— Какая замечательная речь, — произнес, наконец, Анри. — Но я не вижу в ней смысла. Что ты хочешь сказать, Жан-Мишель? Что нам нужно менять что-то внутри, а не снаружи? Это невозможно, ты прекрасно знаешь, почему.
— Разумеется, разумеется, — Дюкло заскрипел стулом и поднялся. Теперь могучую стать его фигуры не могла скрыть даже полутьма зала. — Все рухнет, как только пропадет железная пята. Много раз это слышал. Как я и говорил, вы не хотите слышать меня в ответ.
Жан-Мишель обогнул стол и твердыми тяжелыми шагами направился к выходу. Синод молчал, провожая его надменными, но настороженными взглядами. В который раз обострилось старое противостояние упрямого главнокомандующего с властью, на которую он работал. Хендрикс смотрел в широкую спину коллеги и старого соперника, зная, что этот разговор аукнется многим в будущем. И в первую очередь — ему самому, начальнику Восьмого отдела, совсем не зря прозванного Инквизицией.
Уже у самых дверей, за которыми насторожилась охрана, Дюкло окликнул Лесарж. Обернувшись, Жан-Мишель увидел Анри, развернувшегося на стуле и смотрящего на него.
— Я надеюсь, ты не забудешь выполнить приказы, которые придут по итогам этого заседания? — мягко спросил негласный предводитель Синода, когда-то пришедший к власти с помощью Дюкло.
— Я всегда выполняю приказы, — ответил человек, убивший Папу Римского, и, отвернувшись, вышел.
Лесарж, развернувшись обратно, оглядел молчавших соратников и обратился к Хендриксу:
— Артур, mon ami, ты можешь идти. Мы продолжим заседание в узком кругу. Спасибо тебе за помощь.
На карте, вновь развернувшейся на включенный монитор, город Меркури мерцал маленькой красной точкой.
Глава 2: Дурная одержимость
Город Меркури
11 мая
0: 32 по Гринвичу
Китами иногда просыпалась посреди ночи безо всякой видимой причины. Не ворочаясь, не чувствуя дискомфорта, не испугавшись дурного сна — она просто открывала глаза и понимала, что не спит. Иногда приходилось маяться, пытаясь снова заснуть, или развлекая себя бездельем до утра. Но чаще ночное бодрствование давало время подумать о чем-то, что не шло из головы днем.
Девушка открыла глаза через полчаса после того, как электронные часы у изголовья кровати показали полночь. Пару минут Дзюнко пролежала неподвижно. Рядом, чуть касаясь ее обнаженного под одеялом тела, спал Джонни. Второй день подряд Китами ночевала у него дома, наплевав на недовольные расспросы коменданта общежития. Возвращаться в то здание ей не хотелось. Молодой человек с радостью приютил подругу. Дзюнко редко баловала ухажера постелью, но сегодня ей захотелось уснуть в его руках. Юную японку тревожили дурные предчувствия.
Все началось тогда, на крыльце общежития. Она всмотрелась в новенького Наследника, назвавшегося Роджером. И увидела пустоту. Гулкую звенящую пустоту там, где должно было виднеться живое существо. Дзюнко никогда не была пугливой, ее не смогли повергнуть в ступор даже кровавые фокусы трикстеров в Токио. Но тот день сумел вселить в нее страх, забравшийся под одежду и ползавший по телу холодной склизкой ящерицей. Видя людей своим вторым зрением, Китами привыкла не просто наблюдать за существованием их аур со стороны, но и ощущать их присутствие. Человек по имени Октавиан показался девушке призраком. Его будто бы не было в мире. Точно так же пустовало место, на котором стоял Роджер. Казалось, что стоит протянуть руку,— и он испарится как мираж. Но страшно Китами стало не в тот момент. Ей стало страшно секундой позже, когда пустота вдруг принялась наливаться бледной, но знакомой энергией. Вместо мертвого штиля девушка почувствовала легчайший бриз мыслей, донесшийся от Роджера. Он думал, что она симпатичная.
