Петербургский пленник (самая полная версия)

На другой день Роберт Ли устроил совещание командиров частей Восточного фронта с участием генерала Ганецкого, а также Джуды Бенджамина, который прихватил с собой Лазарева. Ли возражать не стал, уже зная, как щедр на выдумки этот русский майор. (Что касается Адлерберга, то он, страдая похмельем, от совещания предпочел уклониться). В итоге в кабинете военного министра (все того же Седдона) собралось двенадцать спецов, в том числе пехотные генералы Гордон, Эвелл, Андерсон, Хилл и кавалерийские Хэмптон и Фитцхью Ли (племянник президента), а также интендант Горгас. Ли попросил обрисовать сложившуюся обстановку Седдона, который констатировал, что ситуация сложилась патовая: Грант обложил с востока Питерсберг, но сил взять город штурмом у него не хватает, зато он сковал около этого города почти все наличные силы Восточного фронта Конфедерации. А Шерман на Западном фронте уже взял Атланту и идет к Саванне....

— Не так уж все драматично на Западном фронте, джентльмены, — подал реплику Роберт Ли. — Генерал Борегар доложил мне, что его части значительно пополнились за счет негритянских добровольцев, а пушки, винтовки и боеприпасы поступают к нему постоянно из той же Саванны, а также Мобила и Чарлстона — прямо с британских и французских транспортов. Так что 60-тысячную армию Шермана поджидает на пути к Саванне почти 100-тысячная армия Борегара. А теперь и к нам прибыло пополнение в виде 15-тысячной дивизии генерала Ганецки. Вот и подумаем, как нам использовать ее наиболее эффективно....

— Хотелось бы услышать о том, каков военный опыт имеют генерал Ганецки и его дивизия, — сказал Гордон.

— Я служу в армии более 35 лет, всегда в пехоте, — начал свою речь на английском языке (хоть с запинками) Ганецкий (лет пятидесяти пяти, высокий, худощавый, седоватый, с пышными усами и залысенным лбом). — Воевал несколько лет на Кавказе против горцев и около года в Виленском крае против восставших поляков. Командовал как раз вот этой дивизией, которой удалось полностью подавить сопротивление шляхты. В крупномасштабных сражениях участвовать не приходилось, хотя в войсковых учениях моя дивизия всегда была в числе лучших.

— Значит, надо попробовать вас в каком-нибудь локальном сражении, прежде чем выпускать на генерала Гранта, — резюмировал тот же Гордон.

— Я не против, — согласился Ганецкий. — Театр военных действий и противник для меня новые, надо притереться.

-Так, может, бросим его на генерала Батлера? — предложил Седдон. — Давно он нам глаза мозолит у Бермуда Хандред....

— А чтобы действия новичков были эффективнее, предлагаю придать им на время этой операции группу "Альфа" майора Лазарева, — добавил Бенджамин.

— Согласен, — сказал Седдон. — Прошлый раз они сильно Ричардсону против Батлера помогли....

— Мы в тылах Батлера много полазали и выяснили, что окопался он крепко, — делился час спустя с Ганецким Лазарев. — Но у его позиции есть, на мой взгляд, два уязвимых места: это ее тылы, выходящие к сильно петляющей реке Джеймс (а ее левый берег мы отвоевали) и отвилок железной дороги, рассекающий эту позицию надвое и подходящий к тем самым тылам. При этом на отрезке, где река является узкой, оборона берега весьма плотная и эшелонированная, а вот со стороны широкого, залиманенного участка они противника практически не ждут. Если удастся доставить туда плавсредства, то можно будет переправиться в одну из ближайших ночей, которые будут, скорее всего, дождливыми при сильно убывающей луне, а значит очень темными. Но с фронта понадобится операция отвлечения и я ее в общих чертах придумал....

