Одежда на Лансе была изодрана и перепачкана, один рукав полностью оторван, волосы всклокочены. За все это время Нимуэ не видела человека таким счастливым. В руке у него был узел, Нимуэ узнала одеяло. По нему пестрели бурые пятна.

Человек гордо бросил узел на причал. Тюк распахнулся, к ее ногам выкатилась окровавленная голова.

— Вот! — сказал Ланс. — Я убил его, госпожа! Убил колдуна! Больше никто не будет угрожать тебе!

Нимуэ присела рядом, провела пальцем по слипшейся в колтуны шерсти, по черному носу, по желтоватым клыкам, ощерившимся в последнем оскале. Человек, человек, царь природы, вершина пищевой цепочки, великий хищник. Человек-нож, человек-копье, человек-меч.

Она медленно поднялась и заговорила, тщательно подбирая слова.

— Ты сделал то, что ты сделал, и немногие люди могли бы совершить подобное. Ты очень храбр, Ланс, и очень силен, и почти неподвластен чарам. Ты можешь совершить великие дела. Ты хочешь защищать ближних, это очень благородное желание. Ты хочешь сражаться с чудовищами, но больше не найдешь их здесь. Но я знаю короля людей, который поставил себе задачей бороться с нечистью. Если повезет, ты сможешь стать лучшим из его воинов. Приходи завтра на причал на рассвете. Тебя отведут к нему.

Ланс просиял. У него будто гора с плеч свалилась.

— Благодарю тебя, госпожа! Я не посрамлю твоего имени!

Нимуэ сидела, прислонившись к корням дерева. Мертвая медвежья голова лежала у нее на коленях. По серому подолу тянулись бурые разводы и пятна земли. Нимуэ рассеянно перебирала пальцами скатавшуюся шерсть.

Мирддин присел на корточки рядом.

— Вот ты где.

— Я сказала Лансу, что его судьба быть рыцарем, — безрадостно сообщила Нимуэ. — Он хочет сражаться и чувствовать себя героем. Ему нужен кто-то, кто будет отдавать ему приказы. Он почти неподвластен чарам, значит, в локусах ему не смогут причинить вреда. Артур сможет проследить, чтобы он не кидался на кого попало. И Артуру не причинит вред его поклонение. Ланс услышал все, что хотел услышать, и был очень счастлив, — Она подняла на Мирддина глаза. — Почему мне от этого так нехорошо?

— Потому что ты хотела, чтобы он выбрал свою судьбу сам. — Мирддин оперся о сосну рядом. — И я тоже.

— Странно, да? Ты не просишь дуб стать березой, не просишь волка стать зайцем. Когда тебе нужно, чтоб они тебя услышали, ты говоришь на их языке, в этом нет ничего дурного. Ты селишь медведя в берлоге, а дятла в дупле. Нет ничего дурного в том, чтобы найти человеку место среди людей... — Она поморщилась. — Знаешь, почему он убил медведя? Он решил, что это ты.

— Погоди. Это же был твой медведь вообще?

— Мой. Но он увидел, как мы с тобой... взаимодействуем, и, видимо, в мой светлый образ бурый медведь у него не вписался. У него какой-то свой мир в голове. Туда не пробиться.

— Это духи созданы, чтобы знать. А люди созданы, чтобы верить. Они конструируют какую-то картину внутри себя, живут в ней и с ее помощью меняют мир. Она их защищает, и она же их и ограничивает. Мы просто разные.

Нимуэ криво улыбнулась:

— Это такая человеческая ошибка. Посчитать, что кто-то такой же, как ты, обнаружить, что это не так и расстроиться.

— Ну, ты же дану. Значит, тоже человек. Вооот на такую крошечную капельку, — Мирддин показал ей щепоть. Потом наклонился и почесал мертвого медведя за ухом. — Похоронить его?

— Не стоит, — Нимуэ сжала ладони. Плоть под ее пальцами мгновенно пожухла, сморщилась и осыпалась пеплом. Дану поднялась — с ее колен, клацнув зубами, скатился на землю череп. Нимуэ отряхнула кисти и взяла Мирддина под руку:

— Пойдем. Надо еще решить, как переправить нашу заботу к Артуру.

