Царство медное

— Избавься от нее.

И этого тоже стоило ожидать. Ян не мог держать эту девочку взаперти вечно. Как не мог скрывать ее существование от командования.

Он вернулся в избушку на следующее утро, и удивился тому, что слепая ждала его.

Она сидела на кровати, прямая и строгая. Совсем не так, как подобает ребенку.

— Я знаю, зачем ты пришел, — сказала она, поворачивая в сторону вошедшего свое нежное лицо. — Ты убьешь меня.

— Я должен.

Он снял с пояса широкий искривленный нож. Она даже не шелохнулась.

— Ты спас мою жизнь. Ты вправе и лишить ее. Только, пожалуйста. Сделай это быстро.

Он молчал.

— Обещаешь?

— Хорошо, — медленно ответил он. — Я обещаю.

Ян приблизился, поднеся острое лезвие к ее худому и белому горлу. Слепая инстинктивно вскинула руки. Ее пальцы вцепились в его плечи. Ян попытался высвободиться, нож скользнул по коже вниз, через ключицу прочерчивая белую полосу, которая сразу же начала наливаться алой влагой. Вместе с кожей лезвие рассекло и рубаху, обнажив острый конус маленькой, едва начинающей формироваться груди. Он смял ее ладонью, и почувствовал, как гулко бьется под рукой живое горячее сердце.

От этого гулкого биения, от запаха крови и травяной свежести кружилась голова. И тогда Ян навалился всем телом, подмял под себя. Он взял ее напором, грубо прорвав последнюю преграду. Слепая забилась под ним, заголосила от боли или от страха. Инстинкт толкал его вперед, в сладкую тесноту разгоряченного тела. И это было с ним в первый раз. Потом она затихла.

Ян остановился. По шее и бедрам слепой еще струилась кровь. Умерла? Он прислушался. Слепая была без сознания, но дышала. Тогда Ян понял, что не хочет ее смерти. Ведь и преторианец ничего не говорил о смерти, а только об избавлении — любыми способами.

Он медленно поднялся с кровати. Нож выпал, глухо звякнув о доски.

Потом он отнес ее к одной из самых спокойных и небольших деревушек. От изб тянуло дымом, где-то захлебывались лаем собаки — они чуяли приближение васпы. Ян положил свою ношу на землю, и она вздохнула, открыла глаза и вцепилась в него, словно искала защиты. Он не сразу понял, что именно она повторяет растрескавшимися губами:

— Спасибо, господин... Спасибо... Теперь я умру любимой... и любящей...

— Ты не умрешь, — ответил Ян. — Теперь ты принадлежишь мне. Никто не посмеет тронуть тебя, пока ты принадлежишь мне.

— Я принадлежу тебе, - повторила слепая. — Я всегда буду любить тебя.

Ближайший дом был обветшалым, но все же обжитым. Ян выстрелил в окно, и ему хватило доли минуты, чтобы скрыться в тени сосен. Он видел, как из дома выскакивает пожилая женщина, рассерженная и встрепанная, но, заметив распластанное тело, бежит к слепой, причитая и охая. Тогда Ян отвернулся и поспешил прочь. И возвращаться в Улей было страшно, как никогда.

Но в этот раз преторианец не спрашивал ничего. Только подцепил за подбородок своими жесткими пальцами и прочитал ответ в расширенных зрачках Яна.

— Ты не убил ее, — сказал Бун.

— Был приказ — избавиться, — ответил Ян.

Он прекрасно понимал, на что шел. Он ожидал чего угодно — удара, наказания. Но Бун только засмеялся.

— Запомни два правила, — сказал он. — Хорошенько запомни. От этого будет зависеть твоя жизнь. Первое: ищи лазейку. Что не запрещено, то разрешено. Именно это сделает тебя победителем. Второе: ни к чему не привязывайся. Забота, доброта, любовь — лишь инструменты для манипуляции. Они ослабят тебя.

И это Ян запомнил на всю жизнь.

А через четыре зимы Буна не стало: он пропал в тайге, и поговаривали, что в это была замешана мертвая женщина, встающая из болот. Тело его так и не нашли. Тогда весь шестой блок был переведен под командование Рихта, чьи методы в корне отличались от привычных методов покойного Буна...

Сейчас эти события с поразительной ясностью всплыли в его памяти. Эта девушка, Лиза, словно всколыхнула в нем какие-то забытые чувства. И, проснувшись утром, он явственно ощущал в своем теле покалывание электрических разрядов — словно в предвкушении чего-то важного. Чего он ожидал давно, и что вот-вот должно было, наконец, случиться.

Но в то утро Ян был не первым, кто добивался внимания Лизы.

Она стояла в условленном месте, на остановке автобуса, и вяло отмахивалась от скачущего вокруг нее Феликса. Он говорил что-то бессвязное, пылкое. Возможно, просил прощение за свой недавний поступок. И, судя по ошарашенному лицу парня, появление Яна не входило в его планы.

— Прочь, — приказал Ян коротко и сухо.

Феликса как ветром сдуло, что в свою очередь обрадовало Лизу.