Сначала Китами показалось, что она ослепла, утратила возможность видеть и чувствовать, к которой успела привыкнуть. Но нет — все остальные виделись как следует. Стоявшие впереди соседи, стоявший рядом Джонни, даже вахтер за стеной. Благодаря длительным занятиям с психологами, медиками и какими-то людьми без имен и особых Дзюнко научилась здраво оценивать свой организм. Нет, девушка-трикстер не ошибалась. Роджер действительно был не таким, как другие. Он был пустым. И эта пустота пугала. Дзюнко сама не понимала, почему, но ей странное ничто виделось опасным. Будто готово было проглотить тех, кто существовал вокруг. Интуиция ли подсказывала девушке или какие-то неизвестные пока силы трикстера активировали защитный контур, но Дзюнко твердо знала — Роджер опасен.
Тем же веером она осталась у Джонни. Молодой человек явно подозревал, что Китами чем-то взволнована, но не задавал вопросов. С самого начала их отношений было установлено, что делиться чем-либо каждый будет только по собственной инициативе. Дзюнко же сомневалась, стоит ли рассказывать ему о том, чего она сама толком не понимала. Несмотря на долгие и регулярные занятия с педагогами, похожими на шпионов, и физруками, похожими на десантников, девушка до сих пор мало что знала об особенностях Наследников. Она ведь была совсем иного сорта, нежели "избранники Божьи". Но ведь Китами видела других Наследников, просвечивала их внутренним сканером. И все они были нормальными.
Итак, она почувствовала неясную угрозу. Вставал вопрос: что делать дальше? Молчать? Ни к чему хорошему это бы не привело. Обратиться к учителям, а через них — к "CDM"? Возможно, это и имело смысл. Но ведь именно "CDM" занимались поиском и доставкой новых Наследников в Меркури. Именно благодаря тем, кого Китами хотела предупредить, пустой Роджер оказался в самом сердце Меркури. Значит, либо они все знали, и тогда угроза становилась плодом ее воображения, либо прошляпили опасность. Второй вариант мог быть только результатом предательства. Что, если ее информация попадет в руки кого-то вроде сумасшедшего доктора, с которым не так давно столкнулись ее знакомые? Что, если опасность допущена намеренно, и она встанет на пути у чьих-то планов внутри "CDM"? Дзюнко с неохотой признавалась себе, что внутренне противиться желанию пойти и рассказать кому-нибудь правду. Она боялась непонятной угрозы, исходившей от Октавиана и Роджера, но не доверяла "CDM".
Конечно, полностью противопоставить себя и интересы стражей Европы девушка не могла и не хотела. Но она не собиралась совершать наивных глупостей. Дзюнко не стала бы действовать вслепую, надеясь, что пронесет.
Был человек, с которым она поделилась бы без страха. Очень странный человек, которого Китами то ли ненавидела, то ли неохотно любила. Человек, видевший ее насквозь и не пользующийся этим во зло. Этот человек мог поверить ее словам и способен был сделать что-нибудь, чтобы устранить угрозу. Дзюнко не сомневалась: Сэм Ватанабэ что-нибудь бы придумал.
Но он пропал. Ватанабэ всегда появлялся и исчезал по собственному желанию, словно кот, гуляющий сам по себе. Сейчас он был где-то далеко, и Китами не знала, где именно.
Значит, оставалось только... ждать?
— Ты почему не спишь?
Дзюнко едва не вздрогнула от неожиданности и повернула голову. Джонни, проснувшись, смотрел на нее поверх подушки.
— Разбудила? — спросила девушка, и голос е звучал почти виновато.
— Да нет, — Джонни обозначил головой отрицательный жест. — Просто почувствовал, что ты не спишь.
— Извини, — Китами повернулась на бок, чувствуя, как ее колени касаются его бедра. — Я просто задумалась.
— А то я не заметил... — сонно пробормотал молодой человек.
— Да уж... — протянула девушка.
Джонни заворочался, устраиваясь удобнее.
— Слушай, можно я скажу кое-что?