Артур развернул письмо.

"Пламенный привет королю всея земель срединныя, подлунныя и проч.

Артур!

Шлю тебе дитя, воспитанное дятлами. Сунь его куда-нибудь в кадетский корпус, я знаю, у тебя такие есть. Если его там научат не проносить ложку мимо рта (я не преуспел), то на выходе ты получишь рыцаря, каких свет не видывал (в хорошем смысле). В силу природного тугоумия он почти неуязвим к чарам, так что локусы ему не страшны. Он страшно рвется поборать чудовищ и спасать прекрасных дев, и может принести обществу огромную пользу, если ему будет давать указания кто-нибудь, кто умеет отличать первых от вторых.

М-н.

PS. Прошлое его трагично и покрыто мраком — ни родины, ни флага, типа, который как бы заменял ему отца, придушили у него на глазах (не то, чтоб не за дело) — в общем, поаккуратней там с сироткой. Лучше всего скажи всем, что у него травма головы и амнезия. Впечатление ушибленного он вполне производит, так что все поверят.

М.

PPS. Да, меня при нем не упоминай, пожалуйста. Он преисполнен радужных иллюзий насчет моего отбытия в мир иной, не стоит их пока разрушать.

М."

От того, что Мерлин научился цветисто выражаться, легче понимать его не стало, да и вообще бодрый тон письма настораживал. Артур смерил взглядом "сиротку". "Сиротка" в плечах был с Артура и ростом не меньше, и впечатление болезного не производил. Костюм на нем был с иголочки, но сидел так, будто "сиротка" нацепил пиджак первый раз в жизни. Привел "сиротку" Пеллинор, к которому с утра вломился странный старик в балахоне с бородой чуть не до пояса, ткнул ему мерлиновскую визитку и заявил, что его просили проводить курьера "От Девы Озера, срочно, скажите королю, он в курсе". Пеллинор пытался было выяснить подробности, но старик буркнул что-то невнятное и моментально куда-то сгинул.

— Как тебя зовут? — спросил Артур.

"Сиротка" облизнул губы.

— Ланс. Ланселот Озерный, — поправился он.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Артур.

— Король. Король Артур. Король Артур, который сражается с чудовищами.

Глаза Ланса восторженно блеснули.

Артур свернул листок в трубку и постучал им по столу.

— Здесь сказано, что ты хочешь сражаться с чудовищами. Это так?

Ланс весь подался вперед.

— Я был победителем в борьбе, и беге, и стрельбе из лука, и метании копий. Я убил косолапого зверя одним ножом. Я видел смерть и не боюсь ее. Дева Озера сказала, что я смогу быть твоим рыцарем и великим воином. Пожалуйста, о король! Испытай меня!

Да, про "ушибленного" Мерлин был, конечно, прав.

— Я прикажу, чтоб о тебе позаботились, — сказал Артур. — Ты сможешь выбрать род войск и научиться всему, что должен знать офицер. Но рыцарь — это совсем другое. Рыцарь — это не должность. Это суть. Какова твоя суть — покажет время.

Ланс истово кивнул. Вдруг глаза у него расширились. Артур обернулся — в боковой двери стояла Джиневра с листком в руке.

— Милый, ты уже смотрел список гостей на свадьбу? Мне кажется, у нас есть кое-какие вопросы, которые надо обсудить с архиепископом.

— Нет, еще нет, — рассеянно ответил Артур. По правде говоря, он надеялся, что вся эта волокита решится как-нибудь без него. Джиневра подошла и положила листок перед ним. Волосы упали с ее плеча блестящей душистой волной. Артур втянул воздух поглубже.

— Пожалуйста, посмотри, — сказала Джиневра. Золотая цепочка блестела у нее возле ключиц, стекая в вырез вниз.

— Как ваше величество пожелает, — сказал Артур.

— Госпожа, — раздался голос.

Артур понял, что успел забыть про "сиротку". Ланс стоял, преклонив колено.

— Госпожа королева... если я пройду все испытания... и если я стану рыцарем... и если твой король разрешит мне — смогу ли я совершать подвиги в твою честь? Смогу ли я служить тебе?

