Накануне

Климята сразу напрягся, масленые глазки ключника нервно забегали, он нервно сглотнул, облизав разом пересохшие пухлые губы.

— Какой еще заклич? — не понял Сашка.

— О своде слыхал? — строго спросил боярин.

— Нет, — честно признался парень.

— Оно и видно, — усмехнулся боярин. — Брони снятые с убитого тобой боярина ты кому продал? Я же сказал через Климяту продавать сразу булгарским гостям.

— Так на торгу мужик один большую цену предложил за бронь, — сказал в свое оправдание Шемяка, косясь на ключника.

Тот сжался и чуть не трясся от страха. На высоком с двумя залысинами лбу ключника выступили капли пота, которые он старательно вытирал рукавом рубахи. Сашка усмехнулся злорадно. Судя по гневному взгляду боярина ключнику достанется на орехи.

— Мужик этот толкнул бронь булгарскому гостю, а булгарин отдал ее своему охраннику, и когда тот примерял ее, князь Константин как на грех пришел к булгарину продать свои трофее и опознал бронь своего исчезнувшего боярина.

— И что теперь делать? — в растерянности спросил Сашка.

— Что делать, что делать, — передразнил парня боярин. — Сухари сушить.

Сашка широко улыбнулся знакомой шутке.

— Свод — дело не быстрое. Князь Константин заинтересован в правильном своде. Пока найдут того, кому ты продал, опросят послуха-мытника — время пройдет не мало.

— Мытника то чего искать? Он всегда на торгу. — возразил Сашка.

— Ошибаешься, — сказал боярин с хитрым прищуром посмотрев на Шемяку. — Он сейчас накачивается хмельным в одной харчевне и пребудет в невменяемом состоянии дня так три-четыре.

— Вот как! — обрадовался Сашка.

— Но из Киева тебе надо уехать, — весомо закончил боярин. — Раз не хочешь послужить моему князю, то поезжай в Булгар. Купец, которому ты должен был продать брони, мой знакомый. Он возьмет тебя с людьми в охранники.

— У него полно охраны, — возразил Сашка. — С чего это ему нанимать еще охрану?

— Во-первых, у тебя еще есть время. Купца недели на две задержат в Киеве, пока свод не проведут. А во-вторых, люди иногда хворать начинают...

— Понял, — кивнул Сашка.

— Из города уедешь. Гонения следа, надеюсь не будет. В Переяславском княжестве тебя искать не станут. В Русотине дождешься каравана.

— Мне в Чернигов надо, — мотнул головой Сашка.

— Раз надо — съезди. Купцов тогда встретишь в Липовом.

— Это где? — спросил Сашка.

— Говорят, язык до Киева доведет. Через сельцо Спашь на Гуричев поедешь, там дорога тебя приведет куда надо. Ночевки делай в Колчеве, граде черниговских ковуев и Всеволоже. Дня за три доберешься. Там и жди купца. А через год, дай бог вернешься, поговорим о службе князю. Да и в Киеве князь сменится. О закличе никто и не вспомнит.

Сашка согласно кивнул. Действительно, ему сейчас, лучше убраться подальше от русских земель, от греха подальше.

— Ты вот что... — вновь напомнил о себе боярин. — Завтра поутру и поезжай. И завтра же дам тебе долговую грамоту Климяты. Двор в Киеве хотел тебе оставить, да нельзя сейчас — отымут. Двор и сельцо отпишу на Климяту, дав ему свободу, а что бы он не обманул тебя, возьму грамоту с него долговую.

Ключник стоял ни жив ни мертв. Новость настолько огорошила его, что забыл даже упасть в ноги, так и стоял с открытым ртом.

— Рот прикрой — муха залетит, — сердито прикрикнул на него боярин.

