Настроение директору я испортил сразу, да и товарищ Жданов, хоть и не понимал в деталях, что происходит, но заход насчёт "других" понял верно. Можно быть уверенным, что Кировскому артиллерийскому КБ со стороны облсовета гарантировано повышенное внимание. Думаю, так оно будет лучше.
— Да не принимай ты близко к сердцу, Карл Мартович, — сказал я Отсу на прощанье. -Поверь, я плохого не посоветую. Понятно, что переделывать много придётся, но это лучше, чем испытания завалить. А на них, будь уверен, с вашими пушками вытворять будут именно то, что я сказал. Сам за этим прослежу.
Эпизод 7.
17 июня пушку Канэ на раме-пауке заводчане "Большевика", совместно с флотской комиссией собрали и отстреляли на Ржевке без моего присутствия. Даже, пакостники, не пригласили. Зато в известность, что поломок нет и конструкция принимается для стрельбы с грунта, поставили. Теперь дело стало за паромом, последний, четвёртый понтон для которого доделывали на Балтийском заводе до 21-го числа. 22-го можно было бы уже забирать, но, как назло, день был субботний и пришлось ждать до понедельника. В "тяжёлый день" я, совместно с экипажем "моего" катера, убедившись в герметичности последнего "поплавка" и промучившись из-за неопытности в новом деле почти час, впервые состыковали все четыре понтона вместе. Взяв будущий артиллерийский паром на буксир, катер Ш-4 потащил его вверх по Неве на завод "Большевик" для монтажа артсистемы. Пока шли, опытным путём установили, что палубу не заливает на скорости меньше пяти узлов. Если же прибавить, то вода начинала перекатываться поверху, а с ещё большим увеличением скорости паром вообще вёл себя непредсказуемо и даже порывался нырнуть. Положение могло поправить введение волноотбойных щитов "на носу", но думать об этом надо было заранее.
Монтировали пушку на пароме не штатно. Никаких процедур сборки-разборки. Тяжёлый кран просто подцепил с причала и установил на плот заранее подготовленную артсистему вместе с рамой. После чего, сильно прибавившийся в числе за счёт орудийного расчёта с Ржевки, прикомандированных на время испытаний рабочих, инженеров с "Большевика" и трёх флотских командиров, которые входили в комиссию в качестве наблюдателей для создания массовки, экипаж приступил к погрузке. Всё свободное пространство стали заполнять боеприпасами, бочками с бензином для катера, различными инструментами для исправления мелких поломок, пожитками в виде палаток, большого котла и жаровни, которой можно было, при нужде, пользоваться прямо на палубе не вредя последней, и, наконец, продовольствия. По самым скромным подсчётам, уходили мы в "автономку" не меньше, чем на неделю, поэтому барахла набралось много и орудийный плот со стороны, со спрятанным под брезентом орудием, заваленными мешками и тряпками снарядными ящиками, стал походить на огромный кусок плавучего мусора, что было особенно заметно в белой ленинградской ночи и заставляло морщиться командиров-моряков. Что и говорить, это был явно не корабль их мечты. Зато в большом корабельном баркасе с полным комплектом вёсел и парусным вооружением, выделенном специально для перевозки людей, они отвели душу, покомандовав нами на славу.
Переход к месту стрельб занял не так много времени, но на один день больше, чем мы изначально рассчитывали. Не смотря на то, что катер Ш-4 оказался, откровенно говоря, паршивым буксиром и жрал горючее с завидным аппетитом, Неву мы прошли за полтора дня. Выйдя из Ленинграда во вторник рано утром, переночевав на берегу, к обеду среды мы уже были в Шлиссельбурге. Перед выходом в Ладогу, хоть и стояла на загляденье тихая погода, надо было подготовиться, как оказалось на практике, в основном, морально. Зато смотались в магазин, накупив впрок табаку. На следующий день двинулись на север вдоль западного берега озера по идеальной водной глади и при абсолютном безветрии. Вернее, ветер-то, конечно, был, но западный, со стороны Финского залива, поэтому мы оказались в тени берега. Наконец ближе к вечеру четверга мы достигли небольшой бухточки в которую впадала тихая, сонная речка Морья, несущая свои чёрные воды из болот под Питером. По ширине и глубине в районе устья она полностью подходила для наших целей и, самое приятное, протекала совсем рядом с территорией Ржевского полигона. Её, по факту, учитывая безлюдность территории на север, можно было бы считать его южной границей.