Артур скрестил руки на груди. Джин всегда производила сногсшибательное впечатление, но Артур как-то предпочитал, чтобы подобные сцены происходили не в его собственном кабинете на его собственном ковре. На который у него, может, были свои планы.

Джиневра незаметно скорчила извиняющуюся рожицу — мол, извини, ну, ты же понимаешь, что поделать — плавно обернулась к Лансу и одарила его профессионально-искренней улыбкой:

— Возможно.

Артур махнул рукой:

— Ступай. Я распоряжусь, чтоб тебе нашли место.

Ланс низко поклонился и вышел. Джиневра проводила его взглядом.

— Что это за дикарь? — спросила она.

Артур пожал плечами:

— Да так. Ланселот какой-то.

[1х15] счастливый народец: снег

Когда они вырулили на трассу, Артур, конечно, выгнал водителя с его места, эскорт, конечно, традиционно взвыл (зима! снег! лед! заносы!), но потакать им Артур не собирался.

Холмы были белые, как сахарные, дорога то взмывала вверх, то ныряла вниз, небо было ясным и синим, мотор урчал, и все сладко замирало от силы и скорости.

— Люблю ездить, — сказал он вслух.

Джин открыла окно. Ветер взлохматил золотистые пряди, рассыпавшиеся по собольему воротнику. Волосок пристал ей к губе, она наморщила нос, сдула его и рассмеялась.

Отвлекаться на скорости конечно, нельзя, но на ровном участке можно.

— За дорогой смотри, — промурлыкала Джин.

— Да ладно, — ухмыльнулся Артур, лихо вписал машину в поворот — и ударил по тормозам.

Прямо посреди дороги раскорячился невзрачный грузовичок. Передними колесами он увяз в кювете — видимо, его занесло на ухабе и развернуло. Задняя стенка кузова была откинута, по дороге рассыпались какие-то ящики и всякий хлам.

— Ах, вот ты где! Иди сюда! Сюда иди, кому говорю! — донеслось из грузовика.

Наружу показался хозяин машины. На нем была какая-то странная самоедская доха с пестрым узором по краю и охотничий картуз, торчавший вперед, как клюв. Одно ухо у картуза загибалось вбок, из-под картуза торчали всклокоченные бакенбарды и борода.

В охапке обладатель бакенбард держал изрядно откормленного гуся. Гусь яростно шипел.

Артур вылез из машины.

— Что тут происходит?

— О! Как вы вовремя! — хозяин грузовика просиял, сунул птицу Артуру и нырнул куда-то в кузов. Там что-то загремело.

Подошла Джин, заскучавшая в "Астон Мартине".

— Что, момент неплановой близости с народом? — Она вынула руку из муфты и попыталась погладить гуся по голове. Гусь злобно защелкал клювом.

— Вот оно! — птичник, наконец, выудил из грузовика клетку изрядных размеров, отобрал у Артура обратно своего питомца, сунул его в деревянный ящик и уселся сверху.

— Спасибо вам огромнейшее, сэр! Мэм!

— Пожалуйста, — Артур заложил пальцы за ремень. — Что случилось-то?

В этот момент с холма наконец-то скатились две отставшие машины сопровождения, исключительно пижонски затормозили, наружу высыпала охрана и взяла всех в кружок — истосковавшийся сержант не мог не воспользоваться моментом.

— Ух ты! — восхитился птичник. Он полез в карман, выудил оттуда монетку и теперь переводил взгляд с нее на Артура и обратно. — Ух ты, не соврал, значит! — восторженно заключил он.

— Кто не соврал? — мгновенно напрягся сержант.

— Ну, этот... — гусятник втянул щеки и закатил глаза, — как его... Мырлин.

— Мерлин? — удивился Артур.

Гусятник захлопал себя по карманам:

— А из-за кого я в этой канаве оказался, по-вашему? А он такой — тут сейчас король поедет, вот он тебе-то и поможет, еще, может, одарит чем-нибудь, а ты ему письмо передай, вот!