Едва рассвело, со двора волынского боярина выехала группа всадников о двуконь. Сопровождал их ключник боярина верхом на низенькой смирной лошадке. По пути к ним присоединялись товарищи, напоследок гульнувшие в гостеприимных корчмах. Климята вел отряд к Подолу не самой короткой дорогой — спуск с горы достаточно длинный и узкий, опасный неожиданными оползнями не пользовался популярностью у пешеходов. Сам спуск делился на четыре отрезка, причем самыми трудными участками из-за своей крутизны были первый и последний. Шемяка машинально отметил, что узвоз достаточно легко оборонять от врага — достаточно перевернуть телегу и вот тебе готовая линия обороны.

У церкви Николы Доброго, к отряду присоединились остальные товарищи Шемяки и отряд проследовал к торговищу Подола, где несмотря на ранний час вовсю кипела жизнь: торговцы открывали лавки, выкладывали товар на прилавки или попросту раскладывали прямо на земле. Там у на самом краю торговища стояла корчма, где их ждали новые бойцы, нанятые намедни Шемякой.

Один из них, назвавшийся Алешей, необычайно высокий светловолосый парень с по-детски наивными голубыми глазами в крови которого явно намешана кровь полян и северных викингов обладал просто чудовищной силой. Он легко гнул подковы и завязывал узлом крепкий железный прут. Еще он обладал добрым сердцем несмотря на свою врожденную глупость. В детстве парень попал под лошадь и два года пролежал без движения. Но случилось чудо, с точки зрения рациональности не объяснимое. Явился как-то ночью парню Михаил Архангел и повелел встать на ноги. Алексей сразу же проснулся, но рядом никого не было. Отец и матушка, и все младшие братья и сестры крепко спали. Парень собрался с духом и попробовал спустить ноги с лавки, на которой он провел два долгих года. У него получилось и, он попробовал сесть, но голова с непривычки пошла кругом и только вторая попытка увенчалась успехом. Тогда он осмелел и встал на ноги, балансируя руками. Чувство радости переполнило сердце парня, и он сделал шаг, потом другой. В этот момент проснулась матушка и испуганно охнула, увидев сына на ногах.

Алеша быстро набирал силу, чему радовались любящие родители, но умственные способности парня печалили отца — потомственного священника. Сыну не давалась грамота и отец перестал мучить сына и мучится сам пытаясь научить сына читать и писать. А как всем известно, поповский сын, не разумеющий грамоту, не мог идти по стопам отца — закон не позволял.

Второй наймит назвался Свеном и был иностранцем — самым настоящим саксом, бежавшим из Англии от правосудия. Парень их хорошей семьи, с детства обученный воинскому делу, и храбр и отважен, но не повезло ему родиться саксом. Прирезал в поединке какого-то борова нормана и вынужден был бежать на материк. А так как его далекая бабушка была в родстве с кем-то из русских князей, то парень решил попытать счастья на Руси, но доверия у киевского князя он не вызвал, и находился в глубоких раздумьях куда теперь податься, не имея за душой ничего кроме доброго меча и старой дедовской кольчуги. По-русски он говорил довольно сносно, так как в семье русский был вторым языком. Еще он не плохо знал язык норманнов, что позволило парню спокойно общаться с киевлянами и торговыми гостями. Во время переговоров о найме на службу к одному немецкому купцу в корчме для иноземных гостей, Шемяка и увидел парня. С гостем они не сговорились, и раздосадованного Свена уже у самых дверей успел перехватить Местятка, предложивший парню выпить в хорошей компании. Так Свен попал на службу к Шемяке.

На дороге, ведущей к Вышгороду, отряд догнал торков Чурная гнавших нагруженным товаром вьючных лошадей. Парни выехали из Киева еще вчера вечером и заночевали в поле — дело для них привычное. Вместе с ними был лекарь Ефимий, по настоянию старого боярина присоединившийся к отряду Шемяки. Как предполагал Сашка, лекарь опознал галицкого князя и, боярин, чтобы брать грех на душу, отправил его подальше от Руси. Через несколько часов у Вышгорода они переправились через Днепр и оказались на левобережье, где киевские князья еще сохраняли за собой узкую полоску земли, изобилующую лесом и болотами. От устья Десны на север шли сплошной полосой дремучие леса, а оба берега реки во время разлива подтапливаются в половодье и на целую неделю дорога исчезала под водой. Берега Десны, густо заросшие лозою свидетельствовали о степени подъема воды — на ветвях висели космы стaрой соломы и всякого сору, принесенного половодьем. Открытые участки берега предупреждали о близости жилья, и точно, вскоре становились видны крытые соломой крыши деревенских домов, наполовину вросших в землю.

