не бывает же неломающейся техники на свете. Не сидеть же нам за этим гравитационным барьером до морковкина заговения?

— Тут ещё вот какой момент есть... — начал свой ответ Лёлик, — не совсем понятно, что будет после отключения. И не только внутри этого барьера, а и за ним.

— В смысле? — спросил я, — мы все умрём что ли? И не только мы?

— Я бы такой исход не исключал.

— Отлично, просто замечательно, — не удержался я от ядовитой ремарки, — эксперимент задуман, спланирован и проведён блестяще — запустилось всё само собой, пошло всё не так, померло куча народу, а что будет после завершения, не знает никто. Руки-ноги бы поотрывать таким экспериментаторам.

— Чего теперь кулаками после драки махать, — убито отозвался Лёлик, — да и не сможешь ты никому руки-ноги поотрывать, они все за куполом. Так что давайте исходить из реальности.

— Давайте, — быстро согласился мичман, — так что ты там предлагала, Оксаночка?

— Я предлагала попытаться остановить машинку. А если не выйдет, то взорвать её к чёртовой матери, уж чего-чего, а взрывчатка-то у вас тут должна быть, рыбу-то глушили поди в речке.

— Есть взрывчатка, как не быть, — согласился Семён, — лично у меня в сарайчике с десяток брикетов лежит, могу выдать хоть сейчас.

— Ненене, — прервал я его, — пока давайте попробуем менее разрушительные методы. Лёлик, покажи на месте, что там и как с этими грёбаными зелёными столбиками.

Здесь мичман с Лёликом синхронно затушили свои папироски, и мы гуськом вернулись в подвал, к странному полярному сиянию, полыхающему под низким бетонным потолком.

— Ну вот твои устройства, давай объясняй, как с ними управляться, — сказал я, чтобы что-то сказать. — Не может же быть, чтобы запасной схемы управления какой-то предусмотрено не было.

Лёлик повёл себя несколько странно, отвечать мне он, по всей видимости, не собирался, а вместо этого он поднял голову к потолку, покрутил ей туда-сюда, а потом рысью подался в дальний левый угол подвала. Мы последовали за ним, а что тут ещё сделаешь?

— Вот эта управляющая колонка, — сказал Лёлик, показывая на ровно такой же столбик, как и все остальные вокруг, ну разве что сияние вокруг него было не фиолетовым, а немного сдвинуто по спектру в красную область.

— И как она управляет? — спросил я, — в смысле как ей управлять?

— У меня инструкция была, на ста листах, — сообщил Лёлик, — но в этих последних событиях куда-то подевалась она, так что могу только на словах.

— Давай на словах, — согласился мичман.

— Чтобы включить всю эту тряхомудрию, надо встать справа от неё... ну если спиной к двери, то справа... на расстоянии не больше полуметра и начать думать о большом камчатском крабе.

— А что про него можно думать?

— А почему о крабе?

Эти вопросы одновременно задали я и Оксана.

— Да не знаю таких деталей, — огрызнулся Лёлик, — что написано было в методичке, то и передаю. Думать об этом крабе надо не меньше двадцати секунд и не отвлекаться на другие темы, тогда появится это самое сияние и устройство начнёт работу.

— А чтобы выключить, о чём надо думать? — спросил я.

— Тогда надо встать слева на те же полметра, — отвечал Лёлик, — и думать о рыбе кижуч. Тоже интенсивно.

— Бред какой-то, — устало отозвался мичман, — по-моему, тут кто-то кого-то дурит. Такое продвинутое управление наверно и в твоём 17 году не придумали? — спросил он меня.

— В каком 17 году? В 1917? — непонимающе переспросил Рабинович.

— Да нет, Лёлик, в 2017... — ответил мичман, — наш Антоша, как оказалось, попал к нам прямиком из будущего, много интересных вещей о нём понарассказывал.

— Да? — тупо удивился Лёлик, но сил воспринимать новые объёмы информации у него, видимо, уже не осталось, поэтому он продолжил лекцию об управлении колонками.

— Есть тут и дублирующая система управления, прав мичман, — сказал он, глядя куда-то вправо, — вон там к стене подвала прикручен выносной пульт управления. Но он не работает, я его уже по-всякому пытался оживить. И не оживил.

