И в этот момент, когда отчаянье достигло пика, дверь тихим скрипом отворилась и в комнату вошел старый садовник Марчело и втащил упирающегося и скулящего айро.
— Лапочка! — радостно воскликнула Боадикея и вскочила на ноги, внезапно выздоровев.
Услышав голос хозяйки, айро не только перестал упираться, но и сам вбежал в комнату с такой скоростью, что садовник не удержался и упал на пол. Стража, стоящая позади него, бросилась спасать девушку, на которую напал дикий зверь, но их остановил жестки окрик:
— Стоять!
А вот Боадикею и Лапочку это не остановило. Айро соскучился по хозяйке не меньше, чем она по нему, поэтому радостно носился вокруг неё и постоянно облизывал. Девушка лишь радостно смеялась, позволяя своему комнатному монстру завалить себя, играя с ним. Счастье? Оно есть. Преданно смотрит на неё своими большими карими глазами и с его языка на светлый ковер капает слюна.
— Как я о тебе беспокоилась! — приговаривала Боадикея, почесывая огромного зверя за ухом, и целую мохнатую морду. — Как же ты меня напугал! Больше никуда не пропадай!
Знакомый мужской голос извинился за поведение виновато глядящего на свою хозяйку айро:
— Не сердитесь, дорогая Боадикея. Ваша разлука не его вина.
Хозяйка комнаты подняла глаза на говорящего и тут же испуганно вскочила:
— Ваше величество, — она присела в торопливом поклоне.
Молодой человек вошел в комнату и капризно сморщил нос:
— Я же просил — просто Закери. Или как вам будет приятно меня называть. Без формальностей, дорогая Боадикея.
Девушка смущенно улыбнулась, собираясь что-то ответить, но момент испортила Беатрис, вошедшая следом за королем:
— Совершенно верно, ваше величество. Тем более, какие могут быть формальности между женихом и невестой.
Боадикея мгновенно отскочила от него на метр, словно её ошпарили кипятком. Из её взгляда мгновенно пропали и радость от встречи со знакомыми лицами, и счастье от того, что Лапочка нашелся. Остался только страх, граничащий с ужасом.
Закери с досадой сжал зубы. Не так ему хотелось подать Боадикее эту новость. А если уж ей и суждено узнать вот так, то пусть бы его здесь не было. Беатрис глубоко наплевать на то, как сложатся её отношения с дочерью. Вот и рубанула с плеча. А вот он здраво смотрел на эту ситуацию. Да, ему не удалось стать первой любовью Боадикеи. Что ж, тогда Закери станет единственной большой любовью голубоглазой красавицы. И добиться этого стало бы намного легче, если бы она не ассоциировала его с большой потерей и разбитым сердцем.
Он решил немного сгладить негативное впечатление от этого неожиданного известия и прочистив горло сказал:
— Это пока не официально... Поэтому вам нечего бояться, — и повернувшись к Беатрис с нажимом спросил: — Правду я говорю?
Королева мгновенно поняла, что её самодеятельность была излишней, поэтому поспешила поддакнуть:
— Конечно, ваше величество.
По лицу Боадикеи можно было как в раскрытой книге прочитать все, что та сейчас чувствовала: испуг, изумление, непонимание, растерянность.
— Но... но... но как? — спросила она, наконец, так, словно слова приходилось выдавливать из себя с силой. — Почему?
Беатрис про себя добавила бы ещё: "За что?". Появилось стойкое желание врезать этой дуре, по какому-то недоразумению считающейся её дочерью. Вот же он! Король! Тепленький! Готов страны ради тебя покорять! Он тебе сокровища под ноги положить готов! Да не абы какой! Молодой, красивый, сильный! А фавориток у него было столько, что даже не стараясь можно было стать неплохим любовником.
Спрашивается, что тебе, дуре недоразвитой нужно? Чего стоишь с таким видом, словно побили, чести лишили и голую улицы выгнали?