— Да уж... хорошо, что послушался боярина и не взял телег, — думал Сашка глядя на дорогу. — В России две беды — дураки и дороги. Тут Гоголь прав.

Никто специально дорог не устраивал. Проехал мужик на телеге, за ним другой — вот тебе уже и дорога. Качество ее зависит от местности и грунта, где она пролегает. Идет дорога по высокой местности по твердому грунту — она проездна, а идет не дай бог по глинистому косогору или спускается в лощину — тут и начинаются сюрпризы.

Нужно отдать должное черниговскому князю — за дорогой на Киев местами следили. Ведь лошадь, запряженная в телегу, могла перевезти значительно большее количество товара, чем лошадь, нагруженная вьюками. С другой стороны, на каждые десять вьючных лошадей нужны два погонщика, а с телегой при том же весе груза достаточно одного возчика. Впрочем, дорога эта достаточно оживленная, по ней двигались в обоих направлениях целые поезда, насчитывающие до тридцати телег, шли караваны навьюченных лошадей и просто путники пешком и верховые.

В весях путешествующие могли найти кров на ночь, подковать лошадь и даже купить другую взамен заболевшей или павшей. Местное население держало для княжеских нужд сменных лошадей и при необходимости из Киева в Чернигов можно домчаться за светлый день. Шемяке с его отрядом понадобилось два с половиной дня.

Глава 17. Свадьба.

В Чернигов они сразу не поехали, отправили Местятку с Василем на разведку. Парни обернулись быстро, принесли неутешительные новости. В городе объявился Михаил Всеволодович, восстановивший свою власть в городе. Новости узнали из первых рук. Парни привели с собой Устина, приятеля Сашки. Он-то и поведал, что князь посадил молодшую дружину за весла да по воде за светлый день домчался до Чернигова, застав Мстислава Глебовича врасплох. Люди градские обрадовались своему князю, с любовью приняли его. А князь Михаил сердечно поблагодарил брата за то, что посидел на столе Черниговском, да и сказал, что пора и честь знать. Одарил подарками, но города, отданные брату, назад отнял, да и отпустил по добру поздорову, взяв с него крестоцеловальную грамоту.

— Хозяин, хозяин! — окликнул Шемяку торк Итларь, вынырнув из кустов. — Там на дороге двое, конные в бронях! Свернули в лес и едут сюда.

— Какого лешего, — воскликнул Шемяка, глядя на Местятку.

— Да не волнуйся, ты. Это Степан едет, — поспешил успокоить его Местятка.

Былой товарищ сильно изменился. Вместо обросшего космами угрюмого мужика, перед Шемякой предстал настоящий боярин — сильный, уверенный в себе воин -муж бывшей Сашкиной девушки.

— Сторове добре, — пристально глядя на Сашку произнес Степан.

— И тебе не хворать, — ответил Сашка, выдержав суровый взгляд.

— Зачем пришел? — сухо спросил Степан.

— С Людмилой повидаться хочу, — ответил Сашка.

— А больше ничего не хочешь? — все так же сухо спросил Степан.

— Да, что с тобой, Степан? — воскликнул Шемяка. — Это же я, Сашка.

— Пес ты шелудивый, — воин презрительно плюнул в Сашку.

— Ты чего, Степан? — опешил парень.

— Василь, — обратился к служке тот, — Что там полагается за растление девицы?

