Правитель внимательно посмотрел на него.
— Они помогли Евангелине сбежать?
— Я все сделала одна.
— При всем моем теперешнем уважении к твоим способностям, что-то не верится.
— Ваше право, — она пожала плечами.
— Так что с Шоном и Кайлом? — не отставал Филип.
— Сам-то как бы поступил на моем месте? Молодчики готовы были предать меня, ты это прекрасно видел. Странно, что не воспользовался.
— Я б воспользовался, если бы Ив этого хотела. Но она, к счастью, лишена вашей неразборчивости в средствах, — усмехнулся молодой человек.
— Правитель из тебя не получится: тобой слишком легко управлять, — сказал глава государства с изрядной долей презрения.
— С чего вы взяли, что я хочу занять ваше место? — рассмеялся Филип. — Мне это не нужно. А управлять мной может только ваша дочь, и то не всегда (при этих словах Правитель с нарочитым удивлением поднял брови), все остальные, кто пытался, где сели, там и слезли: что мой отец, что вы.
— И почему же я должен простить твоих дружков? — решил вернуться на менее скользкую почву Правитель.
— Они случайно оказались втянутыми в ваши семейные дела. Шон и Кайл не виноваты, что вы не можете найти общего языка со своими близкими. Мне они пытались помочь, зная: я никогда не причиню вреда ни вам, ни Евангелине. Ваше же обращение с ней и со мной их несколько удивило. А мы с Ив всего лишь хотели и хотим спокойно жить подальше от всех. Нам удалось хорошо спрятаться: никто о нас целый год не слышал, и дальше все шло бы также, потрудись вы путешествовать с нормальным сопровождением.
— Ладно, уговорил, — проворчал Правитель, — твоим друзьям ничего не грозит.
— Спасибо.
— И все же, почему ты сдался?
— Не хотел подставлять Шона и Кайла.
— Как трогательно! А почему ты, Ив, так спокойно к этому относишься?
— Надеюсь вытащить его законным путем.
— Это как же?
— Поговорю с адвокатом, узнАю. У меня прекрасные отношения с братом лучшего адвоката в столице.
— Ладно, удачи, — хмыкнул Правитель.
Такой расклад его вполне устраивал: не нужно самому проявлять излишней заинтересованности в деле знаменитого разбойника. А Евангелина выжмет из адвоката все, что можно и даже больше: веревки вить из мужчин она умеет, и ради Филипа на все готова. Видимо, потому, что только ему удается вить веревки из нее. Правитель с неудовольствием вспомнил, как легко крестнику удавалось успокаивать девчонку, когда та выходила из себя или была расстроена. Да и сейчас, глядя на сидящую напротив парочку, он никак не мог решить, кто из них больше жмется к другому: он к ней или она к нему. Некоторое время ехали молча, потом Правитель спросил дочь:
— Как тебе удалось вызволить его с каторги?
— Элементарно: за деньги, — с присущим ей цинизмом ответила Ив, дерзко глядя на отца.
— И во сколько же его оценили? — в голосе Правителя звучала неприкрытая издевка.
— Я сама назначила цену, чтобы не торговаться и не тратить время.
— Сколько?
— Полторы тысячи.
Глава государства присвистнул точно также как Филип, когда узнал сумму выкупа.
— И как, не жалеешь? — с интересом спросил он.
— Вы же видите: не жалею, — усмехнулась дочь, давая понять, что его недовольство их близостью не осталось незамеченным.
— Где ты взяла столько денег?
— Продала кое-какие драгоценности.
— Сама продала?
— Естественно. Повторяю: мне никто не помогал.
— Кроме твоей няни.
— Что вы с ней сделали? — заволновалась Ив.
— Ничего, еще и заплатил за услуги. Старушка уморительно прикидывается выжившей из ума.
Филип, разозленный разговором о его рыночной стоимости, хмыкнул.
— Крестный, вы на себя не похожи, даже удачно пошутили. Раз уж вы в ударе, расскажите, как собираетесь объяснять суду, что я полгода жил во дворце и постоянно с вами общался?