Женщине пришлось глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться, прежде чем снова заговорить. Она уже поняла свою ошибку. Закери не просто хочет Боадикею как женщину. Нет, он хочет любви, большой и светлой. И если Беатрис хочет остаться в своем положении, получать свое содержание и ни в чем себе не отказывать, нужно организовать Закери если и не большую любовь, то хоть какую-то привязанность. К сожалению, наркота тут не поможет. А вот дар убеждения очень даже:
— Ваше величество, — Беатрис обошла молодого человека и повернулась к нему лицом, заняв позицию между ним и дочерью. — Вы разрешите мне обсудить этот вопрос с дочерью?
Закери плотно сжал зубы и холодно сказал:
— Я не думаю, что это хорошая идея.
Сделав вид, что не заметила холода в его голосе, Беатрис мило улыбнулась и сказала:
— Ваше величество, уверяю, я смогу найти нужные слова, — и прежде, чем Закери смог возразить добавила. — Ведь Боадикея — моя дочь и я смогу правильно ей все рассказать.
На слове "правильно" женщина умышленно сделала ударение. Закери понял, что она хотела ему сказать. В то же время он знал какая пропасть разделяла мать и дочь, и понимал, что Беатрис сейчас может либо все уладить, либо все испортить.
Молодой человек посмотрел ей за спину, на хрупкую девушку, у которой подавленно сникли плечи и от этого она казалась даже меньше, чем была на самом деле. Напугана, дезориентирована. Даже зверь чувствует в каком состоянии его хозяйка — сидит с поникшими ушами и несчастными глазами смотрит на неё, но не решается тронуть, чтобы утешить. Умная образина, понимает, что не поможет. Да и Закери ей сейчас вряд ли поможет.
А вот мать могла бы успокоить. И все же Закери не решался оставить Боадикею одну.
Ещё немного посомневавшись, молодой человек сделал ещё шаг вперед, практически нависнув на Беатрис, и тихо, но с нажимом сказал:
— Очень на это надеюсь.
Он вышел не прощаясь. Королева проводила его взглядом и только после того, как за ним закрылась дверь украдкой облегченно вздохнула. Иногда этот мальчишка бывает очень похож на своего отца.
Стряхнув с себя легкий страх, нагнанный Закери, Беатрис повернулась к дочери. Боадикея так и стояла посреди комнаты с несчастным, потерянным и напуганным видом. А её щенячьи глаза смотрели на мать, умоляя о спасении и защите.
Беатрис на мгновенье прикрыла глаза, чтобы эта дурочка не увидела в них призрения и жгучей ненависти. В такие моменты женщина жалела, что не вытравила плод, когда узнала что беременна. Сомнений в том, кто отец у неё не было. Во время зачатия они с Эгбертом не виделись несколько месяцев. Так что это был или муженек, или начальник стражи. Беатрис готовилась избавиться от ненужного прибавления. Но покойный Дастрио каким-то образом узнал о ребенке и пригрозил, что если по какой-либо причине, даже абсолютно естественной малыш не родиться, он разведется с нею, обвинив в измене. Да не с королем, он же не дурак. В измене с начальником стражи. Если бы это всплыло, то Эгберт забыл бы, что влюблен в Беатрис и вычеркнул бы её из своей жизни раз и навсегда. Зашедшая так далеко женщина не могла этого допустить. Поэтому пришлось рожать.
К удивлению всех, в том числе и её самой, родилась дочь. С первых минут своего существования это крикливое дитя не вызывало ничего, кроме раздражения. Поэтому Беатрис с радостью спихнула дочь кормилице. Но когда она увидела, как с ней носятся и сюсюкают Дастрио, Седрик и Лиам, у неё в душе появилась ревность, которая быстро переросла в жгучую ненависть. Это она! Она! Страдала рожая это отродье на свет божий! Это она заслужила внимание и подарки!
Но нет! Муж до самой смерти обожал дочь. А Лиам и Седрик все за ним повторяли, как собачата. Таскали ей лучшие игрушки, нанимали лучших учителей. У неё было все, чего в свое время была лишена Беатрис.
Как будто этого было мало, теперь вот в эту дурочку влюбился король. Хотя нет. Влюбился принц, который ради неё подвинул брата и сестру в очереди и стал королем. Но эта блаженная не оценит такого поступка. Избалованная дрянь, не ценит ни внимания, ни подарков, ни поступков.
Беатрис несколько мгновений потратила на то, чтобы справится со своими чувствами.