— Он проходу мне не дает, — пожаловалась она. — Понимаешь, мне гадко видеть его теперь. Но он все лезет и лезет. И только утомляет меня своими извинениями. Неужели он не понимает этого? Удивляюсь, откуда у человека в душе столько... гадости...

— Так случается, — ответил ей Ян. — Однажды происходит что-то. Что кардинально меняет тебя. Переламывает. Ты удивишься. Если узнаешь, на что на самом деле способен человек.

— И не хочу знать! — решительно ответила Лиза.

Она была все еще сердита и чувствовала неловкость. Это было видно по ее зарумянившемуся лицу, по напряженной позе и нервным движениям. Ян чувствовал едва уловимый запах беспокойства.

Правда была слишком болезненной. Она хотела пребывать в неведении, потому что так было легче. А Ян всегда давал людям то, что они ожидали получить.

— Не бойся, — сказал он как можно спокойнее и убедительнее. — Он больше не потревожит тебя.

Теперь все будет по-другому.

Ян улыбался всю дорогу, пока они ехали в такси до профессорской дачи. Его волнение словно передавалось окружающему миру, в который он вошел настороженным чужаком, но все лучше уживался в нем.

В воздухе ощущалось напряжение, какое обычно бывает перед грозой. По левую руку небо затягивало свинцом — возможно, к ночи пойдет дождь или снег. Ян чувствовал себя, как неисправный барометр. К тому же, духота притупляла обоняние, изводила его, привыкшего к низким температурам Дара. Это напоминало рождение из темной тесноты кокона, и он выбирался из этого состояния вслепую, на ощупь.

— Я хочу показать тебе кое-что, — перед поездкой сказал Ян. — То, над чем работает Виктор. Мы оба.

В глазах Лизы сразу загорелись огоньки любопытства.

— Я так и знала, что вы, ребята, что-то от меня скрываете! — воскликнула она. — Ваше знакомство. Постоянная занятость Виктора. Те твои рисунки...

— Пока это тайна, — улыбнулся Ян. — Для всех других. Но не для тебя. Правда, Виктор говорил, еще не время...

— Нет, нет! — Лиза судорожно схватила его за рукав. — Я не скажу ему! Честное слово! Это ведь касается его экспедиции?

— Именно, — подтвердил Ян.

Он наклонился к девушке и доверительным шепотом произнес:

— Виктор пишет книгу.

— О-о! — протянула Лиза.

Сказать, что она была впечатлена — ничего не сказать. Мечтательность и любопытство в ее глазах разгоралось еще сильнее, и этот порыв был приятен Яну.

— Я консультирую, — пояснил он. — Многое видел. И кое-что привез сюда. Я хочу поделиться этим с тобой.

Еще одно, третье правило Буна, гласило:

"Дай людям то, что они хотят от тебя получить".

Небо придвинулось еще ниже, теперь оно почти сливалось с порыжевшими осенними полями. Ян чувствовал запах нагретой меди, пропитавший воздух. А еще сладковатый запах меда, исходящий от Лизы. Дурманящий аромат.

— Проходи, — он посторонился, пропуская девушку вперед.

Его рука, подрагивающая от напряжения, осторожно и легко касалась женской талии. Лиза не сбросила ее, и ничего не сказала. Возможно, ей было приятно галантное прикосновение мужчины. Или любопытство вконец заглушило все остальные чувства.

— Это здесь, — Ян присел на корточки перед комодом, выдвинул нижний ящик. Он никогда не пытался заглянуть туда раньше, но точно знал, что оно там.

— Это был настоящий Улей, — негромко произнес он.

За спиной послышался взволнованный вздох Лизы. Яну не нужно было оборачиваться, чтобы понять: она ловит каждое его слово.

— Не пещера. Не обломок скалы, — продолжил он. — Настоящий Улей. Только очень старый. И заброшенный.

— Почему же Виктор не захотел рассказать об этом сразу? — воскликнула девушка.

— Сложно сказать, — Ян достал что-то длинное, завернутое в старые газеты. — Люди еще не готовы. Ведь это так долго было легендой, — он начал разворачивать сверток. — В это еще продолжают верить на севере. Но не здесь...

Последний лист газеты упал на пол, и Ян извлек гибкий темно-красный прут стека. Легкая улыбка дернула уголки его губ в стороны, когда рукоять привычно легла в ладонь, будто ждала его возвращения. Пальцы нащупали углубление в торце.

— Жало васпы, — прокомментировал Ян.

Кажется, Лиза слегка вскрикнула от удивления и испуга. Тусклые блики рассыпались по лезвию — оно не заржавело от длительного простоя, и ничуть не потеряло своей остроты. Только бурые пятна (кровь Рихта) по-прежнему покрывали стальную поверхность.

— Я видела такое на кафедре биологии, — прошептала Лиза. — Очень старое и ржавое, оно слишком долго пролежало в земле... И я уже тогда поняла, что это не часть живого существа, а только оружие!

— Ты умна, — сказал Ян.