— Придется сказать правду и покаяться. Люди это любят, — усмехнулся Правитель, глядя на угрюмого крестника. — А суд устроим закрытый.
— Хорошо. Только не втягивайте Ив. Я не буду рассказывать о наших отношениях. И не желаю, чтобы ее допрашивали или вызывали как свидетеля.
— Я и не собирался привлекать ее к этому. Но если она сама захочет...
— Нет, не захочу, — успокоила Ив отца. — Но на суде я должна присутствовать.
Филип и Правитель чуть не хором сказали:
— Конечно!
Солнце садилось, и начинали сгущаться холодные зимние сумерки, когда путники подъехали к постоялому двору. Правитель и его пленники вышли из кареты и направились к дому, сзади следовали люди сопровождения и понурые Шон с Кайлом. Не успели они наполовину пересечь просторный двор, как входная дверь распахнулась, и оттуда быстрым шагом вышел Кендрик. Он приблизился к Правителю, низко поклонился и сказал:
— Здравствуйте, мой лорд! Я уже стал беспокоиться и собирался с людьми отправиться вам навстречу.
— Не зря беспокоился, — проворчал Правитель, — на тракте шайка разбойников орудует, а ты ни сном, ни духом. Пришлось твоей леди за меч браться.
Он усмехнулся, глядя, как изменилось лицо вассала.
— Моей леди? — растерянно спросил тот.
Правитель вытолкнул дочь вперед.
— Ты жаждал засвидетельствовать ей свое почтение. Пожалуйста!
Ив, видя написанное на лице Кендрика недоумение, не стала жеманиться и напускать туману, чего явно ждал от нее отец, а сказала:
— Здравствуй, Кендрик. Я — твоя леди, герцогиня Адингтон.
Кендрик несколько мгновений с изумлением разглядывал ее, потом опустился на одно колено и склонил голову.
— Здравствуйте, ваше высочество. Рад служить вам. Простите за недосмотр на тракте, похоже, старею.
— Встань, пожалуйста. У меня нет к тебе претензий. Я хорошо знаю, насколько ты бдителен: год назад моему спутнику с трудом удалось убедить тебя, что он не беглец с каторги.
Кендрик вгляделся в упомянутого спутника и узнал того почти сразу. Филип, которому не понравилась издевательская откровенность крестного с вассалом Ив, с вызовом проговорил:
— Привет, Кендрик! Приятная встреча. Может, сегодня удастся вместе выпить, если ты не очень спешишь и заночуешь в этой дыре. Извини, я в прошлый раз назвался не своим именем. На самом деле я — герцог Олкрофт, и "браслеты" у меня...
— Филип! — заорал Правитель, чуть не дав крестнику пинка.
Молодой человек усмехнулся и замолчал.
— Здравствуйте, мой лорд, — поклонился Кендрик — надеюсь, вы не держите зла за мои подозрения.
— Не держит, не беспокойся, — быстро сказал Правитель, не давая Филипу раскрыть рот, но тот, видя, что крестный уже сам не рад своей откровенности, молчал.
Кендрик, не будучи дураком, прекрасно понял — лучше ему побыстрее удалиться и поменьше думать об этой встрече. Во время поездки в столицу он слышал кое-что о дочери Правителя и герцоге Олкрофте, а происходящее лишь подтверждало: нет журчанья без ручья. "Девочка, судя по всему, сногсшибательно красива, еще лучше матери", — подумал Кендрик и, не удержавшись, бросил на свою госпожу оценивающий взгляд. — "Парень, небось, на все ради нее готов, вот и доигрался: пришлось уголька поломать, Правитель-то наш со своими близкими всегда не в меру суров был... С каторги мальчишка сбежал, и не без ее помощи, но это тоже понятно: на таких, как он, бабы гроздьями вешаются." Вассал герцогини вздохнул, вспоминая собственную молодость. "Да не мое это дело, пусть сами между собой по-родственному разбираются. Девочке я всегда буду верой и правдой служить в память о матери, а если парень станет ее мужем, тоже неплохо: скучать не придется." Его размышления прервал Правитель.