Артур взял изрядно помятый конверт. Из конверта выпала уже знакомая визитка — белый матовый прямоугольник с белой же выдавленной литерой "М" и листок. На листке значилось:

"Артур!

Скажи пейзанину, чтоб проводил тебя до источника, это недалеко, но тебе будет интересно, тут есть на что глянуть.

Жду тебя на месте, не бойся, больше получаса это не займет.

М-н"

Следующие десять минут Артур, Джиневра (потому что ее было проще взять с собой, чем переспорить), сержант и двое охранников из тех, кто не остался вытаскивать драндулет из кювета, шлепали по сугробам за пестрой дохой, ориентируясь больше по звуку — "пейзанин", не замолкая, болтал что-то про местного пчельника, друга пчельника и знакомого друга пчельника, который "гуся вспорол, а там вооот такой алмаз, ей-ей!" Идти, к счастью, оказалось недалеко — и вскоре они оказались у пещерки.

— Вот он, источник! — объявил "пейзанин". — Ну, ближайший.

— Все чисто, — заявил сержант, выныривая наружу.

Внутри оказался ключ, наполняющий крошечное озерцо и опять ныряющий куда-то под камни. Артур зачерпнул горстью воды — она оказалась сладковатой и такой холодной, что сразу же заныли зубы. На дне что-то блеснуло. Артур закатал рукав и выудил со дна золотую монету. Монета была неровная. Он вгляделся в коронованный профиль.

— Король Кинан, надо же! — Он протянул монету Джиневре. — Ей лет пятьсот, откуда она тут?

Он оперся на валун, из-под которого бил родник. Валун чуть пошатнулся. Артур постучал по нему — раздался глухой звук. У Артура появилась идея.

— А ну навались! — скомандовал он.

Вчетвером они откатили валун в сторону. За ним обнаружилась каменная ниша, а в нише стоял сундук — огромный, темного дерева, окованный по углам позеленевшей от времени медью. Сундук оказался тяжеленный, они с трудом выволокли его на середину пещерки.

Артур улыбнулся Джиневре:

— Закрой уши! — и отстрелил замок.

По пещерке прокатилось эхо. Артур присел на корточки и распахнул крышку.

— Ух ты-ы! — Внутри тускло блестели золотые монеты. Артур запустил в них руки по локоть. — Ага! — он вдруг просиял. — Давай-ка сюда, — скомандовал он Джиневре. Джиневра опустилась рядом. Он торжествующе выудил со дна алмазную диадему, надвинул ей на лоб и залюбовался результатом. — Бриллианты — лучшие друзья девушек! — радостно заявил он.

— И не только, — Джиневра нашарила в сундуке еще одну корону и увенчала Артура. От прикосновения у него мурашки пошли по коже, он прижмурился, неловко повернулся, и корона немедленно съехала ему на нос. Он сдвинул ее на затылок и закрутил головой.

Джиневра потянула из сундука жемчужное ожерелье. Нить, истлевшая за века, оборвалась, и по пещере рассыпались жемчужины, звонко ударяясь о камень и высоко подскакивая.

— Поверить не могу, что эти сокровища тут столько веков лежали и никто их не нашел, — сказал Артур. — И где, кстати говоря, Мерлин?

— Да вот же он стоит, — Джиневра кивнула на "пейзанина", подпирающего стенку. "Пейзанин" фыркнул, с наслаждением отодрал от лица мочалку и снова стал похож на себя.

— Ну ты и языком молоть, — только и смог сказать Артур.

Мерлин скроил невозмутимую физиономию:

— Срисовал, не удержался, — он развернулся к Джиневре. — Где я прокололся?

— Человек, при котором находят клад, смотрит на клад. Ты смотрел, как мы реагируем.

Артур ухмыльнулся:

— Ты это затылком поняла?

Джиневра, пересыпавшая жемчужины из горсти в горсть, подняла взгляд от сокровищ:

— Я всегда знаю, когда на меня смотрят. Или не смотрят.

— Я вообще-то случайно этот сундук нашел, — пояснил Мерлин. — Не тут, подальше. Там королевский герб на крышке, так что я подумал, что вам интересно будет. История, все такое...