Евангелие от Егория

Но и для уче­ни­ков Ии­су­со­вых это был хо­ро­ший урок, как на­до вес­ти се­бя в труд­ной си­туа­ции. Ведь сна­ча­ла чуть не по­би­ли их, а по­том удив­лен­ный люд за­сы­пал их по­дая­ния­ми! А Ии­сус вра­зум­лял уче­ни­ков сво­их, го­во­ря им:

— Лю­би­те вра­гов ва­ших, бла­го­тво­ри­те не­на­ви­дя­щим вас, бла­го­слов­ляй­те про­кли­наю­щих вас и мо­ли­тесь за оби­жаю­щих вас. Уда­рив­ше­му те­бя по ще­ке под­ставь и дру­гую. От­ни­маю­ще­му у те­бя верх­нюю оде­ж­ду не пре­пят­ст­вуй взять и ру­баш­ку.

— А сам-то в чем ос­та­нусь? — не вы­дер­жал тут Фо­ма. — А мо­жет он уже в оде­ж­де, за­чем ему еще и моя? Чем этот человек от раз­бой­ни­ка-то от­ли­ча­ет­ся?

— Вся­ко­му, про­ся­ще­му у те­бя, да­вай, — про­дол­жал Ии­сус, про­пус­тив ре­п­ли­ку Фо­мы ми­мо ушей, — и от то­го, кто взял твое, не тре­буй это­го на­зад. И как хо­ти­те, что­бы с ва­ми по­сту­па­ли лю­ди, так и вы по­сту­пай­те с ни­ми.

— А по­че­му же не мо­гу я по­сту­пать так, как со мной по­сту­па­ют? — опять влез с во­про­сом Фо­ма, не­смот­ря на то, что Петр ему уже по­гро­зил ку­ла­ком. — Он с ме­ня ру­баш­ку, и я с не­го ру­баш­ку. Вот и в рас­че­те!

Все гром­ко за­ржа­ли: по­нра­ви­лась им ло­ги­ка Фо­мы. Ии­сус то­же улыб­нул­ся по-доб­ро­му и по­тре­пал Фо­му, сто­яв­ше­го ря­дом с ним, по его кур­ча­вой го­ло­ве.

НЕТ ПРО­РО­КА В СВО­ЕМ ОТЕ­ЧЕ­СТ­ВЕ

За­шел од­на­ж­ды Ии­сус со то­ва­ри­щи в свой род­ной го­род На­за­рет, где по при­выч­ке на­чал учить лю­дей в си­на­го­ге. А в тол­пе слу­шав­ших его по­шел шу­мок да пе­ре­су­ды:

— И от­ку­да ж у не­го та­кая пре­муд­рость? Это ж все­го-на­все­го плот­ни­ка Ио­си­фа сын, Ии­сус!

— Так это, зна­чит, Ма­рия Ио­сие­ва — мать его?

— Это та, что жи­вет сре­ди нас?

— Ну, да, а кто же?

— Дак, ка­кой же он про­рок, си­кось-на­кось-по­пе­рёк? Он же про­стой на­шен­ский му­жик! Не-е-е, хлоп­цы, та­ких про­ро­ков не бы­ва­ет.

По­слу­шал их Ии­сус и аж тош­но ему ста­ло. И уче­ни­ки его стоя­ли ря­дом, сму­щен­ные, опус­тив гла­за до­лу. Вспом­нил Ии­сус, что рас­ска­зы­вал ему Ашо­ка про то, как Буд­да пы­тал­ся про­по­ве­до­вать в цар­ст­ве Ка­пи­ла­ва­сту, где он ро­дил­ся и ко­то­рым пра­вил его отец. Ведь его сло­вам то­же ни­кто не ве­рил! Да... Ис­то­рия по­вто­ря­ет­ся! И ска­зал Ии­сус сво­им друзь­ям но­вую мак­си­му: "Ис­тин­но го­во­рю вам: Нет про­ро­ка в сво­ем оте­че­ст­ве! Про­рок без чес­ти, раз­ве толь­ко в оте­че­ст­ве сво­ем и в до­ме сво­ем".

