"Тут над Ладогой обширной, светит Месяц с наглой мордой...".
Ещё три удара, и опять в греть, остыла, зараза. Меха в руки, их не убирал для работы в одиночку, и горн загудел.
"Ну а в кузнице дырявой, наш Серега бьёт железо. Молоток он хочет сделать, что скажу я вам не проще,
чем ушами улыбаться...".
Достал раскалённый металл, опять стучать, сгибать толстый уголок от опоры ЛЭП в несколько слоёв.
"Сделал горн он, и насосы, воздух гонит через угли.
Приспособил под мудя...".
Так, не идёт рифма. Надо опять греть заготовку, и стучать. Как на зло, от очередного молотка отвалился кусочек. Пока малый, но я уже столько этих каменей на ручке извёл, что чувствую, и этот до завтра не доживёт. А рифма... О! Придумал!
"Воздух гонит через угли, приспособил под себя три поваленных бревна...".
Ну хоть так, стихоплёт тот ещё из меня. Опять надо гнуть сталь, сложно идёт, муторно. Длинный такой уголок от опоры ЛЭП я выпрямлял, складывал получившуюся полоску много раз в надежде сделать молот. Надоело камни точить, что-то более надёжное и крепкое надо.
"Молоток тот получался — чушка чушкою, но мило. Толщиной пока в три пальца, хотя надо бы потолще...".
Потом в прокованной "стопке" металла сверлом, что из арматуры получилось закалённой, попробую сделать дырку. Надо, кстати, ещё сверлильный станок сделать, вертикальный. Опыт есть, с деревом освоился. Жаль только, все потом в костёр пойдёт...
"На изделия Серега посмотрел, прищурив очи, и сказал — опять на угли! А теперь хватай за ручки, меха дёргать очень долго. Потому как здесь, в сарае, пылесоса не найдёшь ты...".
Возвращаясь к вопросу о костре из станка. Я когда начал работать, столкнулся с тем, что сухого дерева тут практически нет. Специально никто не сушил, не до того было, Первуша со Вторушей леса на зиму нарубить не успели, даны пришли. Поэтому когда мои поделки причудливо изгибались в самый неподходящий момент, я не обращал внимания, сжимал зубы, и надеялся, что следующий вариант будет крепче и устойчивее... Так, опять надо поковку засовывать в горн.
"Серый сделал умну рожу, и достал с водой бутылку, что нашёл он на помойке, шляясь в поиске на "плато"..."
Продолжая мысль, даже возня с моим станком, его подготовка к работе в основном заключалась в исправлении косяков из-за того, что все у меня сделано было из сырого дерева. Хотели с Буревоем сделать сушилку для леса, прикинули трудозатраты, объем дров, и оставили на потом. Зимой леса навалим побольше, там думать будем. Авось, на пятой итерации переделки станка, да когда сушилку построим, будет легче. Но все равно было обидно тратить время на будущие дрова для костра. Хотя как знать, может жизнь заставит, и придётся делать все это раньше... О! Вроде нормально, можно вынимать заготовку и на наковальню.
"Наш Серега был не промах...
Сзади кто-то положил мне руку на плечо, и сказал:
— Первуша...! Ой!
Я обернулся — позади меня стояла заспанная и смущённая Зоряна.
— Извини, я перепутала...
— Да ничего, — я вытер рукой пот со лба, на ладони осталась сажа, — не страшно.
— Ты бы шёл спать, устал, поди, — Зоряна ещё больше покраснела.
— Да я тут... Доделать хочу, потом на боковую.
Я попытался показать ей на заготовку для молотка, но руки гудели, и вместо этого я прикоснулся её запястью. Этим вызвал ещё одну волну смущения Зоряны, да и у меня кончики ушей защипало. Мгновение мы касались руками друг друга, а потом девушка чуть резче чем надо, чуть быстрее, повернулась и, промолвив "Ну как знаешь", почти выбежала из кузницы. Я постоял ещё минутку, перевёл дух. В груди была приятная теплота. Даже не знаю от чего больше, от прикосновения, или от того, что меня перепутали с опытным, "крутым" кузнецом. Эх-х-х, где там мой каменный топор?
