На этот раз горничные появились вдвоем. Расставили блюда на моем письменном столе, аккуратно разобрав все то, что его захламляло, и, ничего не говоря, покинули комнату. Покосившись на овощной салат, составлявший мой ежеутренний рацион, я потянулся к письмам. Стоило пару дней не интересоваться ими, как обычно пустой серебряный поднос обзавелся сразу несколькими.
Еженедельное послание от мамы — она как-то умудрялась не повторяться, вопрошая про одни и те же вещи, вроде моего здоровья и успеваемости в учебе. Мне же приходилось изрядно напрягаться, чтобы отправляемые с той же частотой ответные письма не выглядели написанными по шаблону. Конверт с проставленным на нем именем Мари я отложил в сторону — новости из дома лучше читать на десерт. Аврелия Томбсмит желала знать, когда же я нанесу ей обещанный визит. Идти совершенно не хотелось. Вообще любая мысль о женской компании вызывала у меня отторжение. Но обещания надо выполнять, и я решил закрыть этот вопрос сегодня. Все равно, за несколько дней мое душевное состояние вряд ли изменится. А вот письмо от службы безопасности академии меня удивило самим фактом своего наличия.
Я осторожно вскрыл конверт и внимательно изучил два вложенных в него листка. Остановился, лишь перечитав их трижды в поиске второго и третьего смысла. Сокол, Сокол, ну почему ты лишь поставил свой автограф в лежащем передо мной послании, позволив писать его какому-то канцеляристу? Я очень хотел увидеть твой почерк. Хотя и вряд ли бы разглядел в нем что-либо сверх того, что пожелал показать директор службы безопасности. Мне тонко намекнули о готовности беречь мои секреты, но лишь в рамках разумного. Я не сомневался, что Сокол имел какие-то пожелания, но не спешил их высказывать. Оставалось лишь надеяться на их необременительность. По крайней мере, предложение сделанное Штефану относительно нас с Крисом, позволяло считать Гнешека если не союзником, то не врагом точно.
Наконец я вернулся к письму сестры. И, прочитав его, выругался. Мари сожалела о том образе жизни, что я веду и сопутствующих ему расходах. Мне предлагалось тщательно пересмотреть необходимость всех покупок. Более того, словно издеваясь, она предлагала направлять список с пожеланиями ей, чтобы бухгалтер мог рассмотреть целесообразность трат. Но хуже всего было урезание личных денег вдвое. Последнее почти лишало меня возможности откладывать золото на собственные нужды. В конце письма Мари сообщала, что обязательно навестит меня вместе с Ивейной на новогодних каникулах, привезя дорогой подарок. Кнут и пряник в исполнении сестрички.
Зря я решил читать письма именно сегодня. Стерпеть ее выходки в другой день было бы проще. Стерпеть, улыбнуться, согласиться с сестрой и искать дальше способы действовать в обход семьи. Но для подобного нужна холодная голова. Которой я не имел. И не хотел иметь. Хотя и мог бы использовать свои способности отключения эмоций. Вместо этого я собирался совершить глупость. Скорее всего, я пожалею, но мне очень хотелось огрызнуться. Цапнуть сестру в ответ. Больно цапнуть. Я освободил место на столе, взял чистый лист бумаги и начал писать: "Здравствуй, мама".
Ли Кристина Денова
— Абель, ты чего сегодня такой задумчивый? Прямо сам на себя не похож, — Кристина пересела ближе к Гнецу, согнав брата с его стула.
— Разве? — удивился юноша. — По-моему, все как всегда.
— У тебя выражение лица сосредоточенное. А не расслабленное, как обычно. И ты все время молчишь. Кроме "привет", за пару лекций ни слова не сказал, — Кристина торжествующе улыбнулась, гордясь проявленной наблюдательностью. — Рассказывай, о чем задумался.
— О всяких глупостях, — Абель поморщился. — Мелисанда предпочла мне другого мужчину.
— Не может быть! — выдохнул Кристофер. — Когда дуэль?
— Не будет дуэли, — тихо сказал Гнец.
— Почему? — только и смог спросить глупо хлопающий глазами Крис.
