— А скакун? — Кенходэн с трудом узнал ледяной голос Базела.
— Тот... скакун? — Фрэйденхелм баюкал свою сломанную руку, всхлипывая, глядя в каменное лицо Базела.
— Это скакун. — Базел говорил бесцветно, как будто зачитывал обвинительный акт, и его деревенский акцент полностью исчез. — Ни один всадник ветра не бросит своего коня, и точно так же конь не бросит своего всадника. Они умрут прежде. Так скажи мне, Фрэйденхелм, как ты заполучил этого скакуна?!
— Я... я... — беспомощно заикнулся Фрэйденхелм, услышав хлесткий вопрос. — Я не знаю! Пожалуйста, Базел! Они привели его сюда! Они сказали, что он будет хорошей приманкой, чтобы... заманить тебя в ловушку...
Его булькающий голос оборвался новым воем боли, когда Базел ударил его наотмашь. Градани схватил его за передник и рывком поставил на ноги, и нож-крюк злобно зашипел, вылетая из ножен.
— Выслушай меня, Фрэйденхелм. Ты можешь играть в игру Хирахима с местными магистратами, когда захочешь, но теперь твоя жизнь принадлежит мне, маленький человек. Этот скакун пришел сюда с наездником ветра. Я понятия не имею, как ты вообще привязал его в том стойле, но одно я знаю точно — ты бы никогда этого не сделал, если бы его всадник не был сначала мертв. И это означает, что кто-то — и это, возможно, был ты — убил всадника ветра в этой конюшне. Но это было неразумно, понимаешь, потому что я всадник ветра. Мне не нравятся люди, которые убивают моих братьев, и моему Богу самому не нравятся те, кто совершает убийства в темноте. Так что у меня нет ни малейшей причины оставлять твое горло не перерезанным. Тебе лучше подумать о причине, и тебе лучше придумать ее побыстрее.
Острое лезвие ножа-крюка деликатно коснулось шеи Фрэйденхелма сбоку.
— Это был не я! — взвизгнул Фрэйденхелм. — Это были они! Они спрашивали о тебе, и он хотел знать почему! Они убили его, и один из них выстрелил в скакуна из духовой трубки. Я не знаю, что они на нем использовали — клянусь, я не знаю! — но это сделало его кротким, как котенка. Они...они заставили меня поставить его в стойло. Это была не моя идея! Я сказал им, что это безумие! Я предупреждал их, что всадники ветра узнают! Но это было сделано. Это уже было сделано, говорю вам! Я должен был избавиться от него, но я не смог. Он слишком много стоит — Пурпурные лорды заплатили бы целое состояние за такого скакуна! Я даже не знал, кто они такие и почему охотятся на тебя — поначалу! Я клянусь! Клянусь жизнью моего отца!
— Ты никогда не встречался со своим отцом, — холодно сказал Базел, — но это ни к чему. Рассказывай быстро и правдиво, Фрэйденхелм, и, возможно, ты проживешь еще час. Кто эти "они", о которых ты продолжаешь болтать?
— Чернион, — пепельно прошептал Фрэйденхелм. — Это... был Чернион.
Губы Базела сжались, и он с глухим стуком уронил торговца лошадьми, затем схватил одеяло и седло. Он повернулся к угольно-черному скакуну, подняв одеяло, и скакун опустил голову, коснувшись его носом, а затем повернулся боком, чтобы помочь градани перекинуть его через спину.
— Кто такой Чернион? — спросил Кенходэн, ошеломленный событиями, когда седло последовало за одеялом.
— Лучше спросить, что он такое, — мрачно сказал Венсит.
— Не смей сейчас затевать со мной никаких чертовых словесных игр! — огрызнулся Кенходэн.
— Начинать... О, я понимаю. — Венсит невесело усмехнулся. — Я имел в виду, что самое важное — это его профессия. Он мастер Гильдии убийц.
— Гильдия убийц?! Они вне закона!