— Аще кто пошибает боярскую дщерь или болярскую жену, за сором ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота, — по памяти процитировал Василь.

— Во, — Степан важно поднял указательный палец в верх.

— Но буде ли дотоле бляла гривна серебра за сором, — уточнил Василь.

— Но-но! — грозно прикрикнул Степан. — Ты на что намекаешь?

Василь испуганно спрятался за спиной Шемяки.

— Постой, Степан, — дружелюбно сказал Сашка, положив руку на плечо товарища. — Все, что у нас было с Людмилой, все было до тебя и обвинять меня в насилии над женщиной из-за того, что она раньше была со мной, ты не в праве.

Товарищи Шемяки с интересом наблюдали за ними и по глазам было видно, что они не одобряют его поведение. Чурнай даже схватился за рукоять сабли, а Местятка стоял в растерянности, не зная чью сторону принять. Свен тоже смотрел на Сашку с неодобрением.

— Ты пришел бросить мне обвинение и потому вздел бронь? — глядя в глаза Степана спросил Сашка.

Боярин одернул сашкину руку, проворчав:

— Ты думаешь я тебя боюсь? Намедни тут путников ограбили, раздели до исподнего, коней увели...

— Вот, Степан, я тебе не враг, — сказал Сашка. — Ты знал про нас с Людмилой и, именно ты увел у меня девушку. Получается, это я должен обижаться.

— Да причем тут Людмила? — взъярился Степан, оттолкнув Сашку. — Я за Раду речь веду.

— А что с ней? — искренне удивился Шемяка.

— А то ты не знаешь? — прошипел Степан гневно. — Пузо уже не скрыть от людей.

— Постой, постой, — стал догадываться Сашка. — Так ведь рано еще пузу-то быть.

— Признаешь, значит, вину за собой? — спросил Степан.

— А чего мне отпираться? — удивился парень. — Только не сильничал я её, все полюбовно было...

— Вот и Радка говорит... — покачал головой Степан, — любит, говорит.

Сашка молчал, пытаясь определить срок беременности. Он у Рады первый мужчина, но откуда живот? Беременность не должна быть заметна на таком сроке. Хотя, у худых живот становится заметен раньше. Была у него такая дамочка... Сашка сомневался в отцовстве, но знакомый гинеколог подтвердила такую возможность — узкий таз и худоба делают заметным живот намного раньше, чем у полных девушек.

— Что делать-то будем? — вопрос Степана вывел Сашку из задумчивости.

— Сватов засылать? — неуверенно спросил Сашка.

— А чего их засылать? — проворчал Степан. — Поехали. Завтра обвенчаем вас.

— Веселие будет... — обрадованно произнес Ратмир.

— Хороводы поводим... — добавил Костяжко.

— Цыц, — прикрикнул на парней Степан. — В храме венчаться молодые будут.

— Ты не печалься, — тихонько шепнул на ухо Василь, — С женой венчаной в правду жить станешь, а для утехи возьмешь себе рабу. Так многие делают. Правда Русская дозволяет.

В Чернигов они по понятным причинам не поехали. Сразу после свадьбы Степан отправил жену в деревню. Епископ Порфирий дал своему боярину на прокорм село под Черниговым. Это обширное и богатое поселение с небольшим острогом приносило неплохой доход и больше походило на владельческий замок — центр сбора дани. Таковым оно и являлось. Со всех окрестных весей в радиусе пятнадцати-двадцать километров сюда свозились налоговые поступления в натуральном и даже денежном виде. В селе даже имелась церковь — деревянная и очень ветхая. По словам старожилов ее возвели еще в стародавние времена и она устояла в полохе пожаров княжеских междуусобиц. Несколько раз горела, но бог милостив, насылал ливень.

Дом у боярина Степана был огромный — настоящий терем, огороженный совершенно новым высоким тыном был виден издалека. Старые обгоревшие бревна, несшие на себе следы зимней войны, в беспорядке валялись во рву, который, по мнению Сашки, не мешало бы подновить.