— А это? — они, наконец-то, добрались до той фотографии, ради которой девушка и затевала разговор. Впрочем, разговор был развлечением, которых не хватало в Эстрагоне. Городок оказался меньше и скучнее замка сэра Л'рута.
О нет, территориально владения богатых и очень Рутов могли разместиться в Эстрагоне несколько раз и с немалым комфортом. Население замка и окрестных деревень по численности не перевалило и за треть того, что проживало в городе. Здесь имелась всё ещё крепкая политическая система, не ушла в небытие индустриальная, а с ней держалась и экономическая. Эстрагон с завидным упорством пытался развиваться. Не то чтобы у него получалось, но, по крайней мере, ему удалось не угаснуть.
Этот город оказался достаточно велик, чтобы в одном из кафе появилась вторая официантка. Чтобы работало два кинотеатра и домашний цирк. Чтобы было с кем рожать детей и хотелось бы этим заняться — здесь имелась неплохая по местным меркам и хорошая по представлениям Дуни больница, функционировали детский сад и школа. Правда, по отзывам Рая и Триль ребятни всё-таки было не так уж и много, однако ж дети были. Здесь даже существовал институт брака! Как, впрочем, и такие, как Дурнушка. И даже у неё, проститутки, имелась конкуренция. Нет, с формальной точки зрения Эстрагон мог смело называться государством и вполне успешным. У этого государства было практически всё, кроме самого важного и интересного — соседей. С Эстрагоном случилась беда. Он потерялся.
— Хм... — Рай почесал в затылке. — Не знаю, Лёсс. — Каким-то образом парень умудрялся произносить имя с удвоенной "с" да ещё и через "ё", чему и остальных приучил, но девушка устала поправлять каждого встречного и смирилась. Да и что ей, так и не назвавшейся по давнему, определённо утратившему актуальность совету Сладкоежки Евдокией, до какого-то прозвища! Хотят обращаться к ней как к Лёсс — пусть обращаются. Дуня уже и на Лауретту была согласна.
— Жаль, — вздохнула девушка. С фотографии почти серьёзно на мир взирал заключённый сто сорок четыре собственной, как говорится, персоной. Всё же воображение и глаза Дуню не обманули.
Мимолётный знакомец и источник совсем уж нежданных неприятностей устроился на картинке не в одиночестве. Рядом стоял мужчина лет сорока или постарше — за время странствий девушка так и не превратилась в физиономиста. Однако и она легко заметила, что двое на фотографии очень и очень похожи. Не как капли воды, точно Ненеше и Линн (да и близнецы нельзя сказать, что были от и до одинаковыми), не как фантастические клоны или двойники и не как отражения в каком-нибудь зеркале времени, вовсе нет. Если на чистоту, мужчина и юноша имели немало различий, никак не связанных с возрастом, но что-то в обоих было такое общее, присущее только семье. Оно спокойно и уверено говорило: эта парочка — близкие родственники, скорее всего — отец и сын. А приверженность к одному стилю в одежде и сходные черты лица лишь усиливали подозрения.
Оба русоволосые: отец потемнее, сын посветлее. Оба сероглазые, оба прячущие на самом донышке серебристый лёд — трезвый ум, холодный расчёт, необходимая жёсткость, оправданная беспощадность. И вместе с тем готовые вспыхнуть счастливыми, задорными улыбками, таившимися в морщинках: у старшего те были явно выраженные, глубокие, у младшего — только наметившиеся, но видимые любому. Эти двое умели радоваться жизни... наверное, потому, что им хватало в ней забот и тревог.
— А как же они оказались на стене? — сообразила Дуня. — Ты же говорил, что сюда вешали только посетителей.
Странно, на железнодорожной ориентировке заключённый сто сорок четыре выглядел ярче, цветастее что ли — словно в церковный витраж заглянуло закатное солнце. В том и другом изображении имелась своя прелесть, и девушка не могла определиться, каким ей случайный встречный нравится больше — представительно-серьёзным или бесшабашно-шкодливым. Одно хорошо — ни там, ни там он не был серым, будто припорошенным пылью, каким он всего на мгновение показался в камере. Уж лучше тем, металлически-бездушным, когда юноша пугал нечаянную гостью и помощницу выдуманными зверствами!