— И не мог бы ты сказать мне, какое это имеет значение? — бросил Базел через плечо, затягивая подпругу седла. — Думаю, что корсары тоже хотят быть объявленными вне закона, но я думаю о том, как ты будешь встречаться с ними время от времени. Что после этого имеет значение, так это то, что кто-то натравил на нас лучшего убийцу из них всех — и я думаю о том, как он скоро будет здесь.
— Верно. Так что нам лучше уйти еще раньше, — согласился Венсит.
Базел коротко кивнул и протянул руку, чтобы расстегнуть тяжелый недоуздок. Он отшвырнул его от себя с уродливым выражением лица, затем поклонился скакуну.
— Ты понесешь его, брат ветра? — тихо спросил он, и жеребец оглянулся на него на мгновение, затем наклонил голову в безошибочном кивке согласия.
— Моя благодарность, и Уолшарно тоже, — сказал Базел и повернулся к Венситу. — Думаю, ты нашел скакуна, который тебе был нужен, Венсит.
— Я благодарю тебя за доверие и честь, — голос Венсита был глубоким и размеренным, и он протянул руку тем же жестом, который использовал Базел. Жеребец коснулся его носом, и Венсит поклонился.
Скакун направился к открытой двери. Базел подобрал поводья вьючных лошадей и последовал за ними, а Кенходэн встряхнулся и повел было Глэмхэндро вслед за градани.
— А как насчет? — Он указал подбородком на Фрэйденхелма.
— Насчет него? — спросил Венсит. — Какой еще вред он может причинить? Знает ли он, куда мы направляемся и почему? Все, что он может им сказать, это то, что Базел с нами, и они уже знают это, иначе они бы не убили всадника ветра. Оставь его в покое.
— Да. — Базел остановился в проеме открытой двери и холодно посмотрел вниз. — У нас были свои дела, Фрэйденхелм, и раз или два ты оказал мне хорошую услугу. Сейчас я вспоминаю об этом, и тебе лучше быть благодарным. Да, и будь благодарен, что ты ползучая собака, потому что я хорошо знаю, что ты не смог бы убить всадника ветра даже сзади. Но запомни меня, маленький человек. Если я когда-нибудь увижу тебя снова, я не буду ломать тебе руки; я оторву их и скормлю тебе обрубки!
Градани впился взглядом в торговца лошадьми, и Кенходэн понял, что он говорит серьезно. Базел ждал ответа, но Фрэйденхелм только сильнее свернулся калачиком и застонал. Градани зарычал от отвращения и толкнул дверь.
Облака опустились ниже, и воздух был влажным от речного тумана. Кенходэн фыркнул. Обещанный дождь был близок, воздух был сырым и холодным, и ветерок кружился вокруг него, шевеля его волосы, когда он прислонился к Глэмхэндро. Венсит вскочил в седло скакуна со странной официальностью, и огромный черный жеребец принял его, бодро топая, стремясь тронуться в путь.
— В какую сторону, Венсит? — спросил Базел.
— Восток. Направляемся к главной дороге в Морфинтан. Возможно, это собьет их с толку.
— Значит, это восток. Садись в седло, Кенходэн! — Глубокий рев Базела был полон смеха. — Нам нужно немного побегать.
Кенходэн прыгнул на Глэмхэндро, и большой серый подался вбок под ним. Он почувствовал, как напряглись мышцы, когда его бедра сжали крепкие бока, и в этот момент он был кентавром. Восторг застрял у него в горле, а голова закружилась от стаккато последних нескольких минут.
— А как насчет тебя? — спросил он, глядя на Базела, чья голова была лишь немного ниже его собственной, даже на Глэмхэндро.
— Никогда не рождалась лошадь, способная загнать Конокрада в гроб, парень! — Базел рассмеялся. — Скакун сейчас — может, и хочет это сделать, но это произойдет не скоро, и у меня есть подозрение, что я не задержусь на ногах надолго. Ты просто беспокойся о своих собственных болячках на седле, а кожаную обувь предоставь мне!
— Как скажешь. — Кенходэн покачал головой, и Базел снова рассмеялся.
