Два угла

Было очень трудно дышать. Жара заставила одежду прилипнуть к коже мокрыми шершавыми кусками.

Вспомнился хруст, который она слышала, когда ярица зубами разорвала на куски рыбу.

Впрочем, Латиса догадывалась, чем все должно закончиться. Воплощенный тоже не скрывал подобного исхода. Хотя он вообще эмоций никаких не выразил, просто ответил на вопрос.

— Сделай, как он хочет, — ровно ответила статуя с пылающими алыми глазами и больше ничего не добавила.

Правда, когда Латиса уже приходила в себя, под куполом, среди расходящегося дыма увидала еще одну картину — дверь комнаты Шалье, датчики подмигнули крошечными огоньками, а после дверь щелкнула и распахнулась. На ней проступила толстая, словно краской нанесенная надпись: 'Спеши'.

Она не стала оттягивать. Попрощаться не смогла. Что бы она сказала? То, что он итак прекрасно знает? Знал с самого начала? Понял раньше, чем она сама? Ведь это же его не остановило, совершено... Даже ее гибель его не остановит, но другого выхода нет, раз уж и Воплощенный так сказал...

Глаза удалось приоткрыть, хотя сквозь слипшиеся ресницы попал пот и сразу же стало жутко щипать.

Перед ней стояло несколько жриц, пристально, безо всякого опасения рассматривая пойманную добычу. Самцы сидели неподалеку, тесным кружком.

Они решают, что со мной делать, поняла Латиса.

Вдруг еле-еле достающая до пояса самка быстро клацнула зубами и самцы тут же вскочили. Лицо чесалось от пота, медленными каплями стекающего со лба и Латиса подумала, что теперь-то Шалье точно должен быть счастлив.

Остановил приближающихся яриц какой-то один, с трудом вышедший из ближайших зарослей. Он почти приполз к ее ногам, где скрючился, с трудом опираясь на хвост. Судя по позе, сидеть пришедший собирался долго. Грудь защитника тяжело поднималась и было видно, что это существо, кем бы оно ни было, — не жилец.

Меня защищает полумертвый доходяга, неожиданно оживленный голос в голове Латиса был таким невероятным, что просто захотелось расхохотаться. Защищает полутруп, вместо того, кто...

Но уже приближались воины, предупреждающе ощерив зубы и Латиса с облегчением провалилась в забытье, надеясь больше из него не возвращаться.

Гууар не успел рассмотреть богиню, хорошо хоть услышал, когда ее привезли и смог открыть запертую и заваленную странным блестящим камнем дверь. Потратил немало времени, оценивая обстановку, точнее оценить-то ее можно было с первого взгляда — богиню собирались съесть, чтобы, вкусив божественной плоти, самим стать сильнее. Доказательство того, что подобное срабатывает, было налицо — в прошлый раз богиня была куда сильнее и многих убила. В этот раз она пришла более слабой. Значит, еще немного и вся ее сила перейдет ярицам, так что богиню можно будет не опасаться.

Все это в который раз весело кричала одна из жриц, неторопливо прохаживаясь между ожидающими начала праздника жителями поселения. Воины, стоявшие немного в стороне, между соплеменниками и богиней, быстро переговаривались и, все как один, приходили к следующему решению — нужно поспешить, потому что иначе о явлении богини узнают жители соседних деревень, быстро явятся и тогда придется делиться с ними божественной плотью.

Неизвестно, почему Гууар все-таки решил вмешаться. Точнее, попробовать вмешаться. Он пробрался под самый бок повисшей на веревках... не знал, как назвать, Богиню она напоминала меньше всего, скорее, просто самка, мельком осмотрел ее и только тогда обернулся к настороженным его появлением жрицам.

— Ее нельзя трогать, — как можно строже рявкнул Гууар.

На него смотрели достаточно красноречиво — может, когда-то он и был представителем бога, но теперь являлся обычным инвалидом, которые долго в обществе яриц не выживали. Вожди даже не посчитали нужным ответить, просто отвернулись и продолжили беседовать.