— А нам её подарили, — пожал плечами Рай. — Был тут один типчик. Сказал — мол, если оставим фотку, нам она удачу принесёт.
— И как?
— Может — и принесла. Откуда ж мне знать, почему к нам валом валили и простые работяги с массовкой, и актёры с самой великой Матальдой во главе, и денежные мешки. Вдруг и впрямь дело в талисмане? А, возможно, "Дракон и Роза" — лучшее кафе Эстрагона... — он, талантливо выдержав драматическую паузу, подмигнул Дуне. — Но наиболее вероятный ответ, боюсь, куда прозаичнее. Хозяйка выбрала правильное место — мы ж ближе всех к основной съёмочной площадке оказались, а в кино, чтобы добиться успеха, надо быть быстрым. — Парень тяжко вздохнул. — Да что нам с тех времён теперь? — Он вздохнул ещё тяжелее. — А ведь сама Матальда звала меня к себе поваром! Эх... Но как я мог свою глупую сестрицу с племяшами бросить? Она не захотела уезжать. Триль-Триль... Небо! Знал бы папаша, чем его любимая дочурка занимается, сначала б меня кастрировал за недогляд, а потом всех мужиков в городе. И, пожалуй, был бы прав.
Пять стандартных... Дуня не очень понимала смысл этого слова, но, понаблюдав житьё-бытьё местных, решила, что год здесь не так уж отличается от года в родном мире или года в мире Сладкоежки и Вирьяна... Пять стандартных лет назад, сразу же после отъезда главной съёмочной группы "самой грандиозной кинокартины вселенной", город напрочь отрезало от внешнего мира. Отрубило связь, перестали приходить челноки с орбиты — Эстрагон не имел своего космопорта. Вообще-то и космовокзала, или как уж это называется, тоже — челноки садились в пустыне, которой являлась планета, у самой черты города. Там же мог приземлиться средних размеров (их Дуня тоже не знала) звездолёт, однако никто там не приземлялся, к глубокому сожалению всё ещё надеявшегося на что-то населения. Так вот и получилось, огромная территория по сути оказалась меньше огородика в самой захудалой из деревенек сэра Л'рута — границы давили на путешественницу между мирами.
Вроде бы, что до них — открытых границ и дорог вовне — девушке, которая вышла за пределы замка странноватого рыцаря всего три раза? Один раз от скуки, второй — от неудовлетворённого любопытства и неумения просчитывать события на несколько шагов вперёд. Третий — из-за страха. Она сбегала от жениха... но... отсутствие рамок позволяло, если не быть, то ощущать себя свободной! Да и странница сбежала от Вирьяна, а ведь в Эстрагоне тоже было от кого бежать — только некуда, действительно некуда. Ибо настоящая жизнь, цивилизация существовала далеко за рубежами солнечной системы, в которой волей случая очутился Эстрагон.
Единственный город на планете, построенный благодаря мимолётной прихоти, а не острой необходимости. Здесь снимали историческое кино, и Эстрагон был всего лишь декорацией, которая вдруг стала домом для тысяч людей. Они в сплошных песках нашли воду, что и позволило превратиться из заднего плана в реальное поселение. Тут искали счастье, работу, любовь, славу, деньги, себя... Кто и что находил, трудно сказать. По крайней мере, у всех возникало желание что-то делать. Люди мечтали превратить городок в туристический центр, в который будут стремиться из самых дальних, никому неизвестных галактик. А рекламой послужат фильмы, творимые здесь. Жители хотели превратить пустыню в зелёные тропики, для чего уже почти хватало и специалистов, и спонсоров, и просто романтиков. Эстрагонцы намеревались... Всё резко закончилось, задрожало и исчезло, словно мираж, подобный тем, что снимали кинокамеры. И никто не знал ответа, отчего так случилось.