"Наш Серега был не промах, бабы к нему липли. Сзади. Он им делал что придётся — то ножи, то лисапеды...".
Как раз на следующее утро после этих событий, изрядно поднявших мне настроение, и пришлась кульминация одёжно-зеркальной депрессии, совмещённая с искренним желанием местных жителей сменить моду в отдельно взятой деревне. Буревой собрал совещание, на котором объявил что в целях маскировки всех переводят на новую форму одежды. Дети обрадовались, Зоряна с девушками тоже, только заявили, что как раз через пару лет всё и сделают. Я удивился, мне объяснили, что материя, которую они получают из местного сырья, делается долго, муторно, и пока её хватает только на первоочередные нужды и малюсенький запас. Который, вместе с остатками закупленной на Ладоге материи, и ушёл на Кукшу с Веселиной. Для остальных надо делать ткань, свои теперешние наряды пускать на переделку они не хотели, привыкли к ним, и боялись, что камуфляж по моему образцу им не подойдёт в повседневной жизни. Да ещё я своими опытами с точилкой основательно проредил залежи материи. Вкрадчиво поинтересовался, что можно сделать, чтобы улучшить выход нитки да полотна. Если резюмировать то, что мне ответили, то выходило, что надо набрать где-то ещё толпу баб. Решил пойти другим путём, назначив на утро обследование процесса заготовления ткани.
Результаты обследования не порадовали. По всему выходило, что привычным методом мы не сможем одеть всех в форму ещё года два, как и говорили барышни. Да ещё и всех наших девушек превратим в слепых, это уже я додумал. И все из-за технологий обработки материалов. Я все это время не мог понять, чем они там занимаются у себя дома вечерами. Целыми днями ищут что-то в лесу, после заката кучкуются в избе и при лучине колдуют над собранным. Ну, помимо огородных и домашних дел. Так вот, это все и было технологическим процессом создания ткани.
Делали её, как я выяснил ранее, из крапивы, конопли и сосновых иголок. Больше подходящих материалов тут или не было в достаточном количестве, или выход ткани был совсем уж микроскопический. Хотя при особой нужде в ход шла чуть не любая трава, что меня изрядно удивило. Процессы при обработки всех ингредиентов были следующие: их сушили, варили, мяли, выбирали нити, полученную субстанцию — кудель — чесали до потери пульса, с целью изъятия остатков стеблей и оболочек. Кудель крепили на веретене и скручивали руками в нитки. Из них на небольших станочках делали ткань. У каждого процесса, в зависимости от сырья, были свои незначительные особенности. Крапиву и коноплю не варили, а сушили на солнце, сосновые иголки наоборот — проварили основательно. Процесс изъятия тканевых волокон тоже отличался — из крапивы и конопли простейшими деревянными инструментами выбирали остатки стебля, из сосновые иголок доставали сами нити. Качество получающегося продукта было разное. Крапива давала мягкие и шелковистые ткани, конопля — более грубые, но прочные. Сосновые иголки давали прочную и крепкую материю, напоминающую шерсть. Прочность, толщина ткани, грубость её, помимо свойств сырья, зависела ещё и от толщины и качества полученной нити и кривизны рук конкретной барышни-ткачихи.
Ресурсная база этого, с позволения сказать, производства сильно разнилась. Если сосновые иголки были тут в огромном количестве, то с крапивой дело обстояло хуже, а конопля росла совсем редко. Поинтересовался насчёт культурных растений-"тканеносов". В этих местах в основном лен выращивали. Но оказалось, он очень истощал почву, потому, собственно, его и не садили в нашей деревне, и семена потому же поводу брать с собой при переезде изначально не стали. Тут плодородность земли далека от южных чернозёмов, а чтобы её повысить надо много навоза, а чтобы кормить корову надо много травы, а для неё — косари, а их тоже кормить... Опять цикл замкнулся, все слишком взаимосвязанно в нашем древнем хозяйстве.