Весь следующий день мы занимались только подготовкой к предстоящим испытаниям. Всё лишнее с палубы парома было убрано, конструкция, исключая подводную часть, полностью осмотрена на предмет неисправностей, лейтенант Волков, развернув на берегу с помощью временных деревянных мачт антенну-растяжку, установил устойчивую радиосвязь через узел штаба Балтфлота с Ржевским полигоном, откуда должны были руководить стрельбами. Сам артиллерийский паром, с опущенным в подводное положение сошником, похожим на бульдозерный отвал с вертикальными рёбрами жёсткости через каждые полтора метра, был притянут на канатах к берегу, насколько хватило сил испытательной команды. Сразу же стали вылезать мелкие, но досадные недостатки. Кнехтов, к примеру, мы не предусмотрели и канаты пришлось крепить к чему попало. Ближе к вечеру мы, самовольно, без команды сверху, произвели первый выстрел с воды вдоль берега Ладоги. Холостой. Очень уж хотелось посмотреть, как ведёт себя поплавок в условиях, "приближенных к боевым". Ничего особенного. От парома пошла лишь мелкая рябь, если не считать волн, поднятых дульными газами, но и они были значительно меньше размеров самого плота, что в сочетании с большой площадью ватерлинии, позволило ему сохранить стабильность. То ли будет завтра, когда в ход пойдут сначала инертные болванки, а потом и боевые снаряды.
Вообще-то, в 21-м веке, или, во всяком случае, в конце 20-го, когда ещё не было развито компьютерное моделирование, после такого эксперимента паром, раму-лафет, саму пушку, следовало бы разобрать до винтика с целью выявления последствий. Здесь это правило тоже действовало, теоретически. Просто ответственные присутствующие пришли к джентельменскому соглашению, что ради ускорения процесса, будут испытывать, пока испытывается и, если всё будет хорошо, подпишут потом все бумаги скопом. И за первый холостой, и за последующие выстрелы. В общем-то, сталкивался я с эти не впервые, более того, сам всегда действовал точно так же, и уже давно перестал задавать себе вопрос, как так получилось, что Чкалов вылетел на неукомплектованном, неисправном самолёте и разбился в 38-м году. Впрочем, здесь всё ещё впереди. Валерий Павлович сейчас во Владике, отдыхает после перелёта по маршруту Москва-Петропавловск-Камчатский-Комсомольск-на-Амуре-Владивосток. Беспосадочного, разумеется. То ли ещё будет, это уже второй дальний перелёт в этом году о котором пишет советская пресса, которой нас в устной форме обеспечивает по вечерам нештатный политинформатор-агитатор, Арсений Волков.
На следующий день, в субботу, на Ржевке внезапно обнаружили, что не смогут наблюдать падений снарядов при стрельбе для определения максимальных углов горизонтального обстрела. Видимо, программу испытаний стали изучать непосредственно перед стрельбами. Радиосвязь мы поддерживали в телеграфном режиме, поэтому пришлось для острастки радиста, который мог из врождённой вежливости пропустить мои матюки, записать за ним все точки-тире с обещанием последующей проверки. Так как штаб Балтфлота волей-неволей оказался в курсе складывающейся ситуации, там решили, что "сухопутные", а Ржевка входила в структуру НКО, вставляют им палки в колёса и выделили для обеспечения испытаний плавучей батареи дивизион из четырёх новейших катеров МО и бывшего флагмана флотилии Остехбюро, опытовый корабль "Конструктор", царский эсминец "Сибирский стрелок" 1905 года постройки. Корабль как раз находился на Ладоге, но изменение районов падения снарядов, которые теперь перенесли на побережье и саму акваторию озера, налаживание взаимодействия, переходы, помимо нашего желания перенесли стрельбы на воскресенье.