— Ой! — Дуня с удивлением поняла, на кого смотрит. — А она здесь откуда?
— Ты так говоришь, будто с ней знакома, — изумился в ответ Рай.
— Э... нет... не совсем... — по легенде, которую сочинили местные без какого-либо участия самой путешественницы, девушка не могла знать о реалиях Эстрагона. Так оно и было в действительности, но по иной причине, нежели та, о которой подумали хозяева. Зато у них не возникало вопросов, откуда явилась Дуня и отчего она настолько беспомощна в быту. Разубеждать кого бы то ни было странница не стала — их версия казалась правдоподобнее. Почему-то девушке подумалось, что в отличие от мира покойного Пятиглазого летающее бревно в этом объяснялось не магией, а наукой, или чем-то вроде того. — Скорее... с её матерью или старшей сестрой. Ну-уу, с той, которая могла за них сойти. Похожи... эм-мм... как они, — девушка кивнула на заключённого сто сорок четыре с батюшкой.
Н-да, но отчего же она уверена... Ведь похожи! Как старая фотография на нынешний оригинал.
Воздушная. Погружённая в себя. Сияющая неземным светом. Юная. Не траченная косметикой. Невинная.
Белокурый ангел, которому нет нужды в святом нимбе. Богиня утренней росы. Пастушка единорогов.
И прочая-прочая-прочая.
Златовласка.
На фотографии ей было от силы семнадцать.
— Как интересно! Может, ты в самом деле встречалась с её предком! — осенило Рая. — Какой-нибудь прапрапра... и так далее прабабушкой?
— Наверное, — без энтузиазма согласилась Дуня. — Она актриса?
— Нет, что ты! Она просто чокнутая, — отмахнулся собеседник.
Просто чокнутая? Девушка никогда бы её таковой не назвала — слово "просто" к златовласке не применимо. И... на чистоту, вполне себе эта дамочка вменяема. Другой вопрос, почему она к Дуне прицепила и чего хотела, для странницы осталось загадкой.
— М-мм? — намекнула на продолжение девушка.
— Она была в кафе вместе с тем парнем, который "талисман" подарил. Ни с кем не общалась. Вообще всё время молчала. По-моему, она не понимала, где находится... Хотя нет, не совсем так. Вернее сказать: она не видела, где находится. Они прогостили у нас недолго. Эта блаженная почти безвылазно провела в номере гостиницы. А если и выбиралась наружу, то лишь тенью следовала за своим опекуном, или кем уж он там ей числился, — Рай снял рамочку и передал Дуне. — У нас тогда фотографом Энрик подвизался. Так себе был и человек, и работник. Но своего шанса не упустил — каким-то образом пристроился в группу раскадровки и умотал отсюда прочь...
— Данни! Ну, сколько можно мне это поминать?! — со второго этажа, где жили служащие "Дракона и Розы", спустилась Дурнушка Триль.
Отчего её звали Дурнушкой, Дуня не понимала — может, Триль родилась страшненькой или папаша с мамочкой в тот день поругали, или вовсе никто, кроме иностранки, не замечал оригинального имени, утратив его истинное значения за веками. Ведь Евдокия тоже как-то переводилась... Если Утка оказалась лишь созвучна родному слову, как те же несчастные Галина итальянцам или Сергей испанцам, то "дурнушка" была дурнушкой, то есть некрасивой, немиловидной женщиной. Рай вычитал определение из толкового словаря и не обратил ни малейшего внимания, что говорит о сестре. Точнее — о её имени, потому что сама его обладательница отличалась, если не великолепием как златовласка, то чем-то близким к этому понятию.
Триль была невероятно хороша собой, достаточно молода — на днях всё кафе и несколько избранных горожан праздновали её двадцатишестилетие. И произвела на свет аж трёх детей, последний из которых к немалой радости отца уже ходил и без умолку трещал... правда, на неизвестном никому языке.
— Сдаюсь, ошиблась. Серьёзно ошиблась. Но ничего уже не переделать! Так зачем печалиться?
