| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Регарди показалось, что мальчишка сконфузился. Если так, то цель была достигнута. Пусть он лучше мучается угрызениями совести и злится на него, чем думает о Балидете. А вот с осьминогом стоило что-то сделать.
— Сейфуллах! — Арлинг не хотел кричать, но тварь перешла в активное наступление.
— С ума сошел, — пробурчал мальчишка. — До верха дюжина салей, сам сказал. Я больше трех не осилю, черт возьми. Кстати, почему бы тебе не отправиться туда первым?
— Арх, — прошипел Регарди, стараясь держать себя в руках. — Потому что, если ты сорвешься, то упадешь не на меня, а на дно колодца. Как ты думаешь, в каком случае у тебя больше шансов выжить? Достань свой клинок, будешь помогать им себе при подъеме. Давай, Сейфуллах, у тебя все получится. Если сорвешься, я буду рядом. Дальше меня не пролетишь. Мы не можем висеть здесь вечность. Если прут под тобой уйдет в стену, а это может произойти прямо сейчас, колья, которыми утыкано дно колодца, проткнут тебе горло.
Наступило молчание, прерываемое тяжелым сопением мальчишки и его собственным дыханием — едва слышным. Каким-то образом ему удалось спрятаться от осьминога, но его могло выдать любое неосторожное движение.
— Хорошо, — наконец, откликнулся Аджухам. — Почему бы не полетать еще раз. Ты следом?
— Да.
Врать было нетрудно, потому что все его тело вдруг стало удивительно легким. Даже нога, которая упиралась в противоположную стенку колодца, перестала дрожать, став почти невесомой. Это было хорошо. Ему понадобятся все его силы, чтобы поймать Сейфуллаха, если он сорвется.
Медленно вытянув руку, Арлинг почувствовал, как обрадовался осьминог, на этот раз выбрав местом для атаки плечо, в который попал камень, сбивший его в колодец. В груди что-то щелкнуло, породив разряд молнии, который прошел по телу и пропал в области раненой ноги.
Слушая, как Аджухам карабкался по тоннелю колодца, осыпая его мелкими камнями и каплями пота, Арлинг думал о Дороге Молчания. Ему никак не удавалось вспомнить, что говорила Книга Махди о том случае, когда халруджи не мог последовать за своим господином, зная наверняка, что тому грозит гибель. Он не чувствовал керхов, но они все еще могли быть там, на тропе. Потеря крови и осьминог мешали сосредоточиться. А если он послал мальчишку на верную смерть? Что лучше — погибнуть от сабли кочевника или быть проткнутым копьем в древней ловушке?
— Я почти дополз, вижу свет, — прокряхтел сверху Сейфуллах. — Давай, теперь твой черед. С кинжалом действительно легче, попробуй сам.
Арлинг с лязгом вынул из ножен джамбию, но втыкать ее в глину не собирался. Жаль, что у него не было с собой моханы или хотя бы журависа. Эти кучеярские дурманы сейчас бы не помешали.
— Господин, — прохрипел он. — Будьте осторожны. Я слышу керхов. Лучше подождите в колодце, их много.
— Молодец, халруджи, — съязвил Аджухам. — Спасибо за совет, но если я проторчу здесь хотя бы минуту, то рухну тебе на голову. Не бойся, я в своем уме, сражаться с ними не собираюсь. Осторожно выползу и буду ждать тебя где-нибудь в камнях. Прятаться я умею.
"Вот и замечательно", — подумал Арлинг, измеряя пальцами глубину, на которую ушел в ногу прут и, чувствуя, как радостно зашевелился осьминог. Понимая, что медлить больше нельзя, он разрезал штанину и приложил кромку лезвия к пульсирующей коже. План был прост. Если он не может снять себя со стального штыря, то тогда он разрежет сверху ногу и протащит прут сквозь тело. А потом поднимется за Сейфуллахом и спрячется в камнях, дожидаясь ухода керхов. В теории все выглядело прекрасно.