Весь следующий день мы стреляли. То одиночными, при разных углах горизонтальной и вертикальной наводки, то сериями по пять-шесть выстрелов для определения кучности. Итоги, в общем, были оптимистичными. Конструкция, насколько позволял судить поверхностный осмотр, выдержала всё. Плот сохранял полную стабильность при стрельбе без попыток разворота, если угол горизонтального обстрела, вернее обратный ему угол отдачи, не выходил за пределы сошника. Стрельбы при различных углах вертикальной наводки показали, что в любом случае вектор отдачи проходит либо через, либо вблизи сошника, который, как и задумано, воспринимает большую её часть. Кроме того, заглублённый в грунт, он эффективно гасит любые колебания. Вообще говоря, я больше всего опасался, что при стрельбе на больших углах плот будет создавать такую волну, что эффективный беглый огонь станет попросту невозможен. Однако, полученный результат, по сравнению, с моими ожиданиями, был просто ничтожен, круговые волны могли навредить разве что тем, что выдавали расположение огневой воздушному наблюдателю, а кучность стрельбы сериями без исправления наводки оказалась хуже всего на 5%, чем при стрельбе с твёрдого грунта. И то, цифра, сообщённая нам с "Конструктора" после возвращения контрольной партии, была приблизительная, с "ефрейторским зазором".
Правда, под конец, после всех стрельб, когда по условиям испытаний мы должны были сняться с огневой и уйти от ответного удара, нас постигла неудача. Сошник настолько завяз в грунте, что сдвинуть орудийный плот с места никакими силами оказалось невозможно. Более того, вырывали мы его из вязкого чёрного ила, всю первую половину следующего дня. Пришлось на противоположном берегу вбивать сваи и лебёдками, через систему блоков, попеременно вытягивая то одну сторону, то другую, тащить паром на чистую воду. Необходимость изменения конструкции сошника и введения какого-то механизма подъёма, который бы вытягивал его вверх, по пути наименьшего сопротивления, была налицо.
Нет худа без добра, пока мы ковырялись со сменой позиции, "Конструктор" с катерами успели смотаться на базу и пополнить запасы. Впереди был второй этап. На этот раз нам предстояло расстрелять вторую половину запасённого боекомплекта, с упором во вбитые в дно водоёма сваи. Для чистоты эксперимента мы переместились в саму бухту Морья, так, чтобы "под килем" у нас оставалось около полуметра. Сваи мы вбили метрах в восьми-десяти от берега силами рабочих "Большевика", дизельмолота, смекалки и такой-то матери. При этом баркас использовали как плавучую опору подъёмной стрелы, перекинув на него с берега мостки.
Теперь орудийный паром упирался в восемь свай, к которым был пришвартован через стандартные для этого времени демпфирующие вязки-кранцы. Изношенные покрышки для этих целей станут использовать несколько позже. Особенность швартовки заключалась в том, что оба конца каната крепились на пароме, просто оборачиваясь вокруг сваи, образуя петлю. Это было сделано для того, чтобы при стрельбе, если паром резко осядет от отдачи, канаты просто скользили бы вдоль сваи и не рвались.
Ещё две сваи, на этот раз с "носа" и с "кормы", опустив под воду законцовки-обтекатели понтонов пришвартованного борта, вбили прямо с орудийного плота. "В условиях приближенных к боевым". Сделано это было ради увеличения углов горизонтального обстрела, который должен был увеличиться в такой конфигурации со ста до ста пятидесяти градусов. В итоге получилось, что орудийный плот стоит в П-образном "загоне".