И не смог он со­вер­шить в На­за­ре­те ни­ка­ких чу­дес, нау­чен ко­то­рым был в Пер­сии и Ин­дии, и не смог он ис­це­лить да­же про­сто­го заи­ку: ведь чу­де­са для лю­дей воз­мож­ны толь­ко лишь то­гда, ко­гда они ве­рят в них. В На­за­ре­те, его род­ном го­ро­де, ни­кто ему не ве­рил...

И ушел Ии­сус из На­за­ре­та и ни­ко­гда бо­лее не воз­вра­щал­ся ту­да, кро­ме как од­на­ж­ды, уже по­сле смер­ти от­ца сво­его Ио­си­фа, по­се­тил он сии мес­та, но тай­но, так, что ни­кто кро­ме ма­те­ри его и его брать­ев и сес­тер не зна­ли об этом.

Ии­сус был взбе­шен, Ии­сус был раз­гне­ван. Эти глу­пые Га­ли­лея­не мо­гут ис­пор­тить все то, что он с то­ва­ри­ща­ми по кру­пи­цам соз­да­ва­ли: но­вую ве­ру, под­кре­п­ляе­мую чу­де­са­ми да ма­ги­че­ски­ми ис­це­ле­ния­ми. Он был впер­вые в жиз­ни вы­ве­ден из со­стоя­ния пси­хи­че­ско­го рав­но­ве­сия. Не­ис­то­вые, жгу­щие сло­ва поч­ти бес­кон­троль­но сле­та­ли с его уст:

— Огонь при­шел я низ­ве­сти на зем­лю, и как же­лал бы, что­бы он уже воз­го­рел­ся! Как я том­люсь, по­ка сие со­вер­шит­ся! Вы ду­мае­те, что я при­шел дать мир зем­ле?

Нет, го­во­рю вам: не мир, но раз­де­ле­ние... Ибо от­ны­не, да­же ес­ли в од­ном до­ме жи­вут все­го пя­те­ро, ста­нут раз­де­лять­ся — трое про­тив двух, и двое про­тив трех. Отец бу­дет про­тив сы­на, и сын пой­дет про­тив от­ца; мать бу­дет про­тив до­че­ри, и дочь вос­ста­нет про­тив ма­те­ри; свек­ровь не­вз­лю­бит не­вест­ку свою, а не­вест­ка взбун­ту­ет­ся про­тив свек­ро­ви сво­ей.

По­чув­ст­во­вав, что он че­рес­чур рас­па­лил­ся и по­нес уже око­ле­си­цу, Ии­сус, опус­то­шен­ный этим сво­им гнев­ным по­ры­вом, за­мол­чал. Он чув­ст­во­вал, что его серд­це ме­ша­ло ему ды­шать, кровь при­ли­ла к го­ло­ве, он су­до­рож­но гло­тал воз­дух. Но тут, как все­гда во­вре­мя, по­до­шел Иу­да, об­нял его ти­хонь­ко за пле­чо и спо­кой­но от­вел его не­мно­го в сто­ро­ну, го­во­ря:

— Ус­по­кой­ся... Ус­по­кой­ся, брат мой! Ты же сам го­во­рил мне, что по­ра­жен че­ло­ве­че­ской не­ра­зум­но­стью и не­бла­го­дар­но­стью. И зверь бес­соз­на­тель­но ку­са­ет ру­ку кор­мя­щую... А че­ло­век — ху­же зве­ря: он ку­са­ет осоз­нан­но. Мо­жет, ты слиш­ком добр и до­вер­чив? Ты на­го­во­рил та­ко­го, что хо­ро­шо, что слы­ша­ли все это толь­ко твои дру­зья. Не позд­но все ис­пра­вить... Ты учишь нас, что доб­ро и толь­ко доб­ро спа­сет мир! Ты учишь до­б­ру и люб­ви — и в этом твоя си­ла, в этом си­ла твое­го уче­ния. От­ка­жись от тех слов, ко­то­рые ты толь­ко что про­из­нес! Ус­по­кой­ся и от­ка­жись...