Когда она снова посмотрела на дочь, в глазах были только любовь и понимание. Женщина протянула руки, призывая свое дитя бросится к ней в объятия:
— Милая моя, иди ко мне.
Всхлипнув, девушка тут же бросилась к самому родному сейчас человеку. Как и любое дитя, Боадикея нуждалась в матери, она любила её такую, какой она есть. И то, что они с Беатрис столько лет не общались только усиливало её желание угодить и понравится. Девушка и мысли не допускала, что во всем мире сейчас трудно найти кого-то, кто был для неё опаснее.
Беатрис обняла плачущую дочь и даже дала немного поплакать. Ровно столько, сколько нужно, чтобы Боадикея почувствовала, что о ней заботятся, а на платье из дорогой парчи не осталось пятен от слез. Затем она посадила все ещё всхлипывающую девушку на кушетку, стоящую у окна и присела там же сама. Айро тут же подошел и улегся у ног хозяйки, настороженно поглядывая на гостью.
— Боадикея, доченька, — ласково начала Беатрис, искоса поглядывая на огромного зверя. Как бы не заверяли в его миролюбивости, все же эта тварь её нервировала. — Мы должны серьезно поговорить.
— Непременно, матушка, — вытирая слезы, кивнула Боадикея.
Время для такого разговора в действительности настало давно. Неделю назад Боадикея была уверена в своем будущем. Но за это время что-то произошло и её мир разбился на куски, словно большое старое зеркало. Вокруг множество разных кусков: внезапный отъезд братьев, внезапное исчезновение Алекса, внезапный переезд в Охотничий домик. Кто-то должен объяснить что твориться вокруг. Кроме матери сделать это пока некому.
Беатрис взяла дочь за руку, её голос стал тихим и успокаивающим:
— Боадикея, что последнее ты помнишь?
Девушка нахмурила лоб, вспоминая:
— Я пила у тебя чай.
Лицо матери приняло озабоченный и встревоженный вид:
— Этого я и боялась.
— Что? Что такое? — встревожилась её юная собеседница.
— Доченька, — голос Беатрис стал необычайно ласковым. — Ты испытала сильнейшее потрясение, и чтобы восстановиться, твой разум стер воспоминания о нем.
Боадикея побелела:
— Что со мной произошло?
Беатрис вдохнула и выдохнула, как если бы собиралась с силами, и, наконец, принялась рассказывать:
— Молодой герцог Патио, которого выбрал тебе в мужья Седрик, повел себя недостойно, — это было вранье, заранее придуманное и тщательно отрепетированное, поэтому звучало оно настолько правдоподобно и естественно, насколько это в принципе возможно. — Вся семья ждала, что он сделает предложение. Вместо этого герцог Патио во всеуслышание обвинил тебя в прелюбодеянии!
— Это неправда! — вскочила Боадикея, имея в виду, что Алекс не мог такое сказать, Беатрис поняла её по своему, решив, что дочь печется о своей репутации и взяв за руку, мягко но уверенно усадила назад.
— Конечно, нет, милая, — Беатрис успокаивающе погладила дочь по руке. — Мы знаем, что такого не могло быть. Обвинить тебя в том, что ты... порченный товар, мог только настоящий глупец. Ты у меня очень целомудренная девушка, я знаю, что ты не то, чтобы подарить кому-то невинность, ты бы даже целоваться ни с кем не стала бы.
Боадикея побелела ещё сильнее и потупила глаза. В голове невольно появились мысли: ведь они с Алексом и правда целовались, мог ли он почитать это как недостойное поведение?
А Беатрис, правильно угадав, причину того, что дочь вдруг притихла, продолжила:
— А он представь, пытался убедить нас в обратном. Дескать, том самом месте, куда вы наведывались вдвоем, ты охотно дарила ему поцелуи без счета...
— В саду, — прошептала сокрушенная Боадикея. Разум понимал, что описанное матерью может быть правдой, а сердце отказывалось признавать это. И пока у неё внутри шла эта неравная борьба, Беатрис нанесла сокрушающий удар:
— Он опозорил тебя милая, обвинил в бесчестье и распутстве на глазах у множества придворных! Герцог Патио просто погубил тебя!