Операция заняла не больше секунды. Осьминог дернулся и исчез, но лишь для того, чтобы вернуться со своими друзьями — мощными, злыми и голодными тварями. Почувствовав, что его больше ничто не держит, халруджи не рассчитал силы и рухнул вниз, уцепившись за прут, на котором раньше стоял Аджухам. Ноги безжизненно повисли, не желая повиноваться. По одной струилась кровь, стекая в уже хлюпающий сапог, другую охватила непрекращающаяся дрожь. Еще немного и она станет отплясывать в воздухе.
— Что у тебя там? — голос Сейфуллаха раздавался почти у самой поверхности.
— Сорвался немного, — заставил себя ответить Арлинг. — Если сможешь, выбирайся из каньона сам, меня не жди. Встретимся на тропе.
Аджухам что-то крикнул, но Регарди его не расслышал. Зато он ясно различил голос Магды, которая вдруг позвала его со дна колодца.
— Как странно, — сказала Фадуна. — На дворе осень, а у нас сирень цветет. Понюхай, как пахнет. Хорошо, правда?
"Правда", — согласился он. Пахло действительно хорошо: сладко-тоскливо, дурманяще, загадочно. Неужели Магда дала ему шанс?
Вцепившись в прут, Арлинг хотел забраться на него, но понял, что даже не может подтянуться на руках. И хотя пальцы срослись с металлом в одно целое, силы стремительно покидали его. Странно, что все закончится вот так, на дне колодца.
— Что ты делаешь, любовь моя? — спросила Магда, касаясь его лица шелковыми волосами. В отличие от него, ей не стоило большого труда забраться на торчащий из стены прут, с которого она свесилась, обдавая Регарди нежным дыханием. Таким теплым. Таким близким.
— Привязываю себя к этой палке, — прохрипел Арлинг, пытаясь развязать пояс. Рука, которой он держался за прут, уже не возмущалась, покорно подчиняясь хозяину. О ногах он старался не вспоминать.
— Помоги мне. Не могу размотать эту проклятую тряпку!
Магда, конечно, помогла. Она всегда ему помогала.
— Я буду ждать тебя, — сказала Фадуна, свернувшись клубочком между копий на дне колодца и, оставляя его болтаться на поясе, которым он привязал себя к торчащему из стены пруту. Она была совсем крошечной, его Магда. Острые лезвия были ей нипочем. Они ждали его, а он ждал, когда механизм древней ловушки очнется от сна. Или когда из него вытечет вся кровь. Это могло случиться куда быстрее.
Фадуна тихонько мурлыкала себе под нос, и Арлинг не сразу услышал Аджухама. Мальчишка лежал на земле и, свесив голову в тоннель, звал его. Регарди улыбнулся. Сейфуллах выбрался, и его не схватили керхи. Значит, он все-таки был не таким уж плохим халруджи.
В Большой Книге Махди было написано, что перед смертью слова человека должны быть правильными. Ему нужно что-то сказать Аджухаму. Не хорошо уходить, не попрощавшись.
Регарди казалось, что он думал вечность, но, наконец, они появились — правильные слова.
— Говорят, если семь раз сжечь септора, он семь раз возродится, не изменившись, — тихо прошептал он. — Даже если мне придется перерождаться семь раз, я каждый раз хочу быть твоим слугой, Сейфуллах Аджухам.
Кажется, он выбрался из колодца. А может, упал вниз, к Магде.
Выбирая между жизнью и смертью, Арлинг никогда не мог определиться.
Глава 7.
КЕРХИ.
Тишина завораживала. Она была бесконечной, звенящей, полной сладкой неги и головокружительного спокойствия. Она окутала собой мир, сделав его прозрачным, словно капля росы.
Люди считали, что тишина есть отсутствие звуков, но Арлинг знал, что это не так. Даже самое безлюдное и пустынное место всегда было полно неизведанных, едва различимых шумов, которые проникали в голову, наполняя ее тайнами и загадками. Арлинг смаковал каждый из них, неторопливо разгадывая и откладывая в сторону до полного осмысления. Спешить ему было некуда. Время для мертвых не существовало.