— Я устал, — сказал он Кендрику, — а мне еще нужно поговорить с этими двоими. Спасибо, ты очень помог. Отправь людей к месту побоища, пусть уберут трупы, да заодно проверят, не осталось ли поблизости лихих людишек. И оставь мне человек пять в сопровождение, до столицы доехать.
Кендрик поклонился. Его госпожа и молодой герцог кивнули ему и отправились за Правителем в дом.
— Придется вас связать на ночь, голубки, — заявил глава государства, когда они остались в комнате втроем. — Моим людям нужно отдохнуть, у них был тяжелый день, так что караулить вас некому.
— Крестный, я же дал вам слово не пытаться бежать.
— А мне одной уходить незачем, — добавила Ив.
— Раньше ты обещал, что не станешь спать с моей дочерью...
— Ошибаетесь, такого я не обещал. Я всего лишь согласился на ваши условия насчет женщин, это разные вещи.
— Тебе бы в законники податься: к словам лихо цепляешься.
— Прежде чем нас свяжут, можно сходить в ванную? — спросила девушка, понимая, что сейчас последует очередной словесный поединок.
— Иди-иди, можешь плескаться сколько хочешь, — милостиво разрешил Правитель.
Когда она вышла, Филип сказал:
— Можете доверять мне, крестный, я действительно не собираюсь бежать. Не хотел говорить при Ив...
— Говори сейчас, я слушаю.
— Сдался я не только из-за друзей. Мне надоело бегать. Год назад я надеялся, нам удалось хорошо спрятаться, рассчитывал, мы сможем спокойно жить вдвоем, никому не мешая. Не получилось. — Правитель молчал, не прерывая крестника. — Значит, придется покончить с состоянием преследуемого зверя. Одному мне, наверное, интересно было бы продолжить, но Ив боится за меня, а я не хочу причинять ей боль.
— Полагаешь, она обрадуется, когда тебя повесят?
— А почему вы об этом не подумали, отдавая приказ схватить нас в благодарность за помощь?
— Не сваливай на меня свою ответственность! Евангелина теперь твоя, ты о ней и думай.
— Так вы все-таки отдаете ее мне? — на губах Филипа заиграла кошачья улыбка. Ему очень хотелось добавить "не смотря на то, что у меня в штанах", но он сдержался.
— Она сама тебя выбрала, а у меня никогда не было над ней настоящей власти, — пробурчал Правитель.
— Спасибо! Постараюсь не обмануть вашего доверия, крестный. Я хочу найти законный выход из всей этой ситуации и избавить Ив от дальнейших неприятностей. Сами видите, бежать мне незачем, ваша дочь, по-моему, тоже этого не планирует. Но, если что, я ее отговорю. Поэтому не надо нас связывать, лучше прикажите дать отдельную комнату, — буднично закончил Филип.
— Ты так уверен, что суд тебя оправдает?
Правитель пристально глядел на крестника. Тот напустил на себя хорошо знакомый бесстрастный вид и пожал плечами.
— Откуда мне знать? Оправдает — хорошо, нет — придется вам как-то меня вытаскивать, если не хотите оставить дочь без мужа.
— Ну и наглец! — Правителю стало смешно от бьющей через край самоуверенности мальчишки. С другой стороны, тот почти угадал его собственные рассуждения. — Так ты даешь слово, что вы не сбежите по дороге?
— Да, даю слово: не сбежим, — серьезно ответил Филип, не пряча глаз.
Правитель видел — крестник не врет, да и поведение дочери не вызывало опасений, разве что они достигли новых высот на поприще лжи и притворства.
— Ладно, уговорил, получите отдельную комнату, я вижу, года наедине вам не хватило, — сказал Правитель.
— Насыщение обычно наступает годам к семидесяти... — не удержался Филип.
Правитель, не любивший шуток на тему секса, привычно сделал вид, что не расслышал.
