Чёрная вьюга

— Да, пусть моряки и купцы в ближайшее время придут ко мне без опаски, и я очень внимательно выслушаю их предложения насчёт пошлин, тарифов и порядков судоходства. Разумеется, если это не задевает ваших интересов, эрл и леди.

Те просияли и заверили, что насчёт развития мореходства и торговли у них ровным счётом никаких табу не имеется.

— Коль живём мы рядом, отчего б не помогать друг другу и не встречать беды сообща?..

В общем, через некоторое время новая маркиза и гости расстались в прекрасном расположении духа и весьма довольные друг другом. Олеська даже помахала специально притащенным служанкой платочком и послала вдогонку морскому народу самый задорный воздушный поцелуй.

— Вот так надо устраивать дела, Нейзи. Лаской и нежностью. Как говаривал незабвенный профессор Преображенский, единственным способом, который возможен в обращении с живым существом, — в голосе Олеськи слышалась только лёгкая усталость от долгой беседы.

И ещё чуть досады — десяток бывших заключённых сиротливо топтались в углу возле ворот, и судя по их виду, опять надлежало решать некие проблемы. Разумеется, среди бузотёров обнаружились сплошь гномы и люди.

— Что у вас за беда, и смогу ли я чем-то напоследок помочь? — полюбопытствовала маркиза, заинтересованно разглядывая уважительно склонившиеся перед нею макушки.

Вперёд выступил гном, чьей степенности ничуть не преуменьшали ввалившиеся щёки и впалый живот. В его осторожной речи мгновенно выяснилась суть дела — так, мол, и так, некуда идти беднягам. Горсть медяков то так, растянуть на седмицу. Но если ни кола, ни двора и ни родни, парням и в самом деле стоило посочувствовать.

Олеська критически осмотрела это качаемое ветром скопище доходяг и призадумалась. А и в самом деле, нехорошо получается...

— Кормить-содержать вас это был бы уж совсем моветон. Сразу на шею сядете, уж меня в том убеждать не надо. А вот на службу могу взять — если не побоитесь. Лентяев, дураков и нечистых на руку я ужас как не люблю. Так что?

Судя по всему, это весьма неожиданное предложение если и не пришлось по вкусу, то заставило крепко призадуматься. А коварная маркиза добавила масла в огонь — дескать, теперь в порт пойдут корабли и караваны, оживится торговля и ремёсла, потребуются её милости верные слуги, чтоб всюду уследить и за всем поспеть. Короче, грядут большие перемены!

— Да и замок я хочу немного привести в порядок, а то стыдно и гостей принять. Нейзи, а ну-ка, бери эту банду на службу и определяй на работы! Жалованье им... — Олеська призадумалась, но быстро нашлась. — Чтоб с голоду не пухли, но и жирком не обрастали.

Что ж, дела кое-как пошли. Новая хозяйка краем глаза проследила, как похохатывающая гоблинша придирчиво осматривала новых слуг и работников. Ну чуть в зубы как лошадям не заглядывала, приподымаясь на цыпочки. Да уж, для бывшей руководительницы школы занятие самое что ни есть привычное...

Солнце успело перевалить через верхнюю часть своего дневного пути, когда на живописно белеющей меж клёнов и тополей дороге из замка в город обнаружило оно огненным взором небольшую, но весьма живописную процессию. Первой непринуждённо шла весьма красивая молодая дама в этакого фантазёристого покроя платье, чуть рыжеволосая и весёлая. Следом семенила гоблинская служанка. Одною рукою она держала над госпожой зонтик от солнца, а другою успевала в пылу некой беседы живописно размахивать и даже иногда на что-нибудь указывать по сторонам.

Следом тащилась пара злых и потных стражников в лёгких доспехах и с короткими копьями на плече. По мнению светила, вот этим лучше всего было бы не таскаться, а оказаться под присмотром толкового целителя — уж очень они что-то выглядели худоватыми. Но приказывать или советовать этой маркизе солнце не решилось — вона у той какая волшебная аура пышная! Звезданёт чем по злобе, там и до полного затмения недалече...

— Ну скажи на милость, Нейзи — зачем мне было обдирать того эрла Витима до нитки? Я что, нищая?

Примечательные гоблинские ушки служанки задрожали от обиды, а сама она так всплеснула ручонками от негодования, что едва не заехала своей госпоже зонтиком по макушке.

— Скажете тоже, нищая! Шесть сундуков... да чтоб знал тот хвостатый, чтоб силу почувствовал! — голосок Нейзи причудливо вплёлся в ленивый шорох листвы притомившихся под зноем деревьев. — А как ещё его заставить уважать соседей?

Олеська мягко улыбнулась, краем глаза полюбопытствовав на кипящую от возмущения служанку. Кто б мог подумать, какие таланты скрываются в госпоже Нейзерим? Перевоплощение получилось практически полное — отчаянно рыжая шевелюра маленькой гоблинши так горела под полуденным солнцем, таким воодушевлением сияли её глазёнки, что заподозрить в той могучую волшебницу иного роду-племени было решительно невозможно...

— Небось, не обеднел бы тот рыб — жемчугов и кораллов диковинных натаскамши, сокровищ там каких с затонувших кораблей, — маленькую и отчаянно жестикулирующую гоблиншу оказалось не так-то просто смутить или сбить с пути истинного.

— Такие отношения подобны сжатой и удерживаемой в таком состоянии пружине, Нейзи, — мягко заметила маркиза. — Рано или поздно вырвется — и тогда врежет так, что мало не покажется. Или напомнить свежий пример из нашего с тобой общего прошлого?

Глаза гоблинши, и без того формой весьма сейчас круглые, совсем расширились от удивления. Однако, едва она вознамерилась разжать строптиво поджатые губы и выдать своей хозяйке хорошую отповедь, как споткнулась и едва самым позорным образом не растянулась на усыпанной песком и ракушечной пылью дороге. Понятное, дело, зонтиком своей госпоже причёску она таки испортила, но стоит отдать должное, весьма стоически вынесла наказание — настолько её распирало от желания высказаться.

Почесав пострадавшее место, по которому враз оживившиеся солдаты несколько раз плашмя врезали древками копий, гоблинша воинственно поддёрнула юбки и с достойным подражания стоицизмом вновь понесла над госпожой слегка помятый зонтик.

— Значит, ваша милость — не победить врага, но сделать его другом? А если вы на него всё ж озлитесь? — решимости молчать служанке хватило едва ли на десяток шагов.

Лёгкая улыбка вновь выползла на губы маркизы, отчего на щёчках самым легкомысленным образом обозначились ямочки.

— Нейзи, на моей совести вот этот город и ещё, согласно описи, пятнадцать деревень. И я обязана защищать всё это, блюсти порядок — разве могу я себе позволить личные чувства в такой ситуации? Свой долг леди я вижу именно таким...

Если двое сопровождавших госпожу маркизу солдат после этих слов переглянулись, еле заметно кивнули и приободрились, то служанка застыла на месте, словно её с ясного неба разразил неслышный гром. Глазёнки её хлопали, разинутый ротик свидетельствовал о крайней степени изумления, а сама она могла бы служить наглядным пособием на тему — как к людям... вернее, к гоблинам приходит понимание. Потому и неудивительно, что служаки с гоготом подхватили приотставшую малышку под локотки и живо доставили на положенное место.

Нейзи только тут опомнилась и сердито вырвалась из рук солдатни. Она выпрямилась, захлопнула рот и снова усердно принялась работать носительницей зонтика её милости.

— Умеете же вы удивить, мистрисс... — она была бы не самой собой, если бы по своей неисправимой болтливости не попыталась оставить за собой последнее слово.

Ситуацию спасло то, что из-за поворота дороги показалась окраина города и встречающая новую хозяйку немаленькая толпа. В уши сильнее толкнул шум моря, разноголосый гомон, а лица смелее приласкал ветерок.

Маленькая гоблинша подпрыгнула на месте, словно её ужалил шмель.

— Заждите, ваша милость, — с этими словами она всучила зонтик одному слегка сконфузившемуся от того солдату, а сама добыла из-под пышных юбок плоскую бархатную коробку.

Крышка откинулась под ладонью служанки, и под солнцем блеснул золотой обод о двенадцати выступающих зубчиках — корона здешних маркизов. Нейзи критически оглядела это украшение, и на её мордашку страдальчески выползло недовольство. Старательно дохнув на подозрительное место, гоблинша затем потёрла реликвию о заднюю часть своих юбок и вновь вперила в золото своё недрёманое око. Повторный пристальный осмотр больше не вызвал недовольства, и только сейчас Нейзи преподнесла сияющую корону своей госпоже...

Сердце как-то нехорошо трепыхнулось. Одно дело примерять это украшение перед зеркалом, в глубине будуара, тщетно сдерживая робкую усмешку и прилетевшую ещё из сопливого детства девчоночью мечту о прекрасной принцессе. А совсем другое — вот так, прилюдно надеть регалию, на которой, казалось, ещё дымилась вчерашняя зелёная и алая, почти человеческая кровь.

Верно истолковавшая сомнения хозяйки служанка чуть подтолкнула замешкавшиеся ладони, и Олеська опомнилась.

— Вы заслужили, госпожа, — шепнула она с каким-то новым, серьёзным выражением на лице и почтительно задрожавшими кончиками ушей.

И когда Олеська просто и без жеманства отметила этим украшением своё чело, Нейзи счастливо улыбнулась. Затем отступила на шаг, присела в просто чудовищном по исполнению книксене — правда, при этом запуталась в своих юбках и едва не смазала весь эффект. А маркиза чуть подумала, краем взгляда прицениваясь к волнующейся в полусотне шагов толпе, а потом залихватски сдвинула чуть великоватую ей корону набекрень.

Знай наших!

К госпоже уже спешили с поклонами и волеизъявлениями верности самые нетерпеливые. И коль скоро высокородной маркизе не пристало на улице общаться с простолюдинами, то счастливая и важная служанка принялась курсировать между мистрисс и лоснящимися от жары и волнения горожанами.

— Вон тот лысый гном, в лазоревом кунтуше — глава гильдии купцов... тощий гоблин в линялом мундире это комендант... а вот эта переминающаяся парочка сатиров в белых хламидах просто умоляет позволить им войти в храм и засвидетельствовать перед богиней свои чувства — родители-то против... это старосты деревень — ишь как шапки поскидавали и кланяются, знать, провина есть за ними... о, а этот вчерашний крендель откуда?

Чуть сбоку, в тени деревьев, стоял молодой худощавый парень со смутно знакомой физиономией и стиснутой на рукояти меча ладонью. Единственный человек среди бросающей на него неприязненные взгляды разношёрстной толпы. Покопавшись в памяти, Олеська признала в нём одного из вчерашних командиров, обещавших внести выкуп за свой невольно обернувшийся пленом бой. А вставшая на цыпочки гоблинша уже шептала в милостиво наклонившееся к ней ушко госпожи:

— Этот Варас из безземельных — не смог собрать обычного за себя выкупа сто денариев. И щас тово... исполнит долг чести...

В самом деле, парень медленно и печально шагнул ближе. Его не остановили бы даже и мигом навострившиеся в его сторону копья солдат, но маркиза величаво отодвинула те одним жестом руки.

— Скажите, дон Варас — вы человек чести? — Олеська держала и не отпускала взглядом эти полыхнувшие негодованием карие глаза. Спасибо псионику, теперь такие штучки можно проделывать запросто, а главное, совершенно естественно и незаметно.

— А ну, подайте нам два одинаковых клинка "две четверти", — властно бросила она в застывшую толпу.

Там засуетились, зашорхались, и вот уже блеснули под солнцем два прямых коротких меча, весьма популярных тем обстоятельством, что хоть и были едва поболе кинжалов и особо пояса не оттягивали, но в умелых руках оказывались грозным оружием.

— Мне в замке нужен толковый капитан стражи. Докажете, что годны — должность ваша, благородный дон, — с этими словами маркиза отпустила взгляд парня и рукоятью вперёд протянула ему один из клинков. — В позицию!

Если говорить совсем уж честно, волшебнику совсем не обязательно быть отменным фехтовальщиком — но тем не менее, все они оказывались ими просто блестящими. Да, чуть техники и вбитых в подсознание основ. Но главным тут, решающим являлось то, что почти любой владеющий Силами просто чувствовал, предвидел рисунок боя благодаря своим способностям. Оттого и становилось понятным, что махать железками друг с другом они не любили, но вот обычному сопернику могли утереть нос запросто...

Первую, ещё осторожную атаку Олеська отбила просто играючи. Мало того, в вихре взметнувшегося алого с белым подола она крутанулась на месте, коварно сделала подсечку и через мгновение остриё её меча уже смотрело в переносицу упавшего соперника.

— Смелее, дон, — с очаровательной улыбкой она шагнула назад и жестом показала тому — вставайте!

Вторую атаку парень провёл куда решительнее, Олеське даже пришлось сдержать свои рефлексы, чтоб не провести контратаку в полную силу. Ах, как же это было здорово, крутить финты с завязанными глазами в пропахшем здоровыми ядрёными запахами тренировочном зале... но приёма с батманом и переводом парень откровенно не знал.

— Уже лучше, — признала она, разминая занывшую руку. Уж силушки у этого с виду худощавого парня куда поболе. — Но если вы и на третий раз не покажете всего, на что способны — не обижайтесь потом, продам кое-кого в бордель для престарелых гоблинш!

Упс... а вот мужскую гордость парня, похоже, задевать не стоило — Олеська едва отбивалась под этим бешеным градом ударов и разнообразных атак... уже почти вытесненная на обочину дороги, она едва успела в нужный момент разжать держащие разгорячённый эфес пальцы — а потом отпрыгнуть на шаг от оружия, взлетевшего с негодующим лязгом в воздух, и старательно изобразить на мордашке удивление.

— Чуть руку не сломал, грубиян, — пожаловалась она раздосадованно взвывшей гоблинше и демонстративно потёрла занывшую кисть. — К ужину быть в замке, дон Варас — вместе с вашей матушкой и сестрицей! А с утра и приступите к своим обязанностям...

Что там кроме радостного удивления ещё виднелось в этих глазах, Олеська рассматривать не стала. С нужной долей высокомерия её голова словно сама собою кивнула, а тело уже повернулось к восторженно переговаривающейся толпе.

— Да, кстати, отныне уравниваю в правах на моей земле людей, подгорных гнумов и этих, как их? — изобразив голосом и досадливо поджатыми бровками должную степень недовольства, Олеська чуть повернула голову к служанке.

— Елфы остроухие, — громовым шёпотом подсказала та, и маркиза величественно подтвердила.

— А теперь давайте сюда бургомистра!

Некоторое время Олеська пристально и с самой недоверчивой миной рассматривала выряженного в пух и прах с рюшами лощёного гоблина с пухлыми, так и ложащимися на воротник щеками и умильной зеленушной мордочкой.

— Ну-ка, подскажите мне, почтенные горожане — сколько этот хлыщ украл моих денег? — согласитесь, понятно, что от сего вопроса толпа замерла во вполне как бы и той мёртвой сцене из "Ревизора".

Нечего и говорить, что бургомистр после такого и вовсе пал ниц. Прямо наземь — и уже ползком пытался добраться до туфелек госпожи, чтобы своим языком облобызать с них дорожную пыль.

— Ну... тысяч десять? — солидным баском, вдумчиво предположил глава гильдии купцов.