На огромном пространстве гулял ветер. Он не был похож ни на бешеные ураганы холустайских песков, ни на мягкие бризы Самрии, ни на загадочные суховеи Фардоса. Спокойный, полный величия и достоинства ветер плавно обтекал волнообразную поверхность ландшафта, рисуя в нем причудливые линии. Арлинг слышал, как воздушные потоки проваливались в овраги и ущелья, кружились вдоль отвесных стен и снова поднимались ввысь, к солнцу. Ветер не мешал тишине.
Также не беспокоили ее истлевшие останки людей и животных. Трупы лежали везде, заполнив собой весь мир. Раскаленное солнце давно уничтожило запахи смерти, смешав их с ароматами такыра. Где еще могла оказаться могила слепого ученика имана? Хотя Арлинг предпочел бы песок. Крутые барханы и извилистые дюны нравились ему больше высушенной до звона глины. Сначала он решил, что окружавшие его мертвецы — тела убитых им людей. На его счету были десятки жизней, но равнину покрывали сотни тысяч трупов. Слишком много даже для него.
Стук собственного сердца тоже не нарушал тишины царства мертвых. Арлинг слушал его с тех пор, как сознание вернулось к нему после смерти на дне колодца. Оно билось ритмично и спокойно. Не как в жизни. Он насчитал тысячу ударов и открыл глаза.
И хотя Регарди всегда надеялся, что первой, кого он увидит после смерти, будет Магда, его ожидания не оправдались. Зрение, вернувшееся в загробном мире, подарило ему картину, которую уже нарисовали в его голове другие чувства. Высокое, блеклое небо. Маленькое, раскаленное солнце. Потрескавшаяся от жара глиняная равнина, до горизонта усеянная высохшими телами мертвецов. И он сам, лежащий на куче костей. Пайрики оставили ему штаны и рубаху, но забрали сапоги, пояс, головной платок и бурнус. Странный выбор.
Арлинг поморгал глазами, привыкая к непривычному свету и давно забытым краскам. Зрение было недостижимой мечтой, но, обретя его вновь, восторга он не почувствовал. От длительной неподвижности тело затекло, с трудом вспоминая, что когда-то умело двигаться. Регарди отодвинул от лица побелевший под солнечными лучами череп и, уперев руки в сухие останки, которые крошились под пальцами, попытался сесть. Это было ошибкой. От боли, пронзившей ногу, он закричал и, не удержавшись, скатился с кучи костей на пыльную глину. Мертвому не полагалось чувствовать боль. И ему не могло быть страшно.
Однако страх уже появился, и Арлинг ничего не мог с ним поделать. Он не верил в демонов, но из соседней груды костей на него полз трупный бес Назу. Он выглядел точно так же, как его описывали иман, Сейфуллах и другие кучеяры, оставшиеся в прошлом.
Люди верили, что при жизни Назу был могильным вором, а после смерти превратился в пайрика и стал красть не только украшения, но и части тел мертвецов, присоединяя их к себе. Со временем он стал таким большим, что перестал ходить на ногах и ползал на брюхе, уподобившись червю. Когда кучеяры оставляли своих покойников на башнях-дахмах для очищения, они закрывали им глаза и одевали в самую скромную одежду, чтобы не привлекать внимания Назу.
Арлинг не верил ни в кучеярских богов, ни в их суеверия, но чудовищу, которое замерло в сале от него, было на это наплевать. Три ряда крохотных глаз, едва виднеющихся под складками жира, не моргая, смотрели на его ногу. Назу едва доставал ему до пояса, но длинное туловище только наполовину свесилось с трупной кучи. Можно было гадать, сколько еще ног и рук росло на той его части, которая Арлингу была не видна.
Регарди уже думал, а не отдать ли бесу раненую ногу, которая, вопреки законам мертвого царства, нещадно болела, как вдруг услышал за спиной глухое рычание. Обернувшись, Арлинг увидел пса смерти Бхудке. Черная четырехглазая собака размером с теленка, как и Назу, точно соответствовала мифам. Еще один пайрик, которому было интересно его мертвое тело. Впрочем, у Бхудке на это были причины. Когда-то давно Регарди осквернил руины его храма, убив в нем слишком много людей. Бхудке был могучим противником, и Назу придется нелегко, если он хотел забрать ногу слепого драгана в свою коллекцию.