— Трилька, — Рай искренне улыбнулся старшей сестре. — Уж сейчас я точно не имел в виду тебя. Я Лёсс о фотографиях рассказываю. Тем более, улети мы отсюда, у нас бы не было Снопки. Кстати, а где малышня? Что-то я их сегодня не слышал.
— Раздала по папашам. Праздник же! Школа закрыта, а мужики мои не на работе — надо пользоваться моментом.
Вообще-то братцу следовало буркнуть что-то, вроде "Чья бы корова мычала", но юноша перерос эту стадию ещё до появления Дуни. Более того, девушка подозревала, что все претензии к сестре Рай оставил далеко за рубежами солнечной системы Эстрагона. Далеко и давно.
Триль сбежала из-под родительского крыла, преследуя свою первую любовь, лет в пятнадцать. Глупышка в запале не заметила, как за ней увязался хитрющий и противнейший младший братец, ябеда и зануда. Надо честно сказать, что восьмилетний парнишка вовсе не пытался образумить сестрицу и, конечно же, не искал приключений — он был пай-мальчиком, которому очень уж хотелось посмотреть, как после доноса отец оттаскает вечно распускающую руки Триль за волосы и выдерет. Чего юный злопыхатель не учёл, кроме пресловутого первого кнута, так того, что выданный ему телефон... Или другое средство связи — космо-фантастическая терминология не увлекала Дуню... выданный телефон и прилагающийся к нему тариф не были рассчитаны не межпланетные разговоры. До дому Рай не дозвонился. Только тогда до мальчишки дошло, что он натворил.
Наверное, им повезло. Триль оказалась влюбчивой и ветреной, она ещё на звездолёте забыла того, кто, как чудилось целый час, бесконечно нужен ей, что он тот самый единственный, без которого жизнь не жизнь, и легко нашла себе новый объект для искреннего обожания. По признанию самой Дурнушки того ещё на лицо типа. А в порту повстречался другой.
Рай же, хоть беспрестанно докладывал отцу, где и с кем проводила время сестрица, если имел неразрешимые проблемы (как-то: чересчур большой кулак у носа или явный перевес противника как по массе, так и по количеству), всегда бежал к Триль. Та никому не позволяла обижать братика, ибо полагала это своей прерогативой.
Так или иначе, Дурнушку не убили и не отправили в бордель, а Райдан сумел попасться сестре на глаза. На двоих им хватило мозгов для выживания и не самого худшего существования и не достало разумения или, вероятно, смелости обратиться в полицию, которая вернула бы парочку домой. Естественно, не за бесплатно, но у отца бедовых детишек денежка водилась.
Путешествуя по галактикам без особой цели — за очередным увлечением Триль или к любопытной диковинке для Рая — сестра и брат попали в Эстрагон, где осели... застряли на долгие годы, сначала закружившись в странном мире кино, а затем — не имея другого выхода.
— А куда все подевались? — Дурнушка недоумённо заозиралась.
— У нас тоже праздник, — голос Рая отдавал ощутимой кислинкой. Дуня согласно шмыгнула носом. Кому праздник — отдых, а в сфере обслуживания — горячая пора. Впрочем, сегодня управляющая по каким-то туманным соображениям кафе закрыла, что всего лишь означало генеральную уборку.
— А завтрак вы мне оставили? — заволновалась Триль.
— Скорее — обед.
Она не была ранней пташкой.
— И что на обед?
— Грибной суп-пюре, жареная картошка, — с готовностью объявил меню юноша, — тоже с грибами, отбивная. И компот. Лёсс обозвала его клубничным. Не имею представления, что это, но звучание слова мне нравится. Думаю, у нас теперь новое блюдо... то есть напиток.
Рай гордо улыбнулся. Формально он считался помощником по кухне, на деле — давно исполнял обязанности главного повара, так как управляющая, а фактически хозяйка (настоящий владелец лишь раз посещал Эстрагон, когда осматривал помещение под будущее кафе), отошла от бизнеса, увязнув в политике. Полтора года она входила в городской совет и, похоже, не без основания метила в мэры.