Было около двух часов ночи, когда к основной линии траншей Батлера на западной окраине поселка Бермуда Хандред по сохранившемуся участку железнодорожного пути тихо стал подходить бронепоезд "Ричмонд", отчасти переоборудованный Лазаревым. Основным новоделом стали две бронестенки длиной в железнодорожный рельс, подвешенные на рельсах же, глухо закрепленных с одного конца на крыше головного броневагона — для прикрытия рабочих, монтирующих разрушенный путь перед поездом. На этом же головном вагоне были установлены два прожектора (которые пока не были зажжены), а на передних концах рельсов подвешена высокая рамка (до 5 м), затянутая белым полотном, в ночной темноте невидимым. Этот экран вдруг осветился изнутри (посредством диапроектора), и немногочисленная охрана траншеи увидела перед собой грандиозный черный скелет с косой в руках, который заговорил низким зловещим голосом (через рупор, конечно):

— Вот где вы спрятались, нечестивцы! Напрасно, пришел ваш смертный час. Каждый, кого я увижу, будет сражен моей косой....

И скелет начал поворачиваться влево и вправо. Вдруг его глаза будто вспыхнули (то зажглись прожекторы, лучи которых осветитель направил именно через "глаза", прорезанные в полотне), потом скелет присел, вглядываясь из-под руки, и повел своей косой. Лучи успели тоже снизиться (к двум другим отверстиям) и выхватили две фигурки постовых, которые тотчас упали на бруствер траншеи (сраженные пулями снайперов из бронепоезда, применивших глушители).

— Почин сделан! — сообщил скелет выскакивающим из блиндажей полусонным солдатам. — Сейчас пришла ваша очередь....

И снова повел косой вслед за лучами прожектора. Упало еще несколько человек. В ответ раздалось несколько винтовочных выстрелов, но само собой безрезультатных (полотно, впрочем, было пробито, но видно этого не было).

— Ха-ха-ха! — загремел голос посланца Смерти. — Вы думаете поразить меня своими пукалками? Бегите, пока можете! Кого-то я заберу в царство мертвых, но кто-то продлит еще на день-два свою преступную жизнь....

И вновь зашарили прожектора по траншее, выхватывая фигурки, уже, в основном, бегущие. Те же, кто оставался на месте, падали, сраженные беззвучными выстрелами.

— Орудия, огонь! — раздался панический возглас офицера, но орудия, установленные напротив железнодорожного пути, молчали: возле них еще в начале ночи побывала группа "Альфа" и стрелять стало некому.

Бегство из траншеи стало повальным. Лучи гнали солдат вглубь укрепрайона и гнали, но снайперы уже не стреляли: зачем? А из бронепоезда вышла ремонтная бригада с рельсами и шпалами и стала налаживать железнодорожное полотно, пересеченное траншеей.

Тем временем 1-й стрелковый полк из дивизии Ганецкого, вышедший к вечеру с легкими пирогами к лиману р. Джеймс напротив Сити Пойнт, ждал условленного сигнала от побережья Бермуда Хандред. Сначала они услышали беспорядочную винтовочную стрельбу в той стороне, а затем мигнул несколько раз ратьер. Полковник приказал ответить своим ратьером (удивляясь, какая это удобная штука для скрытых сигналов), получил подтверждение, что его увидели, и велел отправляться первой роте на тот берег. К утру весь полк развернулся на восточной окраине поселка, зная, что на западной и северной окраинах к атаке приготовились еще два полка. Едва небосвод на востоке посветлел, командир 1-го полка увидел невдалеке громоздкие вагоны, ощетинившиеся пушками, и довольно улыбнулся: все идет по плану майора Лазарева.