Арлинг вжался в кучу костей, уже предвкушая, как эти двое будут рвать друг друга на части, но вместо того, чтобы затеять драку, Назу и Бхудке двинулись к нему. Один подкрадывался сзади, другой подползал спереди. Похоже, они решили его поделить. Такой поворот событий Регарди не понравился, и он принялся искать оружие, понимая бессмысленность своих намерений. Даже если бы у него была добрая сабля, что клинок, выкованный человеком, мог против пайриков?
Он не успел придумать ответ, так как на поле боя появился новый игрок. Кожа на спине халруджи болезненно натянулась, словно у него должны были вырасти крылья. Арлинг схватился за плечо и тут же отдернул руку. Если раньше все происходящее было похоже на бред больного, то теперь у него не осталось сомнений в том, что он сошел с ума.
На плече образовался длинный порез, из которого показалась голова змея. Это был септор. Его золотая шкура слепила, заставляя жмуриться и замирать от восторга. Боль была терпимой и быстро прекратилась. Как только змей извлек хвост, рана затянулась, вновь покрывшись загадочными символами, оставленными колдуном Маргаджана. Септор почти ласково обмотался вокруг шеи Арлинга и предупреждающе зашипел на пайриков. Помощь была неожиданной, но Регарди еще не знал, как к ней относится. Возможно, Нехебкай хотел сам поквитаться с ним за септорию и был недоволен вмешательством бесов. В воздухе густо запахло цветочной пыльцой. Прямо как тогда во Дворце Гильдии Балидета, когда Арлинг безуспешно пытался исполнить септорию Первого Исхода.
Однако Бхудке и Назу не испугались бога и продолжали медленно приближаться. Жирные пальцы трупного беса почти коснулись ноги Арлинга, когда септор вытянулся стрелой и прыгнул вперед. На землю перед пайриками упал не простой змей, а его трижды увеличенная копия. Нехебкай распахнул пасть, поиграв раздвоенным языком. Он мог проглотить Назу целиком, закусив псом смерти Бхудке. Индиговый собирался драться за слепого чужака из Согдарии.
Арлинг не стал терять время и отполз подальше, стараясь не прислушиваться к звукам борьбы за спиной. Ему нужно было скрыться до того, как определится победитель. Ситуация смешила и пугала одновременно. Не так представлял он жизнь после смерти.
Наконец, среди костей и трупов показалась тропа. Она была достаточно широкой, чтобы по ней могла проехать повозка. Стоило ему об этом подумать, как тишину могильника нарушил самый неподходящий звук для этого места. По дороге медленно двигалась телега.
Решив, что никого хуже бесов и Индигового он уже не встретит, Регарди выпрямился, сразу пожалел об этом. Раненную ногу полоснула молния боли, которая отдалась по всему телу. Боль вернулась не одна. Она привела с собой друзей в виде нестерпимой жажды, зуда от многочисленных царапин и порезов, усталости и желания упасть среди костей, чтобы больше никогда не подниматься. Боль мешала сосредоточиться, требуя все его внимание. Она забрала то, что должно было у него быть по праву мертвого — спокойствие и безмятежность.
Халруджи поморгал и потер глаза. Солнце, равнина, трупы, пайрики исчезли в мгновение, уступив место знакомым звукам и запахам. Он снова был слепым, вооруженным лишь своими чувствами.
И чувства подсказывали ему, что в него целились из лука.
Повозка, запряженная двумя волами, в сопровождении группы всадников на верблюдах оказалась рядом на удивление быстро. Арлинга собирались убить во второй раз. Керхи были напуганы, и страх чувствовался в их поту так же отчетливо, как и трупный запах, исходящий от мертвецов в повозке. Возможно, самого Регарди когда-то доставили сюда таким же образом. Один всадник пустил верблюдицу вперед, приблизившись к халруджи почти вплотную. Он по-прежнему держал его на прицеле.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
