Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тут мой голос из мягкого становится жёстким, словно сталь:
— уничтожить врага. Целиком и полностью. До последнего солдата и матроса. Слишком много зла принесли эти страны моему народу.
— Вы хотите сказать, что для вас эта война, в некотором роде — личная месть?
— Для каждого моего солдата, для каждого инки. Ибо они, ваши враги — зло в своём настоящем виде. Силы преисподней, так сказать.
Тишина. Но тут вмешивается жандарм:
— А что это за ружья, доставленные вами, и к тому в таком огромном количестве? Почему вы считаете, что они лучше наших?
Я принимаю более расслабленную позу и менторским тоном начинаю короткую лекцию:
— Господа, вы все помните сражение при Альме и высадку десанта в Евпатории. Вооружённые нарезным оружием враги расстреливали ваших солдат с дистанции, намного превышающей даже дальность выстрела из пушек, так?
Лица офицеров становятся злыми, и я продолжаю:
— Дальность выстрела из русского гладкоствольного ружья — шестьсот шагов, причём, прицельная составляет половину данного расстояния. И разлёт пуль на дистанции весьма значителен. Вы согласны?
Теперь господа офицеры не только злы, но и хмуры. Ещё бы — так тыкать носом в грязь...
— Дальность же стрельбы из заграничных образцов — до тысячи двухсот шагов. Потому вражеские стрелки легко выбивали расчёты ваших орудий, оставаясь недосягаемыми для них. А что уж говорить о пехоте. Расстрел беззащитных людей. С удовольствием, радостью и презрением к их беззаветной храбрости и верности Отечеству.
Не выдерживает Истомин:
— И вы хотите сказать, что ваши ружья могут нам помочь?
— Дальность стрельбы из них достигает более трёх вёрст, господа...
Гробовая тишина. И это — самое мягкое сравнение того, что произошло при моих словах...
Затем раздался чей-то сдавленный голос:
— Милостливый государь! Вам не кажется...
— Не кажется!!! И я бы попросил оставить подобный тон при общении со мной! Вся страна знает, что Первый Касик не умеет лгать! Если я сказал — три версты, значит, так и есть! И в доказательство этого прошу выделить моим воинам участок. Любой! Мы покажем, как надо воевать по-военному!
...Опять меня подвела горячность. Сейчас нам просто укажут на двери, и будут правы... Однако либо я чего-то не учёл, либо народ действительно исстрадался, но Корнилов вскинул руку, предупреждая излишне горячих, и довольно спокойным тоном, что никак не вязалось с его внешним видом, поскольку адмирал налился кровью, словно рак, произнёс:
— Тогда, господин граф, может вы завтра вообще уничтожите врага?
— Как пожелаете, господин адмирал.
Щёлкаю каблуками своих ботинок, коротко склоняю голову, выхожу прочь, провожаемый сдавленными криками в зале. Выхожу из башни, иду к своим, благо, недалеко. Меня встречают вопросительными взглядами, мол, как дела? А хреново, дела-то. Ещё и как! Но раз назвался груздем, полезай в кузов. Включаю виртуалку, выхожу на связь с Островом. Тот отвечает сразу, но не любопытствует, поскольку уже в курсе дел — в моём обмундировании встроены и микрофоны, и видеокамеры. Что удивительно, даже не хихикает, как обычно...
— Что будем делать?
— Ты серьёзно решил перебить всех?
— Абсолютно серьёзно.
— И что думаешь использовать? Газ?
— Варварство. Лучше я использую дельта-боеприпасы. Их же возможно настроить на генетический уровень?
— Легко. Собственно говоря, это заложено в их программу.
— Тогда — действуй. Взять сотню проб, запрограммировать дельта-частицы. Утром устроим туман и для вида постреляем из миномётов обычными снарядами. Ну а после пусть господа думают...
Мне уже ясно, что наша миссия полностью провалилась, и надо завязывать все дела на этой планете. Сплошная импровизация и провал за провалом. Подводит моя горячность, торопливость и шапкозакидательство. Имея на руках такую мощь нет ни малейшего желания маскироваться, хочется сразу и всё. Решено! Завтра вечером мы убираемся... Ночь проходит в молчании. С той и другой стороны. Плотные ряды матросов и солдат окружили наш лагерь, молчат, только смотрят, чем мы занимаемся. Да ничем! Ужинаем, выставляем свои посты, отдыхаем. А утром, с первыми лучами солнца, начинаем представление....