В таком виде отстреляли полную программу во вторник и убедились, что в практическом плане разницы нет. Во всяком случае с "Конструктора" радировали те же 5% ухудшения кучности беглого огня, что и при стрельбе с сошника. Любопытно было наблюдать за поведением плота после выстрела, особенно под большим углом. Его резерв грузоподъёмности около 60 тонн и площадь сечения по ватерлинии около 180 метров обеспечивали достаточную сопротивляемость попыткам его притопить. По расчётам, если бы даже шестидюймовка выпалила вертикально вверх, это вызвало бы кратковременное увеличение осадки примерно на один сантиметр. Конечно, когда вектор отдачи направлялся в сторону, картина менялась, но несущественно, так как большую часть нагрузки всё равно воспринимали сваи, а мокрые плетёные кранцы трением о них быстро гасили возникающие незначительные колебания. Волны, поднятые дульными газами при стрельбе на небольшую дальность, на глаз были даже значительнее, чем от отдачи после выстрела. В любом случае, и те, и другие были гораздо меньше линейных размеров парома и уже в силу этого не могли его раскачивать. Другое дело, что заканчивали стрельбы мы буквально "на честном слове" — забитые на три метра в вязкое дно сваи настолько покосились, что каждый выстрел с этой позиции мог стать последним и мы бы отправились в недолгий вояж в сторону берега. К счастью, всё окончилось благополучно и завершилось успешным уходом с огневой на буксире гребного баркаса.
Окончательно подвести итоги "пикника" можно было только в Ленинграде, на заводе, где орудийный паром разберут и придирчиво осмотрят на предмет повреждений. Однако, уже сейчас можно с уверенностью говорить, что концепция мобильных орудий, которые при нужде можно снять с береговых батарей и использовать на плотах в составе речных флотилий, первое испытание выдержала. Теперь дело за воплощением, с учётом выявленных недостатков, не экспериментального, а настоящего боевого парома с серийным орудием. Потом настанет время войсковых испытаний в составе батареи, обкатки, отладки процессов перехода из "берегового" состояния в "речное" и обратно, организационных вопросов и прочих абсолютно необходимых дел, которые не один год могут занять. Жаль, что мне этим заниматься не придётся, замысел, всё-таки, был мой и теперь я беспокоился как его воплотят в жизнь.
Эпизод 8.
До назначения Кожанова главкомом ВМФ завод имени Марти, бывший и будущий Адмиралтейский, готовился выпускать туполевские глиссера Г-5. Моими стараниями не срослось у Андрея Николаевича, но кое-какие следы этой подготовки на заводе остались. Как-то идя по территории, решил срезать путь и обойти один из цехов с другой стороны. Просто все обходили его вдоль Невы, хотя это было чуть дольше и мне стало по-детски интересно, почему так. Страсть к познанию привела меня в тупик, который создала гора мусора, который состоял из ломаного дерева, судя по форме, бывшего ранее стапелями и плазами "поплавков", да обрезков дюралевых листов. Впрочем, катер — штука не такая уж и маленькая, значит и обрезки соответствующие.
Заняться мне, по большому счёту было нечем, работа по монтажу уже готовых дизель-гидравлических установок в корпус крейсера "Ворошилов" шла даже с опережением графика и "ручного управления", во всяком случае, с моей стороны, не требовала. После испытаний шестидюймовки на плоту удалось развлечься разве что очередным посещением ЛАНИМИ. Вспомнив про фторопласт, добавив который в гидравлическую жидкость можно было бы снизить трение и поднять КПД силовой установки, я сделал запрос Кожанову в Москву. Получив ответ и адрес, где можно забрать фторопласт, я понял, какие именно химики-пороходелы им занимались. Оно и не мудрено, ведь лабораторию нынешнего морского артиллерийского института ещё Менделеев оборудовал. Традиции и школа говорят сами за себя и обязывают идти в первых рядах, что ленинградцы с успехом и делают.