Ии­сус бла­го­дар­но по­смот­рел на Иу­ду:

— Спа­си­бо, друг... Про­сти... Не удер­жал­ся.

— Я знаю, я знаю... Я по­ни­маю, что со сто­ро­ны все все­гда про­ще. Не хо­тел бы я быть в тво­ей шку­ре: все вре­мя на ви­ду, все вре­мя дер­жать се­бя в ру­ках, все вре­мя ду­мать над ка­ж­дым про­из­не­сен­ным сло­вом, над ка­ж­дым сде­лан­ным жес­том... Я по­ни­маю, как те­бе труд­но.

— Пой­ду я к уче­ни­кам сво­им. Ис­прав­лю ошиб­ку...

— Я не со­мне­ва­юсь: толь­ко ты один уме­ешь де­лать то, что дру­гим не­под­вла­ст­но. Толь­ко ты уме­ешь быть та­ким уме­лым пас­ты­рем.

Ии­сус про­дол­жил Ии­сус свою речь уче­ни­кам:

— И знае­те, по­че­му бу­дет так, как я ска­зал? Прав­да не сра­зу най­дет пу­ти свои. Ес­ли кто сде­ла­ет за­пру­ду, то ос­та­но­вит на вре­мя по­ток. И во­да бу­дет бить­ся о пре­пят­ст­вие, и она бу­дет мут­ная от под­ня­то­го ила. И бу­дет как бы борь­ба во­ды са­мой с со­бой. Но по­том най­дет то­нень­кая струй­ка про­ток, уст­ре­мит­ся ту­да, а за не все боль­ше и боль­ше во­ды, и сме­те­на бу­дет за­пру­да, и сно­ва по­ток бу­дет све­тел и чист!

Так и мы, ес­ли упо­до­бить нас то­му ру­чей­ку, на­шли прав­ду и от­кры­ва­ем ее лю­дям. Но лю­ди раз­ные, не все по­ни­ма­ют ее, не все при­ни­ма­ют ее, по­это­му и бу­дет борь­ба ме­ж­ду людь­ми, но без борь­бы не мо­жет быть по­бе­ды... Но прой­дет вре­мя и рух­нет пло­ти­на, и сно­ва ста­нет все чис­тым и пра­вед­ным.

БОГ ИУДЫ

— Ии­сус, — спро­сил как все­гда ти­хим, спо­кой­ным го­ло­сом Иу­да, — ме­ня дав­но му­ча­ет один во­прос: ес­ли Бог един, то по­че­му лю­ди так по-раз­но­му его вос­при­ни­ма­ют? По­че­му они по-раз­но­му по­ни­ма­ют доб­ро и зло? По­че­му он сам так по-раз­но­му от­но­сит­ся к лю­дям: од­ним бла­го­во­лит, хо­тя на них, как го­во­рит­ся, про­бы не­где ста­вить, а дру­гих го­нит, хо­тя они чис­ты по­мыс­ла­ми и де­ла­ми свои­ми?

— По­то­му что лю­ди все раз­ные...

— А мо­жет, про­сто у ка­ж­до­го есть свой Бог, ко­то­рый дос­тал­ся че­ло­ве­ку от ро­ж­де­ния, как цвет глаз, на­при­мер? — Спро­сил Иу­да.

— Но ес­ли у ка­ж­до­го свой Бог, то чей же Бог соз­дал все: нас, зве­рей, птиц, ок­ру­жаю­щую нас при­ро­ду, звез­ды, не­бо?

— А ни­чей! Про­сто мир был все­гда и бу­дет веч­но, он су­ще­ст­ву­ет с ка­ки­ми-то свои­ми за­ко­на­ми, ко­то­рые мы не зна­ем, а мо­жет, ни­кто и ни­ко­гда не по­зна­ет. И по этим за­ко­нам при­ро­ды все и про­ис­хо­дит. И по этим же за­ко­нам при­ро­ды мы ро­ж­да­ем­ся, взрос­ле­ем и уми­ра­ем...