— Ну-ка покажи, — попросил я.

И Лёлик послушно подошёл к тому месту, на которое только что показывал, и ткнул пальцем в стену примерно на уровне груди. Там висел серебристый металлический квадратик с кнопками.

— Ну вот, а ты говорил нельзя выключить — а это что? — спросил я, указывая на большую красную кнопку с надписью "Стоп".

— Да нажимал я на неё, и не один раз, ничего не меняется, — уныло отвечал Лёлик.

— Дайте я попробую, — решительно вмешалась в разговор Оксана, — у меня рука лёгкая, вот Антон не даст соврать.

— Я бы не советовал, — вдруг раздался сзади скрипучий голос.

Это оказался ворон Кеша, про которого все забыли в горячке последних минут.

— А почему ты бы это не советовал? — спросил я.

— Потому что последствия могут быть самые разные, — отвечал ворон, сидя на голом бетонном полу. — И то, что было с нами в последние два дня, покажется детскими игрушками по сравнению с тем, что случится после нажатия на эту кнопочку.

— И откуда ж у тебя такие сведения? — спросил я, а мичман добавил, — Рабинович же говорит, что нажимал на неё и ничего не случилось.

Сначала Кеша ответил мне: — Откуда знаю, не могу сказать, просто знаю и всё.

А потом добавил мичману: — Лёлик на неё неправильно нажимал, там одна хитрость есть.

И тогда я подумал и задал главный вопрос:

— И что же будет, если на кнопку нажать хитро?

— Сначала погаснет сияние, — ответил ворон, — потом исчезнет барьер вокруг базы.

— Вроде бы пока ничего страшного, не? — спросил я.

— Это только пока, основное начнётся после снятия барьера. Дело в том, что устройство это воздействует не только на то, что внутри купола было, а и на весь остальной мир.

— Да ладно очередную сказку-то рассказывать, — устало возразил я. — Откуда у него, устройства этого, столько энергии, чтоб на весь мир воздействовать.

— Про это не знаю, — отвечал ворон, — зато могу предположить, что мир за куполом изменился, причём серьёзно... причём не обязательно в лучшую сторону... вплоть до исчезновения всей цивилизации может дойти.

— Давайте тогда голосовать, — предложил мичман, — у нас же этот... демократический централизм, за что большинство будет, то и сделаем.

— Я за то, чтобы нажать эту чёртову кнопку, — отвечала Оксана, — просто потому что всю жизнь мы за куполом всё равно не просидим.

— Я тоже за нажатие, — добавил я, — Кеша, как мы поняли, резко против. Лёлик, ты как?

Рабинович тоже оказался противником нажатия, мол, он её уже несколько раз нажимал, хватит с него.

— Итого два на два, остаёшься ты, Семён, твой голос решающий.

Сёма покрутил головой, зачем-то обошёл вокруг управляющей колонки с красноватым сиянием и, наконец, высказался:

— Поддерживаю Оксану с Антоном — всю жизнь мы тут не проторчим, через неделю элементарно жратва закончится. Так что лучше пусть будет ужасный конец, чем ужас без конца.

Ну надо ж, какие цитаты мичман знает, с уважением подумал я, а вслух сказал:

— Итого со счётом три-два выиграла команда нажимателей. Кеша, извини, но ты в меньшинстве. Давай объясняй, как правильно работать с этой красной кнопкой.

— Ну смотрите, ребята, — ответил ворон, — и девчата, я вас предупредил. А кнопку надо нажать пять раз подряд, четыре раза на одну-две секунды, а последний дольше, минимум на пять секунд, тогда всё и выключится.

— Давай, Оксана, твой выход, — доверил я эту операцию девушке.

Та растерянно осмотрелась по сторонам, Лёлик с мичманом синхронно кивнули ей головами, мол, действуй, раз сама вызвалась, она шагнула к пульту и проделала всё то, что сейчас сказал Кеша. И ничего не произошло...

— Пулю какую-то ты нам прогнал, Кеша, — сказал я ему, — не выключается ничего.

— Надо подождать, — мудро заметил тот, отпрыгивая по полу подальше от управляющей колонки, — тут реакция видимо замедленная.