— Ыыыыы!!! Бух-Бух!
Бьёт колотушка по большому бубну. Я кружусь вокруг маленькой пирамидки камней, наяривая на древнем инструменте. Ночью мне его привезли роботом. Люди переглядываются, крутят пальцем у виска, мол, рехнулся, болезный. Но я не обращаю на это внимания а исступлено колочу по туго натянутой коже. Пять минут, семь... И вдруг толпа замирает, когда очередной удар по бубну звучит громом с небес. Очередной раскат, солнце затягивает тучами. Громадными, клубящимися с яростью и необузданностью. Снова удар по бубну, резонирующему с раскатами грома. Вспышка молнии. Мой голос разносится по всему городу:
— Ыыыыы!!! Ба-Бах! Ба-Бах!
Плотная пелена дождя, почему то падающего на врагов. Шум струй, гром, сверкание молний. Останавливаюсь. Расстёгиваю пуговицы куртки, обнажая торс, кое-кто отворачивается, снова берусь за бубен:
— Оружие — к бою!
Бойцы, предупреждённые о предстоящем спектакле. Торопливо выкатывают миномёты из-под тента. Стена дождя не помеха для наших прицелов, тем более, что наводка даётся сверху. Замечаю краем глаза кучу расшитых мундиров — господа офицеры и генералы со страхом смотрят на спектакль. Лязгают затворы, всё, можно стрелять!
— Огонь по готовности! Пли!
Бум! Бум! Бах! Сгущающийся туман разрывают вспышки выстрелов. Увесистые полуцентнеровые подарки уходят во мглу рукотворной грозы и тумана. Где-то там, вдалеке, вспыхивает пламя. Гаксиевые боеголовки рвутся с адской силой, заставляя вздрагивать землю после каждого разрыва. А я радуюсь, что за шумом грозы и взрывов севастопольцы не слышат истошных воплей тех, кого сейчас жрут заживо дельта-частицы, запрограммированные на британскую, французскую, итальянскую и турецкую кровь... Простите меня, Светлые Небеса, за жестокость... Мои ребята расстреливают по два ящика мин, и незаметно запускают небольшую машину, которая испускает струи густого дыма без запаха. Клубы алого цвета заволакивают нас, вызывая крики страха у зрителей, становятся всё гуще, окончательно скрывая нас из вида, и вот я уже чувствую тягу гравитационного транспортёра, а спустя минуту оказываюсь на спине Острова, зависшего точно над нами. Ощущаю злые и презрительные взгляды, как же меня сейчас все ненавидят... Боги... Молча иду, передо мной безмолвно расступаются, но их молчание хуже кнута. Хуже удара. Это словно плевок в лицо. Да, ты не потянул. Слишком много возомнил о себе. Слишком... Виртуалка вспыхивает перед глазами, но я рву связь — не сейчас. Сначала домой. И... Мне надо побыть одному. Я не рождён быть прогрессором. И не хочу им быть. Щёлкает замок двери.
— Режим полной изоляции.
Снова щелчки. Сейчас ко мне не войти даже с ядерной бомбой. Я молча скидываю с плеч куртку, которую успел одеть. Не могу смотреть никому в глаза, не хочу чувствовать их эмоции, потому что виноват лишь я. Но это тяжело признать, и я не знаю что делать. Точнее, знаю, но не хочу этого. В конце концов, чем виноваты остальные? Но... У меня нет выхода. Остракизма и презрения мне не вынести, да и какой из меня командир, ели люди станут смеяться надо мной?
— Кластер, слушай команду. Ввести в действие директиву 'три ноля Зелёный'.
Озадаченное молчание, потом короткий голос:
— Исполняю. До активации три. Два. Один. Активация. Исполнено.