— Что?
— Мне не нравится твое поведение.
Китами напряглась. Просунув одну руку под подушку, девушка машинально стиснула пальцами один из ее краев. Молодой человек успокаивающе поднял руку, высунутую из-под одеяла.
— Не сердись.
— Я не сержусь.
— Врушка. Но я это к тому, что ты молчишь. Если что-то беспокоит, лучше говорить.
— Знаю, — Дзюнко моргнула. Глаз ее, лишенных синих контактных линз, в темноте видно не было, но по голосу Джонни понял, что девушка колеблется. Он знал, что удачно выбрал момент. Даже столь суровая красавица, как Китами, смягчается в момент тяжкой думы, если рядом есть понимающий человек. Допытываться о причинах беспокойства именно сейчас казалось ему немного нечестным. Но тревога, которую Джонни замечал в Дзюнко, беспокоила больше.
Китами действительно колебалась. Джонни нарушил их негласное правило и спросил, что ее беспокоит. Это было приятно — ведь он за нее переживал. Но стоило ли говорить правду? Мог ли он хотя бы понять почувствованную ей опасность?
Молодой человек ощущал неуверенность возлюбленной. И, словно желая подбодрить ее, он протянул руку и погладил Дзюнко по щеке. Мимолетный легкий жест ласки. Одна из тех неуловимых мелочей, что порой определяют судьбу. От прикосновения Джонни Дзюнко на миг стало тепло, глубоко внутри. И она, помедлив, произнесла:
— А ты точно не захрапишь, пока буду рассказывать? Потому что тогда мне придется тебя убить.
Международный аэропорт Митига, Ливия
11 мая
05: 42 местного времени
Бывшая военная база Митига, расположенная неподалеку от берега Средиземного моря, встретила самолет из Сиэтла угрюмой арабской ночью, готовой перерасти в сумеречное сухое утро. Немногочисленные пассажиры быстро прошли все надлежащие таможенные процедуры и были выпущены навстречу стране, ставшей центром цивилизации для всего региона. Среди них были и две очаровательные женщины, которых сопровождал внушительных объемов мужчина.
Мегуми Канзаки никак не могла отделаться от странного железного привкуса во рту. Он появился сразу после того, как Ватанабэ провел с ней брифинг. Незадолго до приземления толстяк покинул Кэтрин, которую почти ревниво закрывал от взглядов японки. Поравнявшись с сиденьем Мегуми, мужчина деловито постучал по верху спинки. Канзаки, старательно всматривавшаяся в иллюминатор, обернулась слишком стремительно, чтобы выглядеть безразличной. Сэм коротко повел головой в сторону туалетов. Девушка вспомнила, как он ходил туда с таинственным третьим пассажиром их салона.
Когда Мегуми проследовала за Ватанабэ, выяснилось, что спящий на самом деле был человеком "CDM". Встретившись с Сэмом в самолете, он передал ему запрошенные ранее сведения, которые толстяк предпочел не передавать через Интернет. Принес данные курьер в собственной голове, с которой Ватанабэ и считал все необходимое. Зачем-то он рассказал Канзаки об этом, прежде чем приступить к главному:
— Значит, слушай сюда и не перебивай. Ты уже знаешь, что мы летим в Ливию по наводке, полученной от Фауста. Теперь объясняю, почему в спешке. Действовать надо срочно. Конструктор мертв, но теперь мы знаем о существовании еще одной "чистой" бомбы.
— Еще одной? Но их же очень сложно сделать...
— Не перебивай, говорю. Фауст со своим хозяином играют в очень странную игру. Они выдали мне кусок информации. Где-то на территории Ливии готовится теракт. С тех пор, как в Триполи случилось последнее восстание, во всем регионе неспокойно, соседи создают проблемы, да и местные не отстают. Согласно тому, что я нашел в черепушке Фауста, один примелькавшийся персонаж собирается хорошенько стукнуть по авторитету "СDM", устроив могучую заварушку. Момент выбрали хорошо — если взорвать "чистую" в нужном месте, весь континент полыхнет так, что мало никому не покажется. Снова начнется полномасштабное сопротивление, а Крестоносцы не выдюжат.
— Но зачем? И кому это выгодно?
— Кому угодно. Люди с деньгами и влиянием могут нажиться на многом, если сумеют это многое отнять у наших работодателей. Но за готовящимся подрывом стоят не они.
Мегуми показалось, что сухой самолетный воздух вдруг наполнился совершенно лишним озоном. Будто только что кончилась гроза.
— Трикстеры?
— Молодец, угадала. Один тип, тесно связанный с Лилит.
— Но зачем трикстерам взрывать регион?
— Хороший вопрос. В голове Фауста ответа не было. Эти хитрые сволочи хорошо разбираются в гипнокодировании. Ни грамма лишнего, только то, что хотели мне показать. Возможно, они приняли заказ от кого-то, кто заинтересован в дестабилизации сектора. Но я склонен думать иначе.
— Думаешь, все дело в этом таинственном хозяине Фауста?
— Это самый логичный вариант. Но зачем ему тогда засвечивать передо мной собственную операцию?
— Ловушка?
— Возможно. Но проверять времени уже нет.
— Почему?
— Узнаешь потом. Я, собственно, тебя не за этим в сторонку отозвал. Для тебя у меня есть особое задание.
Ватанабэ стоял напротив нее в тесном пространстве закутка с дверьми в туалеты и полностью заслонял Канзаки от слона. Почти прижатая к стене, девушка с недоумением смотрела на толстяка, голос которого нисколько не изменился, но плечи вдруг ссутулились.
— С нами пришлось забрать Кэтрин, — сказал Сэм.
— Я заметила, — чуть ехидно отозвалась Мегуми. — И мне не кажется хорошей идеей брать с собой гражданское лицо, тем более в такой момент.
— У меня выбора не было, — карие глаза смотрели сквозь девушку. — То, что за Кэтрин охотились трикстеры, означает, что информация о ней вновь всплыла.
— Снова?
— О ней забыли на пятнадцать лет. Но теперь трикстеры снова знают, что она жива и представляет интерес.
— Интерес... — Канзаки вновь ощутила укол болезненного любопытства, которое так и не сумела пороть даже после разговора с Винтерс. — Какой? Зачем этим чудовищам американская певица?
— Этого я тебе пока сказать не могу.
— Да неужели? — японка нахмурилась. Ей совершенно не нравилось все происходящее. Странные полеты на другой конец планеты по призыву содержимого головы их врага, погони, перестрелки... И самое главное — бесконечные тайны, недомолвки и вранье проклятого наглого толстяка!
Злость уколола ледяной иголкой. Прямо как тогда, в квартире, перед спешным отъездом. Сэм ей не доверял. Что бы он ни говорил в оправдание, Мегуми знала правду. Он считал, что ей нельзя говорить все. Что ее можно использовать только в качестве слепого инструмента.
Сволочь. Противная угрюмая и злобная сволочь.
Она не заслужила такого отношения.
Ватанабэ вдруг резко подался в ее сторону. Когда массивная фигура нависла над ней, Канзаки мгновенно перестала мысленно дуться и по-детски испугалась. А Сэм, почти склоняясь к девушке, почти шепча на ухо, произнес тихо:
— Слушай, Канзаки. Там, куда мы едем, нет никого, кому я бы мог верить. Поэтому ты должна будешь остаться с Кэт.
— А? — она не сразу поняла.
— Мне нужно, чтобы, пока мы будем в Ливии, ты ее защищала, — повторил мысль толстяк, и голос его стих настолько, что не осталось никаких сомнений в том, что мужчина стесняется. — Я доверяю только тебе.
— Ага... — протянула Мегуми, стараясь не выдать обморока собственной обиды, случившегося при слове "доверяю".
Он ей доверял?
Да, конечно. Доверял, толком ничего не рассказывая.
Зато он доверил ей свою драгоценную Кэтрин. Он попросил ее охранять.