Почему нельзя трогать богиню, Гууар объяснить не мог. Боялся ли, что Раан сдержит слово и уничтожит его деревню? Нет, хотя знал, что, скорее всего так и будет. Но не это его толкало, когда он собрался с силами и снова заговорил.

— Ее нельзя убивать... сейчас, — крикнул как мог громко. — Слушайте меня!

Его все-таки слушали, хотя и неохотно.

— За ней придет... Раан. Он уже близко.

— Пусть... они сами разбираются, — с трудом добавил Гууар и стал глубоко дышать.

Молчали жрицы. Молчали воины. Гууар вдруг слабо показал зубы.

— Кто к ней приблизиться, будет иметь дело со мной. У меня есть подарок, оставленный Рааном, нескольких убить смогу. Кто хочет проверить?

Неизвестно, поверили ли ему остальные, но, по крайней мере, на шаг отступили от богини, переговариваясь уже тише и серьезнее.

Потом солнце сморило Гууара и он не смог удерживать свое сознание достаточно ясным.

Гууар не знал, было ли увиденное сном или явью. Просто в очередной раз попытавшись приоткрыть глаза, заметил огромную чужую фигуру, напоминающую статую, стоявшую на острове, где он встретился с богом.

Раан медленно шел, поднимаясь к площадке от центра деревни, держа в руке страной формы палку. Гууар знал, что это оружие, похожее на то, каким пользовалась в прошлое появление Кровавая Богиня. Раан раньше объяснял ему, как оружие применять, как держать и на что нажимать. Сейчас он сам крепко сжимал рукоятку, хотя и не направлял на яриц.

Увидев Богиню, на секунду замер, а после пошел быстрее. Гууар радовался, что никто из его соплеменников не стал нападать, видимо, хватило ума понять, что эта добыча им не по зубам — вокруг бога сияло небесное пламя, которое обжигает до смерти.

Осторожно отвязав богиню от столба и крепко прижимая к себе, Раан стал осматриваться. Ярицы предусмотрительно отступили дальше, отчего Гууар искренне восхитился их догадливостью.

Потом тяжелый взгляд пришельца замер на статуе Богини, а после он резко поднял свою палку и статуя взорвалась, осыпая мелкими кусками притаившихся довольно далеко жителей. Многие из них тут же вскочили и унеслись прятаться за хижины и только воинам хватило выдержки остаться на месте. А вождь даже смог угрожающе поднять копье.

Никакого внимания на копье Раан не обратил. Он медленно повернулся к почти лежащему неподалеку Гууару. Окружающее его пламя неожиданно стало стихать и почти сразу полностью исчезло.

Раан забросил оружие за спину, сделал один шаг и наклонился над подопечным, протянул руку, дотрагиваясь до его головы, погладил, стараясь не смять гребень. Потом резко достал из-за пояса еще одну палку — оружие поменьше и протянул рукояткой вперед.

И сказал что-то странным и чужим голосом, больше похожим на кашель. Среди глухих звуков Гууар разобрал только свое имя и понял, что с ним прощаются.

Через секунду Раан уже уходил, унося свою богиню, а Гууар крепко сжимал странное оружие, неожиданно придавшее ему сил. Губы сами собой растянулись в довольном оскале.

Он жив. Да и вообще сегодня — не такой уж и плохой день.

История умалчивает, что произошло с Гууаром.

Через несколько лет совет тайтов по наблюдению за малоразвитыми разумными расами добрался до давно заброшенной Стекляшки, которая когда-то была центром многих громких скандалов и всегда связывалась с именем Шалье, давно уже вместе с женой улетевшего в составе посольства к людям.

Никаких чужеродных вмешательств, кроме одного, в быте яриц комиссия не обнаружила.

А насчет этого одного, вот оно — прямо посреди самого крупного поселения, на площадке, выложенной неровными камнями, возвышалась статуя тайта с длиной ионной пушкой в руке. Взгляд его был не менее красноречив, чем схваченное в камне угрожающее движение руки, поднимающей оружие.

На постаменте статуи была выбита надпись.

'Тот, кто не вмешивается'.

(C) август 2010