Кристина раздраженно посмотрела на брата. Ему бы только драться. Неужели он не понимает, что Абель не мастер боевых искусств. Проиграть на дуэли из-за девушки еще хуже, чем совсем не сражаться.
— Потому, что она так хотела, — Гнец по-прежнему говорил тихо, словно для себя одного.
Кристофер выглядел донельзя удивленным. Штефан откинулся на спинку стула и стал что-то насвистывать, глядя в совершенно другую сторону. Даже Марта отвела глаза. Кристина внезапно почувствовала себя неуютно. Ей показалось, что именно она виновата в состоянии Абеля. Она знала, что рано или поздно ему придется расстаться с Мелисандой, но никогда не представляла, что это будет для него так тяжело.
— Ты не хочешь вернуть ее? — Кристина сама не знала, почему задала такой провокационный вопрос.
— Хочу. Но не буду.
— Почему? — уже произнеся вопрос, она поняла, что тот звучит также глупо, как и заданный братом.
— Это ее выбор. И я собираюсь дать ей возможность им воспользоваться. Не хочу быть похожим на свою родню.
— Так что же ты собираешься делать? — непонимающе спросил Кристофер.
— Жить без нее. Я придумаю, куда потратить появившееся свободное время, — Абель попытался казаться беззаботным.
— А можно мы тоже поучаствуем? — поддержала его легкомысленный тон Кристина. — Приходи к нам завтра в гости. Как раз обсудим.
— Эй, эй! — воскликнул Кристофер. — Почему завтра? Я как раз обещал Ладе прогуляться вместе с ней.
— Вот и иди, — ласково напутствовала брата Кристина. — Мы же не виноваты, что ты предпочитаешь "прогуливаться" с ней с утра и до... следующего утра.
— Ну, я, наверное, мог бы задержаться, — неуверенно выдавил из себя тот.
— Никто не требует от тебя таких жертв, братец. Мы и вдвоем с Абелем отлично проведем время. Правда, Абель?
— Конечно, — со вздохом подтвердил Гнец.
Превратившись в обычную перепалку между Крисом и Крис, разговор так больше и не вернулся к своей первоначальной теме.
Ла Абель Гнец
Обычные ежедневные занятия в академии оказали на меня явно положительное воздействие. Они стали той рутиной, которая помогла мне упорядочить собственное мышление, практически вернувшись к норме. Настолько, что даже захотелось вернуть назад письмо, которое я написал матери. К сожалению, было уже поздно пытаться что-либо сделать — почтовое отделение в Солиано работало слишком хорошо.
Нанятая карета доставила меня на Ясеневую аллею — большинство центральных улиц Солиано имело "древесные" или "цветочные" названия. Мне оставалось нанести сегодня один визит, и можно будет отправляться домой. За последние дни я слишком мало спал. И хотя мое тело могло выдержать еще как минимум такой же период бодрствования, не подавая особых признаков усталости, но разум был с ним не согласен. Потому, еще только стуча в дверь, я уже предвкушал свое скорое отбытие.
— Добрый день, господин, — открыла мне двери седовласая горничная. — Проходите, пожалуйста. Как мне о Вас доложить?
— Ла Абель Гнец, — я постарался сразу отгородиться титулом. Мне вообще не хотелось задерживаться здесь дольше необходимого.
Служанка поклонилась мне в пояс, и я тут же пожалел о своих намерениях. Женщина ничем не провинилась передо мной, и не стоило заставлять ее поступать подобным образом лишь из-за нежелания общаться с ее хозяйкой. Но извиняться я все же не стал. Горничная провела меня в гостиную и оставила одного.
Аврелия вышла ко мне только через полчаса, когда я уже подумывал отправиться на поиски кого-нибудь из прислуги с целью попрощаться. В красном платье, непрозрачная часть которого начиналась в нижней части ее груди и заканчивалась на середине бедер, с пышной гривой вьющихся каштановых волос, падающих на обнаженные плечи, она была чудо как хороша. Наверное, другие мужчины за один только ее вид были готовы простить получасовое ожидание. Проняло даже меня, только полчаса назад не желавшего иметь с женским полом ничего общего. Проняло так, что задрожали пальцы. К счастью, я сидел достаточно далеко, чтобы она это заметила.