И вот на западе вспыхнула плотная ружейная и пулеметная (?) стрельба, потом загрохотали пушки и вдруг заговорили орудия бронепоезда. Его наводчик знал позиции вражеской артиллерии достаточно хорошо и накрывал их одну за другой, к тому же с незащищенного тыла. Но вот из его трубы вырвалось два коротких рева, означавшие: пора в атаку 1-му полку. Роты поднялись с земли и побежали молчком (как было условлено) и лишь за десяток-другой метров до окопов янки закричали привычное "Ура-а!", выстрелили по разу и ударили в штыки. Америкосы умирать не согласились и, моментально обернувшись, бросились со штыками навстречу. Но вскоре на их позиции набежал с фронта 2-й полк и глупые янки стали быстро умирать, а умные бросили винтовки на землю. Предоставив специальной команде заниматься пленными, солдаты обоих полков побежали на северную окраину, где бронепоезд успел значительно ослабить огневую мощь береговой обороны Батлера, а с северного берега ее продолжали рыхлить тридцать русских трехдюймовок. 3-му полку был дан сигнал о прекращении артиллерийской стрельбы, после чего солдаты 1-го и 2-го полков ворвались на береговые позиции и заставили их деморализованных защитников тоже сдаться.

Глава двадцать вторая, в которой герой продолжает удивлять русского генерала и беречь его людей

— Сколько Вы потеряли людей? — недоверчиво переспросил Седдон Ганецкого вечером того же дня.

— Тридцать два убитых и восемьдесят семь раненых, — сам удивляясь своим словам, повторил русский генерал. — Соотношение к потерям противника 1:8, не считая больше 4 тысяч, взятых в плен. Взяты и богатые трофеи, в том числе 42 орудия различных калибров и 12 пулеметов Гатлинга.

— Пулеметы системы Гатлинга? Может быть, Аджера?

— Нет, майор Лазарев утверждает, что именно Гатлинга. И очень радуется появлению пулеметов в моей части. Сказал, что поставит их на брички и будет у меня пулеметный эскадрон для стремительных ударов в тыл противнику.

— Разве Лазарев числится уже в вашей дивизии?

— Я очень хотел бы иметь его у себя. Ведь это он организовал мне такую быструю и почти бескровную победу.

— Это исключено. Он выполняет специальные задания правительства и подчиняется непосредственно военному министерству. То есть мне.

— Но если мою дивизию бросят теперь на направление главного удара, пусть следующим заданием этого майора будет опекунство надо мной. На первых порах.

— Вы настолько в себе не уверены?

— Я понял, что в здешней войне хитрость предпочтительнее храбрости. И мне вспомнился пример из истории древнего мира. Полководец Пирр всегда побеждал своих противников, но терял при этом так много своих воинов, что остался практически без них и был вынужден бросить все свои завоевания. Нас в России научили воевать храбро, но мы редко воюем умело. Наш Кутузов мог, а его за это все осуждали.

-Мы вернемся к этому разговору, когда задача вашей дивизии будет конкретизирована....

В это же время Лазарев и Адлерберг отмечали победу в излюбленном ресторане.

— Спасибо, Митя, что доверил мне озвучить скелет, — бархатисто рокотал Александр Владимирович. — Вот уж посмеялся я над этими легковерными американцами....

— Тебя бы в эту траншею, чтоб увидел спросонок тот скелет, — возразил Дмитрий Николаевич. — И чтоб слева и справа товарищи ни с того, ни с сего попадали мертвыми. Глядишь, волосы на голове приобрели бы серебристый оттенок. Или клочок седины на затылке появился....

— Ладно, признаю, что твоя затея удалась: бронепоезд без препятствий проехал в тылы и там затихарился. Иван же Степанович тебя сильно зауважал и хочет к себе в дивизию заполучить.

— Да я не против. За одно удовольствие говорить на русском языке и пребывать в русской ментальности....

— Ты иногда употребляешь такие слова, о которых я понятия не имею, — признался граф.

— Ну, в своем кругу, неужели не понятно?

— Так и говори. А то развел неметчину в стиле Канта....

— Ты прав Саша. Но говорить простым языком о сложном умеют немногие люди. Я вот пока не умею.

— Какие твои годы! — засмеялся Адлерберг. — Твое излюбленное выражение, узнаешь?

— Уел. Так выпьем за наше будущее: чтоб оно было и длилось долго. И, чур, без меня не умирать....

— Заметано....