Он рассеянно произвел несколько простеньких упражнений, которым учили его в претории, перебросил стек из одной руки в другую, спрятав и выдвинув лезвие.

— Как ты это делаешь? — в восхищении ахнула Лиза.

Ян улыбнулся самодовольно и рукоятью вперед протянул стек девушке.

— Пробуй.

Она протянула дрожащие пальцы, боязливо дотронулась до прорезиненной рукояти, но сейчас же отдернула руку.

— Ой, нет. Я такая трусиха... Да и не женское это дело, — она засмеялась и покачала головой. — Невероятно! Кто бы мог подумать? Так это действительно? Действительно оружие васпов?

— Да.

Теперь за окном потемнело совершенно. Стихия надвигалась на город с севера, и Ян чувствовал ее приближение каждым нервом. Он знал, что грядет вместе с ней, но отступать было поздно. Отступать было глупо, а от девушки сладко пахло медом и молоком, и ее эмоции затапливали и ее саму, и Яна, и комнату до самого потолка.

— Ты видел их? — спросила она.

Он мог бы не отвечать ей, но все же сказал:

— Да. Видел.

— О-о... — она теперь не сводила с Яна взволнованного взора и попросила. — Расскажи! На что они похожи? Это действительно люди, или...

— Или, — эхом повторил Ян.

Теперь от окна текли черные тени. Они полосами ложились на его лицо, параллельно черной повязке. Ветер с мучительным стоном швырнул в окно пригоршню листьев. Но Лиза не понимала предупредительных намеков. Она была слепа, как спасенная им девочка. Но эта слепота была душевной — она видела только то, что хотела видеть. И следовала за своими природными порывами — жалостью, любознательностью, пылом.

Поэтому он достал из нижнего ящика другой сверток.

— Форма дарского командования, — сказал Ян, вынимая ржаво-красный китель.

— Где ты это взял?

На этот раз она подошла ближе, без боязни дотронулась пальцами до материала, провела по пластинам погон и шеврону.

— В Улье, — честно ответил он.

— Значит, они все же люди?

— Не совсем, — возразил Ян. — Они только выглядят, как люди. Но внешность лжет.

— Я бы умерла со страху, если бы встретила хоть одного! — выдохнула Лиза.

Это насмешило Яна.

— Я ведь не умер, — возразил он.

Девушка подняла на него восторженные глаза.

— Но это потому, что ты такой храбрый! Подумать только! Ты видел живого васпу!

Все еще улыбаясь, Ян отложил форму в сторону, положил ладони на ее плечи.

— Ты тоже можешь.

Лиза затрясла головой.

— Это поразительно! — она все еще не сводила взгляда с формы и стека. — Это настоящие доказательства, понимаешь? Да на этом можно не только диссертацию защитить! Это перевернет весь научный мир!

— Ты права, — серьезно подтвердил Ян. — Это действительно перевернет мир.

Он поддел ее за подбородок, заставив посмотреть прямо в свое лицо. В помещении стало темнее, и черные расширенные зрачки девушки дрожали, будто две капли ртути.

— Будь со мной, — сказал он. — Тогда ты прозреешь.

Ян наклонился над ее губами, на него дохнуло ароматом карамели и цветов. Божественный нектар, созданный самой природой. Тот единственный аромат, по следу которого Ян шел так долго, от самого севера. И голова снова стала плыть в блаженстве опьянения. Пальцы глубже вонзились в ее плечи, и Лиза испуганно пискнула.

— Не бойся, — в самые ее губы шепнул Ян. — Иначе нельзя. Любое рождение проходит через боль. Чтобы создать новое, надо разрушить старое... Я покажу.

Их губы сомкнулись.

Электрические волны ходили по телу, вспыхивали искрами в каждой клеточке. Что-то ударилось в стекло снаружи, потом еще...

Из груди Лизы вырвался вздох. Она вдруг уперлась в его грудь ладонью.

— Ян, не надо, — забормотала она. — Не надо, ну...

На губах все еще чувствовался ее сладкий аромат.

— Прости меня... — тихо продолжила Лиза, пряча лицо. — Ты хороший парень. Правда, хороший. Ты очень мне нравишься, но...

Она боялась посмотреть в его сторону, стыдилась своего порыва и своей доверчивости. Она боялась обидеть его.

— Я не могу, пойми, — мягко произнесла девушка. — Я... я люблю Виктора. Мне надо ехать. Прости...

Она попыталась отстраниться, но руки Яна удерживали на месте.

— Пусти же, — она подняла лицо, и вздрогнула, встретившись с его ледяным взглядом.

Теперь в нем не было ни растерянности, ни усталости. Только холодный расчет. Только бушующая стихия, несущая с собой лед и смерть.

— Мне жаль, — без тени сожаления произнес он. — Я не могу этого допустить.

Одним точным ударом он отбросил Лизу на диван, прижал ее бунтующее тело, и она закричала громко и надрывно. Лезвие стека почти неощутимо кольнуло основание шеи.

Все повторялось. Чтобы проснуться богом, надо было умереть. И чтобы прозреть, надо было сначала ослепнуть.