В данный момент основной "крапивно-тканевый" сезон уже прошёл — её убирали сухой после зимы, а конопляный — ещё не наступил, в начале осени обычно собирали. Сосна же была под рукой круглый год. Шерсть, в принципе, тоже использовали, но овец у нас не было, как и собак, верблюдов и прочих волосатых животных. Хлопок местные вообще видели только в виде готовой дорогой ткани, которую привозили купцы с юга.
Долго сидел с девушками, много думал. При тусклом свете лучины, под монотонные разговоры-песни-байки, они перебирали варенные мятые сосновые иголки, выбирали вручную из них нити подлиннее, складывали в кучку — получали кудель. Хвою специально в лесу искали слегка подсушенную, так проще обрабатывать. Посмотрев на это, как напрягают глаза наши барышни, какой мизерный выход от всех их усилий, я и пришёл к выводу, что такими темпами ослепнут они очень скоро. Из большого, в одной руке не помещается, пучка иголок выходил по результатам всех действия кусочек ткани размером в пару квадратных сантиметров.
С этим отрезом я пошёл к деду. Тот сидел у костра.
— Буревой, с одеждой действительно засада, мы скоро тут и без всякой формы будем с голой задницей ходить.
— Да сдюжим — пожал плечами дед, — бабы коноплю соберу по осени, да за лето что сделают. А там и крапива опять пойдёт.
— Ты видел, как они её делают, ткань ту? Я тебе по своему опыту скажу, при такой работе они ослепнут, причём очень скоро.
— Да, бывает и так. Редко кто с острым зрением из баб остаётся, моя Крижана к сорока летам тоже плохо видеть стала... — дед чуть сгорбился, вспоминая любимую супругу.
— Вот что, я бросаю сейчас все свои дела, и буду делать так, чтобы труд их легче и производительней, ну, за то же время больше ткани давал.
— А с Перуновой силой как? — этот вопрос дед задавал мне постоянно, ждал от меня не только хозяйственного подтверждения моих успехов, но и мистического, так сказать, благословения.
Ну а я уже сто раз пожалел что ляпнул деду о приручении молнии. Казалось бы, что стоит построить громоотвод, и забрать заряд в землю? Но для деда реального, видимого результата не будет. Подумаешь, поглотила земля молнию, эка невидаль! Да такое постоянно тут происходит, то дерево заполыхает, то в озеро разряд ударит. Ему вынь да положь что-то, что можно руками пощупать, а не костёр на поляне от моего громоотвода. Поэтому я хотел сделать воздушного змея и поднять его повыше во время грозы. В верёвку, которой его удерживают, надо добавить проводник и сделать металлический наконечник. Молния ударит в самый высокий объект, то есть змей должен сильно подняться над озером, на берегу планировал пускать. Проводник от такого напряжения конечно испарится, однако, испарившись, создаст ионизированный канал в атмосфере, через который и пойдёт электричество, я это из курса физики хорошо помнил. И если воткнуть в песок другой конец верёвки, образуется сплавленный кусок стекла. Он и должен стать материальным подтверждением приручения Перуновой силы.
Затея, на первый взгляд, простая. Но опять все упёрлось в материалы. Провод использовать — слишком тяжёлый змей и верёвка получится, ещё и непрочные, не поднимется конструкция высоко. Для создания змея пробовал склеивать листья, местную ткань, прутики — тоже массивный выходит. Да и намокало все это безбожно во время дождя, утяжелялось ещё сильнее. Замкнутый круг.
— Вот что, брательник мой названый, я баб тогда тоже привлеку для приручения этой силы, ты на то добро своё дай. Приручим — дашь тканью заняться, — я поднялся от костра, — проволоки мне надо, медной или алюминиевой, металл такой у нас был, лёгкий и прочный.
— Баб привлечь можешь, на то тебе моё слово. А как приручишь — я тебе дам свободу самому решать, чем и как заниматься, — дед тоже встал, — не думай, что не вижу пользы от твоих задумок, но подтверждение того, что боги разрешат уклад старый рушить, да новый строить, тоже надо. И не только мне. Бабы, вон, от твоих словечек до сих пор пугаются, да на станок твой и плуг поглядывают — нет ли тут чего от Мораны? Покажешь силу Перунову, сможешь её взять — быстрее дело пойдёт.