— Веди нас, Базел, — сказал Венсит, и градани резко кивнул. Затем он повернулся, невероятно быстро — невероятно грациозно — для человека его высоченного роста, и Кенходэн моргнул, когда он скрылся за воротами конюшенного двора на полном ходу, а испуганные вьючные лошади бросились бежать, чтобы не отстать от него.
Рыжеволосый мужчина на мгновение взглянул на Венсита, а затем Глэмхэндро и скакун — как один — рванулись вперед, булыжники заискрились от стука копыт со стальными подковами.
Ночь поглотила их, и они исчезли. Топот их лошадей затих в завываниях ветра.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дорога в Морфинтан
Стук копыт давно затих, луна моргнула и исчезла в черно-серебристых облаках, а запах дождя усилился. Шум разлившейся реки был низким, ворчливым потоком, подпиравшим ночь, и ветерок кружил туман под фонарем конюшни, пока скрипела вывеска.
Дюжина фигур в черной коже скользнула сквозь туман. Ни один герб не портил их черных одежд, и слабый свет, казалось, проникал в них и исчезал. Скрывающий капюшон закрывал каждое лицо, а мягкие сапоги бесшумно скользили по брусчатке. Ветер производил больше шума, чем они.
Их стройный предводитель остановился, покачивая головой, словно принюхиваясь к ночи. Властно поднятая рука остановила остальных, когда вожак бочком подошел к двери конюшни и снова остановился. Незакрепленная панель зашевелилась от прикосновения ветра, и сталь заскрипела. Длинный меч тускло блеснул в лунном свете и свете фонаря, когда сапог бесшумно распахнул дверь, и шесть фигур просочились внутрь, как туман.
Фрэйденхелм забился в угол, прислонившись к стене, и схватился за руку, пока сквозь зубы вырывались всхлипы. Прошел час с тех пор, как Базел бросил его, но шок и ужас все еще охватывали его, лишая сил.
Пятьсот золотых кормаков казались целым состоянием, особенно с учетом того, что половина из них была выплачена авансом, когда все, что ему нужно было сделать, это сообщить убийцам о появлении их жертв. Даже убийство всадника ветра было легким, потому что все, что он сделал, это отвернулся. И все же предсмертный хрип всадника был первым шепотом о его собственной судьбе, и теперь он знал, чего могла стоить ему жадность.
Он был отмечен. Как всадник ветра, Базел разделял обязанность убить его с каждым всадником ветра огромного королевства Сотойи. В то время сотойи казались безопасно далекими, но после визита Базела это расстояние стало холодным утешением. Фрэйденхелм был только благодарен, что их прошлые отношения создали в сознании градани компенсирующее обязательство. Это дало ему шанс сбежать, и он должен бежать, если хочет жить — убежать так далеко и спрятаться так глубоко, чтобы никто, даже Базел Кровавая Рука, никогда не смог найти его снова.
Если, конечно, убийцам действительно не удалось убить Базела. Шансы на которые, исходя из их одинакового отсутствия успеха в этом отношении, были не более чем равны, даже если бы сам Чернион взял на себя это задание.
Ни один из которых не учитывал тот факт, что он также нарушил инструкции Черниона, что могло означать...
В соломе прошелестел чей-то сапог, и его голова дернулась вверх, когда вокруг него материализовались шесть убийц. Его судорожная попытка подняться закончилась ничем, когда острие меча мягко оказалось перед его расширенными от ужаса глазами.
— Приветствую тебя, торговец лошадьми. — Голос предводителя был низким, словно вырезанным из мелодичного, почти женственного льда, и Фрэйденхелм задрожал, умоляюще глядя в темные глаза, сверкающие в прорезях капюшона.
— Я получил твое сообщение... с опозданием. Ты выбрал плохого посланника, но он наконец нашел нас и велел прийти. Узри меня. Где находятся цели?
— У-ушли, — прошептал Фрэйденхелм.
— Так я и понимаю. — Голос был нежным. — Разве тебе не сказали подержать их здесь, пока я не смогу заняться ими?
— Я... Они...
— Простого ответа достаточно, торговец лошадьми, — промурлыкал убийца.