— Я теперь знаю, как хорошо вы с Евангелиной умеете притворяться, так что хочу подстраховаться, — сказал он. — Шона и Кайла я простил, но если вы сбежите, им не поздоровится. Прихватите с собой — ответят их родственники.
Молодой человек хотел ответить, но в это время в комнату вошла Ив. Она с подозрением взглянула на Филипа и отца, но те приняли невинный вид и разве что не насвистывали.
— Ты еще не связан, милый? — удивилась она. — Вы о чем-то договорились?
— Отправляйтесь к хозяину и просите у него комнату, я хочу, наконец, отдохнуть, — сказал Правитель. — Завтра выезжаем рано, не заставляйте вас ждать.
— Мы все поняли, крестный, спасибо! Выспаться сможем днем в карете, — последние слова Филип произносил уже на ходу, взяв недоумевающую Ив за локоть и вытаскивая ее из комнаты.
Дорога в столицу заняла около четырех дней. Глава государства спешил, но ночевали путники все же на постоялых дворах: еще одной встречи с разбойниками никто не желал. Молодые люди, подозревая, что скоро им вновь придется расстаться, использовали остановки вовсе не для отдыха, предпочитая отсыпаться днем в карете. Такой режим еще и избавлял от долгих бесед с Правителем. Тот был недоволен, но поделать ничего не мог. До столицы оставался день пути, и Ив решила кое-что выяснить.
— Отец, куда вы поместите Филипа?
— В темницу, вестимо.
— А почему нельзя разрешить ему по-прежнему жить в Западной башне?
— К нему будут постоянно ходить следователи и адвокат, и я не хочу, чтобы ты в это время порхала вокруг полуодетая.
Филип фыркнул: его подруга предпочитала более облегченный наряд.
— Я могу приходить к нему только по ночам, как раньше.
— Нет, Ив, — вмешался Филип, — это будет уже слишком, я же все-таки преступник, и наказание мне светит суровое. Придется сидеть в подземелье.
— Рад, что хотя бы у одного из вас сохранились капли здравого смысла, — буркнул Правитель.
— Я заметила, что вы спелись с самого начала, — недовольно проговорила Ив. — Хорошо, сиди в своем подземелье, посмотрим, на сколько тебя хватит.
— Что ты имеешь в виду? — забеспокоился Филип, — Ты же будешь приходить ко мне по ночам? Хотя бы через ночь?
— Нет, не буду. Что подумает тюремщик?
— Ну, хватит, — сказал Правитель, — чувствую, сейчас начнется традиционное нытье: некоторые дня в воздержании прожить не могут. — Он укоризненно взглянул на крестника, тот в ответ пожал плечами и улыбнулся. — Посажу тебя в помещение старой караульной, оно находится над темницами, там есть небольшие зарешеченные окна и все удобства. К тому же, насколько я понимаю, туда можно пройти по потайному ходу. Незачем выставлять напоказ вашу связь.
Наконец они прибыли в столицу. У молодых людей при виде узких улиц и каменных домов в несколько этажей защемило сердце от тоски по Лесу и их острову. Да еще как назло день выдался серый и дождливый. Они въехали в огромный двор замка, покрытый лужами, дворец темнел за пеленой дождя. Кучер направил карету к парадному входу и остановился перед каменной лестницей. Первым вышел Правитель, жестом подозвал спешившихся Шона и Кайла и приказал следовать за ним в холл. Он не разговаривал с ними после их неудавшейся попытки помочь его крестнику. Мокрые гвардейцы, повесив головы, стали подниматься по лестнице. За ними шли сухие, но ничуть не более веселые Филип и Ив.
Двустворчатые деревянные двери с фигурными железными петлями бесшумно раскрылись перед ними. Они вошли в просторный сумрачный холл с высоким потолком, украшенный каменными колоннами и скульптурами рыцарей. Двое гвардейцев, стоявших в карауле, отдали Правителю честь, и с удивлением воззрились на вошедших вслед за ним. Правитель неодобрительно глянул на караульных.