Боадикее показалось что комната вокруг начала вращаться. Распутница? Она? Сказал перед всеми? Как такое могло произойти? Плывущая комната медленно начала погружаться во тьму, в мир, свободный от страхов и переживаний. Но остаться там навсегда у бедняжки не получилось. Она очнулась от резкого и очень неприятного запаха. Сначала, находясь в какой-то странной полудреме, девушка попыталась отодвинуть от себя источник вони. Но он снова и снова появлялся. Затем несчастная услышала встревоженный голос матери:
— Милая, очнись! Очнись же! — и открыла глаза. Она лежала на той самой кушетке, где до этого говорила с матерью. А Беатрис сидела рядом на коленях и сунула её под нос нюхательную соль.
Мгновенье, и она вспомнила все что случилось. Её и без того бледное лицо побелело ещё сильнее, и Боадикея едва выдавила из себя:
— Матушка... что теперь будет?
Прежде, чем отвечать, Беатрис помогла дочери сесть и сама села рядом. Теперь, ощущая хоть какой-то комфорт, она готова была продолжать спектакль:
— Самое страшное даже не то, что герцог Патио загубил твою репутацию такими заявлениями. Лиам должен был стать королем. Для этого он отбыл в Гатриду. Достигни эта сплетня ушей короля Абрахама и брак мог бы и не состояться.
Боадикея предприняла попытку снова грохнуться в обморок, но Беатрис тут же пресекла её, сразу сунув нюхательную соль дочери под нос. Как только та хоть немного оклемалась, Беатрис продолжила:
— Благодари богов доченька, что они послали тебе на выручку его величество Закери.
Боадикея подняла на неё изумленные глаза. Мать кивнула, подтверждая, что дочь не ослышалась и продолжила:
— Он не растерялся и объявил всем, что слова герцога — всего лишь попытка отомстить за то, что ему отказали в праве женитьбы, — эта часть не была отрепетирована. Это была чистой воды импровизация, но Беатрис вошла в кураж и сейчас правду ото лжи в её исполнении никто не отличил бы. — Но герцог настолько обезумел, что обвинил короля во лжи.
— Не может быть... — пораженно прошептала Боадикея. Все происходящее казалось ей дурным сном.
— Может, милая, — Беатрис пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. До чего же легковерная дурочка! — Апогеем стало то, что герцог предложил королю, раз уж тот так уверен в твоей добродетели, самому на тебе жениться.
Боадикея схватилась за сердце. Ей вспомнились слова про жениха и невесту. И она знала, что мать скажет дальше, ещё до того, как женщина открыла рот и торжественно произнесла:
— И его величество согласился, сказав, что для него это станет огромной честью!
Мир вокруг рухнул. Боадикея закрыла глаза. Ей казалось она умерла. Чувство нереальности происходящего не покидало. Как такое могло произойти? Разве мог Алекс сам предложить её другому? Ведь он говорил что любит Боадикею. А она ему так верила...
Девушка подняла влажные от слез глаза на Беатрис:
— Матушка... Что мне делать? — она говорила так тихо, что ещё немного и слова превратились бы в шепот.
— Как что? — удивилась Беатрис. — Выходить замуж за Закери, пока он согласен на тебе жениться.
— Но я не люблю его... — также тихо призналась она.
— Причем тут любовь? — раздраженно воскликнула королева, но тут же взяла себя в руки, и снова вошла в роль заботливой матери. Успокаивающе поглаживая дочь по голове, женщина принялась почти ласковым голосом вправлять ей мозги: — Понимаешь милая, в глазах всего общества ты опорочена, твоя репутация уничтожена и ни один порядочный человек не то что с тобой рядом не сядет, в лучшем случае на тебя и не глянут. В худшем могут закидать камнями или до конца дней клеймить шлюхой. Никто на тебе не женится, а значит не будет семьи и детей. А если дети и будут — то только бастарды, которым будет житься ещё хуже, чем тебе. И всем будет плевать на то, что ты на самом деле ни в чем не виновата. Даже ели ты добровольно уйдешь в храм замаливать грехи — это не спасет твою загубленную репутацию. Так же как и не отмоет от позора имена твоих братьев.