— Я пытался! Базел слишком торопился, чтобы я мог задержать их надолго. Я... я пытался убедить их провести ночь здесь, в Коруне, но они отказались! И... и я послал тебе весточку, как только они добрались сюда!
— Ты послал — полоумного болвана, которому потребовался час и больше, чтобы найти меня. Но, да, ты послал весточку. И твой посыльный сказал мне, что ты также сохранил скакуна, от которого должен был избавиться. — Мягкий голос звучал почти насмешливо. — Ты знаешь, что Базел — всадник ветра. Ты действительно был настолько глуп, что думал, что сможешь спрятать от него скакуна?
— Они... то есть Базел...
— Ты сказал им, что мы придем, не так ли?
— Базел заставил меня! Он пытал меня! — взвизгнул Фрэйденхелм.
— Это я вижу, — успокоил убийца, — и человек имеет право рассказать то, что он знает, чтобы прекратить боль. Тем не менее, торговец лошадьми, возможно, это было неразумно. Ты подвел меня, а никто не делает этого дважды. Искупи свою вину! — голос стал ударом плети. — Куда они пошли?
— Морфинтан! Они сказали Морфинтан! — лихорадочно предложил Фрэйденхелм, заискивающе поднимая здоровую руку. — Я... я подполз к двери, чтобы послушать.
— Морфинтан. — Убийца на мгновение задумался, затем усмехнулся. — Глупо с твоей стороны, торговец лошадьми. Ты действительно веришь, что Базел Кровавая Рука не догадался бы, что ты там был?
Худощавый мужчина кивнул, и нож прошелестел по коже, когда его извлекли. Фрэйденхелм отпрянул назад, застонав, когда обнажился сверкающий клинок.
— Ты дурак, — спокойно заметил главарь, — а мне дураки ни к чему. Твоя жадность предала нас, и твоя глупость позволила нашим целям начать какой-то план, чтобы ускользнуть от нас. Прощай, торговец лошадьми.
— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т!
Крик Фрэйденхелма перешел в бульканье, и маленькое тело рухнуло на солому, окутанное красным веером. Главарь уже повернулся к одному из остальных.
— Проверь ворота, Роспер. Проверь их все. В настоящее время их целью является Синдор — я уверен в этом. Но я думаю, что этот дурак сказал правду о том, что он слышал, так что, возможно, они выбрали косвенный путь. Хорошенько проверь восточные ворота; если они пошли в ту сторону, мы, возможно, сможем догнать их на большой дороге.
— Немедленно, Чернион.
— Остальные, соберите наших лошадей и все встречаемся на площади Гончаров. Оттуда мы можем ехать в любом направлении.
— Да, Чернион! — хором ответили они.
— Проследите за этим. И спрячьте свои кожанки, пока мы не поедем верхом.
— Да, Чернион!
Они хлопнули кулаками по груди в знак принятия приказа и растворились в тумане. Бесчувственный носок обуви Черниона перевернул тело на спину, и убийца полез во внутренний карман за тяжелым кошельком. Золото сверкнуло, когда гильдмастер высыпал двести пятьдесят золотых кормаков на труп.
Чернион бросил кошелек и вытащил из ножен на запястье крошечный кинжал из чеканного серебра с навершием в виде ухмыляющейся головы смерти. Убийца вогнал его через кошелек в грязь, затем повернулся на каблуках, не оглядываясь.
Черниону дураки были ни к чему, но примеры — совсем другое дело. Братья-псы были бизнесменами, и если простое убийство не оплачивало счетов, то казни за неудачу создавали репутацию безжалостной непогрешимости.
Это стоило того, сколько кормаков было обещано Фрэйденхелму.
* * *
Два всадника и градани мчались по большой дороге.
Уши градани навострились, словно пытаясь уловить любой звук преследования из дуновения ветерка, когда он бежал с устойчивой, размашистой, неутомимой выносливостью Конокрадов. Колени лошадей окутал туман, так что всадники, казалось, плыли в море пара, который заканчивался у их стремян. Лунный свет время от времени пробивался сквозь облака, но они стали плотными; разрывов, достаточно больших для луны, стало немного, и они были очень редки, и моросил мелкий дождь.