— Но не мог­ло же обой­тись все без Ра­зум­но­го На­ча­ла, без Все­выш­не­го! Раз­ве мог воз­ник­нуть Че­ло­век как-то слу­чай­но? — В свою оче­редь спро­сил Ии­сус.

— А чем че­ло­век прин­ци­пи­аль­но от­ли­ча­ет­ся от бу­каш­ки? Та же го­ло­ва, те же нож­ки-руч­ки, тот же все­по­жи­раю­щий рот... Да и та же борь­ба за вы­жи­ва­ние и про­дле­ние ро­да сво­его! Так что же, Бог и ими управ­ля­ет? И их по­ощ­ря­ет и на­ка­зы­ва­ет? Не мно­го­ва­то ли за­бот для еди­но­го Все­выш­не­го?

— И все же, Иу­да, — за­ме­тил Ии­сус, — жи­вая при­ро­да — это чу­до, ко­то­рое не мог­ло быть соз­да­но без уча­стия Бо­га...

— А не удив­ля­ет ли те­бя, что и не­жи­вая при­ро­да так­же за­га­доч­на? И не ме­нее за­га­доч­на, чем жи­вая. По­че­му воз­ни­ка­ют та­кие изу­ми­тель­но пра­виль­ные кри­стал­лы со­ли, гор­но­го хру­ста­ля, ал­ма­зов? Что это то­же за­чем-то на­до Бо­гу?

— Но со­гла­сись, Иу­да, что в при­ро­де все так ма­ги­че­ски взаи­мо­свя­за­но, что труд­но пред­ста­вить, что все это со­тво­ре­но без во­ли Божь­ей...

— Да я да­же со­гла­шусь с тем, что все соз­да­но не­ким Выс­шим Су­ще­ст­вом, Выс­шим Ра­зу­мом, но я не мо­гу со­гла­сить­ся с тем, что то же Выс­шее Су­ще­ст­во управ­ля­ет всем. Слиш­ком мно­го не­ло­гич­но­го, ни­чем не оп­рав­дан­но­го и ни­чем не объ­яс­ни­мо­го в жиз­ни и смер­ти лю­дей. Ра­зум­ное Выс­шее Су­ще­ст­во не мог­ло бы управ­лять ми­ром столь без­дум­но.

— На все во­ля Бо­жья...

— Ве­ришь ли ты в это сам, Ии­сус? Есть ли та­кая во­ля? А ес­ли и есть, не­у­же­ли она столь без­жа­ло­ст­на и жес­то­ка? Вот ты го­во­ришь: "Бог есть Доб­ро". А я с та­ким же ус­пе­хом ска­жу: "Бог есть Зло". И оба бу­дем не­пра­вы, ибо в ми­ре Доб­ро и Зло так же не­раз­луч­ны, как Свет и Тьма. И где же здесь "во­ля Бо­жья"?

— Бог ну­жен лю­дям... Без Бо­га че­ло­век бу­дет не­от­ли­чим от жи­вот­но­го!

— Вот тут я с то­бой пол­но­стью со­гла­сен: идея Бо­га нуж­на лю­дям, это без­ус­лов­но! Осо­бен­но лю­дям сла­бым, без­за­щит­ным и не­сча­ст­ным. Лег­че жить, ко­гда ты, чув­ст­ву­ешь чью-то силь­ную за­щи­ту, ко­гда ты, как ре­бе­нок, мо­жешь в ми­ну­ты жиз­нен­но­го не­на­стья убе­жать и ут­кнуть­ся ли­цом в ма­ми­ну юб­ку или в па­пи­но пле­чо. На­вер­ное, нуж­но свя­зать лю­дей ка­кой-то мо­раль­ной кру­го­вой по­ру­кой, что­бы им лег­че и удоб­нее бы­ло жить друг с дру­гом. Ведь для это­го же и су­ще­ст­ву­ют в ка­ж­дой стра­не за­ко­ны.