— Доброго дня, Ла Абель. Как прекрасно, что Вы посетили меня. А то я уже отчаялась дождаться Вашего визита, — она опустилась в кресло напротив меня, закинув ногу на ногу.
Ее юбка от такого движения собралась складками и поднялась выше, обнажая бедра Аврелии почти полностью. Разделявший нас столик словно специально был ниже кресел, абсолютно не мешая обзору. Девушка чуть поерзала, устраиваясь в кресле, и юбка поднялась еще на пару сантиметров. Я внезапно понял, что пялюсь на ее бедра. И только на них, хотя еще утром страдал по совсем другой женщине. Мне стало стыдно.
— Должен же я был выполнить свое обещание посетить Вас, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно. — К сожалению, дела не позволили мне прибыть раньше.
— Нам, женщинам, всегда приходится мириться с тем, что дела у мужчин на первом месте. Но, раз уж Вы, наконец, здесь, то могу я надеяться стать Вашим самым главным делом? Хотя бы на несколько ближайших часов, — она подмигнула мне.
Во рту пересохло, сердце застучало так часто, что его удары стали эхом отдаваться в ушах. Я упорно пытался придать лицу невозмутимое выражение, но не был уверен, что получилось. Несколько часов в ее обществе, когда меня бросает то в жар, то в холод, были бы пыткой.
— Я не уверен. Мне вскоре надо будет уезжать, — мой голос был хрипл и тих. Она явно заметила происходящее со мной, так как ее улыбка стала шире.
— Только приехали и уже спешите обратно? Ла Абель, не выставляйте меня нерадушной хозяйкой. Что станет с моей репутацией, когда люди узнают, о том, как быстро Вы меня покинули. Ведь еще не прошло и часа.
— Из которых полчаса прошли в ожидании, — упрек был довольно груб. Но я ощущал какую-то внутреннюю потребность защититься, и слова сорвались с моих губ, прежде чем были обдуманы.
— Моя задержка Вас так расстроила? — она перестала улыбаться, и ее лицо приняло сожалеющее выражение. — Простите меня, Ла Абель. Я, бедная провинциалка, не привыкла встречать кого-то столь важного в своем доме. Позвольте мне искупить вину оказанным вниманием.
Глаза Аврелии стали просящими. Она сложила ладони вместе и прижала их к груди в молящем жесте, придвинувшись на самый край кресла. Проклятая красная юбка, зацепившись за ткань сидения, собралась еще сильнее, задираясь все выше. То, к чему прикипел мой взгляд, было уже не бедрами.
— Прошу Вас, Ла Абель!
— Э, мгэм, м-да, — лишь пару секунд спустя я понял, что только что согласился сам не знаю с чем.
— Благодарю Вас! — она снова заулыбалась и, опустив руки, сдвинулась обратно в нормальное положение.
Однако мне это не сильно помогло. Я все смотрел на ее бедра в надежде, что только что произошедшее с ее юбкой повторится. Девушка каким-то образом влияла на меня, путая мысли и заставляя реагировать так, как ей было надо. Я спешно заблокировал часть эмоций, запретив себе испытывать восхищение, обожание и радость. В обычной ситуации подобное только мешало любому общению, делая мое восприятие окружающего ущербным, но сейчас должно было помочь. Легкая неадекватность в разговоре — небольшая цена за возможность сам разговор вести.
— Раз уж Вы больше не спешите, то я могу устроить небольшую экскурсию по дому, — она поменяла положение ног, теперь закинув левую на правую, и я понял, что блокировка эмоций не помогла. Аврелия воздействовала на меня на каком-то ином уровне, который мне пока не удалось определить. А полная блокировка эмоций была ничуть не лучше бегства. Даже хуже. Так как позволяла ей оценить мои способности.
— Пусть будет экскурсия, — выдавил я. Пусть будет все что угодно, лишь бы оно позволило взять паузу в разговоре и успокоить разбушевавшиеся чувства.
— Правда, тут не так уж много комнат. Особо и показывать нечего, — она и не подумала встать. — Ванная, спальня, библиотека. В последней есть большой стол. Впрочем, этот тоже ничего, — Аврелия поставила свои ножки на столик, заставив меня переключить внимание с ее бедер на лодыжки.
Я понял, что проиграл. Вторая здравая мысль в моей голове за все время с того момента, как хозяйка предстала передо мной в своем наряде. Оставалось признать поражение вслух. Иначе, вскоре она заставит меня сделать... Я не знал, что именно, и боялся узнать.
— Вы правы, Аврелия, действительно прекрасный столик, — мой голос дрожал. — И у Вас прекрасные ноги. Давайте закончим игру. Прошу Вас, — вопреки моим пожеланиям, последние слова прозвучали едва ли не умоляюще.
— А зачем? Эта игра ведь такая интересная, — в ее голосе проскользнуло веселье.
— Я слишком плохо в нее играю. Боюсь, мне придется бежать от Вас, если Вы не прекратите.
— Неужели я столь некрасива? Или Вас пугает мой напор? Хотите взять инициативу в свои руки? Если таково Ваше желание, то я готова, — она вытянула ноги поверх столика, почти достав до меня каблучками своих туфелек.
Я сделал несколько глубоких вдохов и постарался унять сердцебиение. Как ни странно, Аврелия не мешала, лишь наблюдая с улыбкой за моими действиями. Полминуты спустя мне стало немного легче.
— Зачем Вы так делаете? — рискнул спросить я.
— Разве Вам не нравится? — она захлопала ресницами.
— Мммм. Не очень, — мои слова прозвучали неуверенно, и Аврелия засмеялась. — Хорошо, это было нервирующе, — поправился я.
— Многим нравится, — все еще улыбаясь, сказала она. — И Вы, кажется, не исключение. Примете мое предложение?
— Какое? — растерялся я.
— Про экскурсию, библиотеку и стол. Или предпочитаете что-то более традиционное? — она провела по губам кончиком языка, и мое сердце снова затрепыхалось.
— Только, если Вы ответите на вопрос, зачем?
— О? Я думала Вы достаточно взрослый для того, чтобы знать такие вещи? — Аврелия пыталась изобразить серьезность, но глаза выдавали ее веселье. Она просто издевалась надо мной все время, оставаясь в границах дозволенного приличиями.
— Я имел в виду, зачем это Вам? Хотелось бы услышать честный ответ.
— Вам ведь, наверное, множество раз говорили, какой Вы умный и обаятельный? — девушка склонила голову набок и стала накручивать на палец один из своих локонов.
— Честный ответ, — мне пришлось повториться. Я не помнил, чтобы меня кто-то хоть раз называл обаятельным.
— Я абсолютно честна, — она сделала вид, что обижается. — Но, если Вы не хотите мне верить, то пусть будет так. Допустим, вы не умны и не обладаете ни каплей обаяния. Что еще? Фигура? Она у Вас оставляет желать лучшего.
Я непроизвольно покосился на свой животик, сильно уменьшившийся, благодаря издевательствам капрала Стэн, но все еще заметный.
— Подвигами на любовном фронте похвастать тоже не можете, — продолжала расписывать мои "достоинства" Аврелия. — И, если судить по нарядам Вашей пассии, не особо щедры. В общем, ничего примечательного в Вас нет, Ла Абель. Так что остается всего одна причина для объяснения моего интереса к Вам, — девушка замолчала.
— Какая? — я задал вопрос, которого она очевидно ждала.
— Я влюбилась, — выдохнула Аврелия, глядя на меня большими печальными глазами.
Я ошарашено смотрел в эти глаза, пока в уголке одного из них не блеснула слезинка. Девушка всхлипнула, потом еще раз. И еще. В моей голове вертелся какой-то чудовищный круговорот мыслей, не позволяя сориентироваться в творящемся безумии. Вдруг очередной ее всхлип перешел в хихиканье, затем в смех и, наконец, в хохот. Она хохотала, утирая руками льющиеся из глаз слезы. Не желая больше выдерживать подобное издевательство, я встал.