— Ну, значит так тому и быть. Пойду к Зоряне...
И я отправился в дом, где продолжалась добровольная пытка наших девушек местными текстильными технологиями.
На проводник пошёл провод алюминиевый с моего "плато". С ним и пришёл вечером на женсовет. Серьёзно, с нажимом, во всех красках описал, как они к сорока годам станут слепыми сгорбленными старухами с такой работой. И решение деда о помощи мне в приручении молнии. Барышни молчали, думали про себя, изредка задавали вопросы. Поразмыслить я им времени дал до вечера. И задачу описал — надо сделать много тонкой, прочной, непромокаемой ткани. Она пойдёт на тело змея. И ещё надо длинную , тонкую и прочную бечёвку. Мне по прикидкам надо змея на высоту метров тридцать-сорок поднять. Проводом на двадцать закину (жалко провод, блин!), ещё двадцать доточить надо.
Утром бабы дали мне ответ. Они согласны. Верёвку и ткань сделают из остатков конопли, она меньше намокает. Я же пошёл готовить конструкцию змея. Выбирал самые прочные прутики, делал из них каркас, наподобие летучей мыши. Пока делал, всё думал, как мне уменьшить расход провода. Надо сделать его потоньше, мне же не пропускать сквозь него ток надо, а испарить. А значит, толщина тут роли не играет. Но тогда бечёвку надо длиннее. После каркаса, барышни ещё полотно не сделали, я на кусочке провода проводил эксперименты. Отбивал его на наковальне, пытался греть и тянуть, протягивал через дырки разные. Итог — сделать можно, но очень муторно. Весь вечер думал, рисовал на песке (бумага почти вся вышла, экономил).
К моменту, когда мне принесли ткань, я собрал надстройку к своему станку новому, для вытягивания тонкой проволоки. Она представляла собой насадку на вращающийся вал, с двумя встроенными железными конусами. Их ковал и обрабатывал нашей наждачной бумагой особенно долго. Между конусами вставлялась проволока, я её разогревал, для мягкости, а потом вращал станок. Конусы крутились, вытягивали и истончали провод. За тонкий конец я его тянул сначала руками, потом одевал на валик с ручкой и накручивал на катушку. Тянул очень аккуратно, но все равно иногда рвал. Изначально провод он был сечением чуть больше миллиметра в диаметре, длинной метр, больше не решился на эксперименты брать. После первого прогона он удлинился раза в полтора. Прогнал ещё три раза, постоянно сближая конусы. Получил очень тонкую проволоку, не как волос, но мне и этого достаточно. И длина его была метров десять-пятнадцать! Ну, если суммарно посчитать все те пять кусков, которые у меня поучились, рвалась она в станке.
Барышни принесли ткань. Вышла действительно тонкая и прочна материя, похожая на паклю. Она и есть, решил я, её тоже из конопли вроде делали. Длинная бечёвка из того же материала тоже была готова. Ткани они сделали по моим размерам, а на канат пустили все остальные запасы конопли, и даже распотрошили существующие верёвки. Даже жалко было такое под молнию подставлять, метров семьдесят прочного тонкого каната.
Из-за этого я даже изменил конструкцию змея. Изначально хотел вплетать в вёревку проволоку, но теперь вставил в неё деревянные держатели, на них уже поместил проволоку. Натянул ткань на каркас и пошёл проводить эксперименты. От озера полигон для испытаний своего первого летательного аппарата убрал, нашёл большую поляну, заросшую мелким березняком и травой. Практически ровное плато, окружённое лесом. Радиусом, на мой взгляд, метров четыреста. Даже интересно, почему дед её под рожь не использовал. Наверно, деревьев мало, жечь нечего, а золы не будет — урожай меньше. А мне поляна понравилась. По северному краю проходил ручей, в небольшом овраге, он впадал в заводь возле деревни. За ним был сосновый бор, а дальше болота, по рассказам деда. На запад была наша деревня, отделённая от поляны лесополосой. На юге были заросли лиственного леса с нашей ухоронкой, и начинался пологий холм, на котором было моё "плато". Аналогичный лес был на востоке.