Наутро военный триумвират в лице Роберта Ли, Седдона и Бенджамина принял решение бросить дивизию Ганецкого, подкрепленную бронепоездом "Ричмонд", на Провиденс Фордж — станцию на железной дороге Ричмонд-Ньюпорт, от которой на юг, к переправе через реку Джеймс, шли все поставки армии Гранта. Сама переправа была мощно защищена канонерками и пехотным корпусом генерала Бэнкса, но Провиденс прикрывали только три рассредоточенные по его периметру бригады и несколько батарей полевых орудий (не более 10 тысяч бойцов). В окрестностях городка рыскал еще туда-сюда кавалерийский полк. Задача Ганецкого выглядела, таким образом, вполне посильной, тем более что все разведданные по дислокации обороняющихся майор Лазарев (который именно в этом районе вел "рельсовую войну") ему предоставил, да и его группе "Альфа" позволили поучаствовать в этой операции.

Малый триумвират (в лице Ганецкого, его начштаба Шпенглера и Лазарева), рассмотрев особенности местности в районе Провиденса и позиций северян, призадумался: с запада городок прикрывала цепь озер шириной от 100 до 1000 м, протянувшаяся на 5-6 км, с юга — широкая и весьма топкая долина р. Чикахомини, и лишь на севере простирался большой лесной массив, выходящий к железной дороге сразу за городком. В сторону Ричмонда железная дорога проходила по дефиле между озерами шириной около 500 метров и именно его занимала бригада, засевшая в системе траншей с вписанными в них орудийными бастионами и с ходами сообщения между ними. Вторая бригада прикрывала город и железную дорогу с севера, расположившись вдоль ручьев Минитри Бранч и Биг Суомп (сходящихся вершинами) на протяжении 6 км. Третья же располагалась южнее р. Чикахомини, обороняя дорогу на Чарлз Сити (к переправе).

— Лучшее — враг хорошего, — сказал Ганецкий. — Что хорошо удалось с Бермуда Хандред, может удаться и с Провиденс....

— Здесь новости разносятся весьма быстро, — возразил Лазарев. — За два дня защитники Провиденса многое будут знать про ту атаку. А предупрежден — значит вооружен. К тому же моим индейцам в этих кишащих солдатами траншеях проблематично снять без шума батарейцев Но артиллеристам можно перекрыть обзор дымовыми снарядами, и я знаю, вроде бы, чем их зарядить. Вещество для дыма должно найтись на Ричмондской спичечной фабрике.....

К ночи необходимые приготовления к бою были сделаны, а в середине ее основные части дивизии Ганецкого погрузились при свете прожекторов в десяток железнодорожных составов и малой скоростью отправились вслед за бронепоездом в сторону Провиденса. В миле от тауна они остановились и стали ждать начала рассвета.

Первыми вступили в дело две пушки Уитворта, установленные на бронепоезде. Их снаряды, посланные по когда-то разведанным "Альфой" ориентирам и после корректировки посредством перископного наблюдения, легли как всегда со снайперской точностью — перед брустверами двух орудий передовой траншеи. Разрывы привели к образованию больших клубов желтого дыма, который не желал рассеиваться как обычно, а висел перед и над брустверами. Пушки же Уитворта продолжали быстро стрелять и обволокли дымом все остальные орудия северян, которые так и не успели выстрелить в ответ. Тогда бронепоезд перенес обстрел на вторую траншею, расположенную в 200 метрах от первой и добился (в перископ было видно) похожего результата. Оттуда была пара ответных выстрелов, но снаряды миновали бронепоезд.

— Двигай помалу, — отдал Лазарев приказ машинисту. Бронепоезд пошел в одиночку к первой траншее и встал над ней (янки даже не стали разрушать полотно в надежде скоро двинуться на Ричмонд), несмотря на ожесточенный обстрел из винтовок. После чего стал стрелять в обе стороны прямолинейной траншеи из бортовых пушек картечью и шрапнелью. Солдаты кинулись в ходы сообщения со второй траншеей и вскоре в первой их не осталось. Митя дал сигнал, и первый железнодорожный состав быстро преодолел милю. Из него резво посыпались русские пехотинцы и стали занимать покинутую траншею. А бронепоезд двинулся к траншее второй....