...Вот и всё. Конец мечтам и устремлениям. Желаниям и хотениям. Простите меня, люди. Я всех предал. И бросил. В данную секунду Остров усыпляет всех, находящихся на нём, кроме меня, естественно, складывает тела в криохолодильники. Затем они будут высажены в точке, указанной мной. Конец...
— Вернуться в точку, откуда были забран экипаж.
— Может, не надо? Я сотру им память, и всё будет в порядке. Хочешь, заложу им самые лучшие воспоминания, они станут тебя на руках носить!
— Они — станут. А я — нет. Ведь мне ты память не заменишь!
Со всей дури бью по подлокотнику дивана. Тот хрустит.
— Что делать с вашей дочерью?
— Доставить в покои.
— Принято.
...Лиэй я не брошу. А тем, кого обманул, всё компенсирую. Снабжу деньгами, дам наводку будущему Президенту Федерации. В конце концов, такими кадрами не разбрасываются...
— Яра, Ихана, остальные?
Понятно, о ком речь. Их надо оставить, но девчонки вроде бы...
— Всех, кроме первых двоих, оставить. А девушек отправить вместе с остальным экипажем.
— А ваши друзья? С вашего родного мира?
— Пусть будут со всеми. И... Оставь им побольше денег и драгоценностей.
— Исполняю.
Знакомое ощущение прыжка. Затем слышу странные звуки.
— Внешний обзор.
Вспыхивает сфера. Сервис-роботы аккуратно выносят людей, располагая их на поляне. Остров где-то в лесу. Но, как я вижу, неподалёку проходит дорога. А с другой стороны — даже посёлок со станцией. Сергею Первому я оставил телефон с выходом на будущего Президента. Что же, удачи вам. Вы честнее и лучше меня. А я... Я просто недостоин быть вашим другом и командиром. Яра первой раскусила меня. Какое же я всё-таки... Убожество... Сфера гаснет.
— Директива выполнена. На борту — пятьдесят один человек. Жду дальнейших приказов.
— Пока — режим невидимости и молчания. Сместиться к...
Называю координаты. Пока не приду в себя, побуду там. Да и присмотрю, чтобы с людьми всё устроилось...
Глава 20.
— Господин президент?
— Да, кто это? И я — не президент.
Знакомый с чуть заметной хрипотцой голос моего протеже звучит так, словно мы общаемся вживую.
— Может, помните, год назад, мужчину с дочерью, который приходил к вам на дачу?
— Лекс?!
В его голосе звучит страх, а читаю составленную для меня справку. Увы. У него не получилось. В том смысле, что стать президентом Федерации. Не на кого опереться. Быстро смяли, ещё быстрее отодвинули, хорошо, хоть жив остался...
— Да. Я, собственно говоря, по делу. Сейчас в районе...
Называю станцию, где я высадил всех.
...— мой прежний экипаж. Люди, на которых вы сможете опереться, чтобы добиться власти. У них есть средства, умения, знания. Воспользуйтесь ими. Они пойдут за вами. Поверьте.
Озадаченное молчание, потом осторожный вопрос:
— У вас что-то случилось?
— Это вас не должно волновать. Займитесь лучше делом.
Обрываю связь. Остров послушно висит на месте.
— Снять режим полной изоляции.
Щёлкают замки.
— Где моя дочь?
— Поднимите глаза.
Не понимая, вскидываю голову и виду прижавшуюся к ограждению галереи дочь, со страхом смотрящую на меня. Горько улыбаюсь:
— Видишь? Опозорился я, дальше не куда. И не придумал ничего лучше, чем просто выкинуть всех отсюда. Так что... Если хочешь, я и тебя отпущу с ними...
Показываю на светящуюся сферу, где народ начинает приходить в себя и быстро группируется. А вот Миха — машет руками, беря командование на себя. И остальные мои друзья уже рядом с ним. Это — ядро. И я верю, что у них всё получится. Отворачиваюсь. Лёгкие шаги, девочка подходит ко мне, кладёт привычно свою ладошку мне на руку, затем отдёргивает. Замирает. Разве можно что-то скрыть от того, кто читает твои мысли? И на моём лице опять горечь и стыд...
— Папа... Ты всё-равно, самый лучший. И самый добрый...
Она тихо влезает на диван, устраивается рядышком, обнимая мою руку. Пытается утешить:
— Ты не переживай. Всё устроится. Люди не пропадут, президент их устроит.
— Он ещё не президент, доча...
— Станет. С ними — станет. Не переживай. Давай лучше спустимся вниз, поужинаем вдвоём. Спокойно. Без того, чтобы отвлекаться. Тебя вообще последнее время задёргали, всё свалили на твои плечи, вот ты и сорвался....
— Наивный ребёнок...
Она чуть отстраняется.
— Я не наивная. Просто я тебя очень люблю.
Взьерошиваю её снежно-белые волосы:
— Я тоже тебя люблю, милая...
Так, прижавшись друг к другу, мы молча сидим, наблюдая за тем, что происходит на поляне. А там беспорядок сменяется чёткими действиями. Вот уже звонят по оставленному мной телефону. Видимо, договариваются, потому что вижу артикуляцию губ, когда Сергей Первый объявляет результаты переговоров. Народ ставит палатки, я обо всём позаботился, начинают готовить ужин, распределяют всех по отрядам. Мужчинам вручают оружие, отправляют в дозор. Формируется разведывательная группа, выдвигается к посёлку. Остальные ждут. Взмахом руки гашу сферу. Удачи им всем...
— Ну, что, сходим, поедим? Как ты предложила?
Личико дочери озаряет улыбка:
— Разумеется, папочка. В столовую?
— Нет, вниз. Помнишь ресторан, где мы с тобой ели? Там ещё была тётя, очень красивая, но страшная внутри?
— Ой, конечно! Там так вкусно готовят...
— Тогда пошли собираться.
Лиэй убегает к себе, а я иду в ванную, где быстро споласкиваюсь под душем, меняю одежду на более подходящую здесь. Джинсы, куртка, рубашка-толстовка. Достаточно. Естественно, парализатор и световая катана. Достаточно. Дочка уже готова. Садимся вместе с ней в приготовленную Островом машину, и нас плавно спускает вниз. Не спеша еду. Остров пока повисит в автономном режиме. Оставшихся разбудят завтра утром. Не хочу никого сейчас видеть. Тем более, объясняться...
...Внутри заведения ничего не изменилось. Всё точно так же, как и год назад. Хвала Богам. Нас не узнают — похоже, что персонал обновился. Это тоже хорошо. Но готовят всё так же вкусно и недорого. Впрочем, деньги давно уже меня не интересуют, с возможностями Острова...
...Мы спокойно едим, наслаждаясь вкусными блюдами. Лиэй, как обычно непосредственна и весела, а я начинаю ощущать какую-то непонятную волну эмоций — страх, ужас. Они клубятся, словно густой нефтяной дым. В чём дело? Меня кто-то узнал? Не хотелось бы эксцессов, особенно, при дочери. Она может пострадать...
— Милая, посиди немного, я схожу в туалет.
— Ой, папочка, я тоже хочу!
— А справишься сама?
— Я уже не маленькая, мне уже двенадцатый год!
— Ох, прости. Ты для меня всегда будешь любимой и маленькой дочкой...
Мы поднимаемся, скрываемся за занавеской, где расположены 'удобства'. Быстро справляю нужду, и внимательно осматриваю зал из-за занавески, ожидая дочурку. Ничего странного или подозрительного. Тогда откуда эта волна? И вдруг перехватываю взгляд из-за уличного стекла. Круглый глаз. Один. Второго нет. Изуродованное веко. Седые всколоченные волосы. Сломанный расплющенный нос... Ничего себе, досталось, однако... Ей... И вдруг понимаю, КТО там, на улице... Она осталась жива?! Люди не стали пачкаться?
— Папа, ты меня ждёшь? Я же сказала, что уже большая!
Дочка делает вид, что расстроена, но на самом деле ужасна довольна, что я уделяю ей столько внимания. Моет руки после туалета, и мы возвращаемся за столик. Доедаем, дальше ловить здесь нечего. Подзываю официантку:
— Счёт, пожалуйста.
Та уходит, чтобы вернуться спустя пару минут. Кладёт листок на стол:
— Прошу.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |