— Значит, говоришь, струсят горожане, подведут? А если нет? Говорить с ними пробовал?
— Если честно — не пытался.
— Знаешь, если сильно нужда припрет, и заяц на волка кидается, — я помолчал. — Давай-ка поговорим с ними. Оружие у тебя есть?
— Стрел и болтов достаточно, несколько длинных луков есть, топоры, косы, а более ничего.
— И то хлеб, — резюмировал я. — Будем проводить разъяснительную беседу. Авось в ком-нибудь мужское начало и проснется.
* * *
Рядом с воинами Свейза, в кругу света от большого костра я чувствовал себя в относительной безопасности. Мы ели горячую, прямо с огня овсяную кашу с кусочками свиного сала, и лейтенант рассказывал мне о том, что произошло в Монсальвате.
— Демоны его знают, откуда эта зараза в наш город пришла, — говорил он. — Но первые больные недели три назад появились. Началось все в Хедском монастыре у Восточных ворот. Лекари чертовы только руками разводили — мол, ведать не ведаем, что за хворь такая. Человек сначала кашляет и чихает, потом нарывами покрывается, и дальше только смерть. С утра здоров, к полудню труп. Ну а потом мор в город пришел. Целые кварталы вымерли. Все, кто уцелели, здесь. Может, кто живой еще и в городе прячется, но я так думаю, обречены они.
— Ты людей из Монсальвата вывел?
— Я. — Свейз глотнул из фляги, протянул мне, но я отказался. — Когда шериф помер, власть как бы мне перешла. Вот я и увел людей из города. Пару дней все было спокойно, а потом упыри начали со стороны города приходить. Да ты сам все видел.
— А лекари?
— Толку от них! — с презрением ответил лейтенант. — Только деньги за лечение требовали. Один был совестливый, Теофил, так помер от чумы. Здесь, в лагере, ни одного нет. Ну и хрен на них. Так будем с горожанами говорить?
— Будем. Пошли.
Лейтенант Свейз был прав — окружившие меня люди мало подходили на роль бойцов. Выходцы из разных сословий, определенно: кто-то в домотканых лохмотьях, кто-то в отличной и дорогой, пусть и давно не стиранной одежде. Мужчин было мало, в основном женщины и подростки — грязные, растрепанные, с усталыми лицами и испуганными глазами. Было много женщин с грудными детьми, которые то и дело, то вместе то по очереди начинали плакать, добавляя всей картине еще больше безнадеги.
— Меня зовут Сандер Сторм, и я хочу помочь вам, — начал я. — Господин Свейз рассказал, что с вами случилось. Но тут и без слов все понятно. Выбор у нас всех невелик — или уйти отсюда подальше, что лучше, или же защищаться. Стражников немного, их силы не бесконечны. Нужно защищать лагерь, пока вы здесь. Своих жен и детей защищать. Я ясно излагаю?
Ответом мне было угрюмое молчание. Но потом какой-то чернобородый верзила протолкался сквозь толпу и встал передо мной, уперев руки в бока.
— Сражаться зовешь, барин? — спросил он с ехидцей. — А почему мы должны сражаться? Наше мужицкое дело пашня да ремесла, а меч и копье мы держать в руках не приучены. Какие из нас воины?
— Хорошо, что-нито другое предложи, — ответил я, глядя чернобородому прямо в глаза. — У тебя семья есть?
— Нет у меня больше семьи, — губы бородача задергались, глаза заблестели. — Жена, сынов двое, доченька... все там остались.
— Сочувствую твоему горю, но скажу так — коли ты близких потерял, то делать ничего не надо? Сидеть и ждать, когда смерть за горло возьмет?
— Уходить отсель надо, — крикнул кто-то из толпы, и несколько голосов подхватили "Уходить!" Начался шум. Я поднял руку, призывая к тишине.
— Я тоже думаю, что лучше уйти, — сказал я. — Но все ли согласны со мной?
— Наши дома там, — ответил крупный мужчина в темной добротной, хоть и перепачканной грязью одежде. — Куды мы от своих очагов пойдем? Да и идти некуда. Мы теперь сами навроде как зачумленные. Куды не пойдем, везде стрелами встретют.
— Сестра у меня в городе осталась, — добавила пожилая женщина, вытирая слезы. — Жива ли, нет ли...
— А если идти некуда, тогда надо защитить себя, — сказал я. — Лейтенант готов выдать оружие всем желающим. Если у кого свое есть, еще лучше.
— Больно складно говоришь, барин, — заявил чернобородый. — А сам-то ты сражаться с нами плечом к плечу будешь?
— У меня свои дела. Мне нужен человек по имени Цельс, — Я сделал паузу, обвел взглядом толпу. — Кто знает Цельса?
Мне ответили полным молчанием.
— Выходит, никто не знает Цельса, — я пожал плечами. — Ладно, буду искать.
— В город собрался? — Невысокий худощавый старик с белоснежными до середины груди волосами и аккуратной бородкой вышел из толпы, оглядел меня изучающе. — А не боишься?
— Боюсь, но пойду.
— Отчаянный ты малый, — сказал старик. — От гиблой чумы нет спасения. Заразишься и помрешь.
— Все мы когда-нибудь помрем, папаша. Так уж мир устроен. — Я посмотрел на чернобородого, который продолжал стоять в вызывающей позе. — Ну что, будем своих женщин и детей защищать, или от упырей под юбки спрячемся?
— А я согласен! — вдруг выдохнул бородач с той решимостью, которая бывает или у сильно пьяных, или совершенно отчаявшихся людей. — Давайте снарягу!
— И я пойду! — крикнул парень лет двадцати, стоявший рядом с миловидной девушкой, державшей на руках младенца.
— И я! — раздалось со всех сторон. — И я!
Так, вроде получилось. Лейтенант Свейз смотрел на меня с одобрением. И тут раздался тревожный сигнал рожка.
Люди с криками бросились к шатрам, как испуганные мыши. Свейз хлопнул меня по плечу, и мы побежали к кострам у шлагбаума.
Ночь была ясная, костры полыхали ярко, и приближающиеся к кордону со стороны города фигуры можно было хорошо рассмотреть. Всего кадавров было восемь. В другой раз я бы сказал "четверо мужчин, два подростка лет пятнадцати и женщина с ребенком", но эти порождения ночи и ужаса больше не были людьми. От одного взгляда на их изъеденные заразой оскаленные в страшных улыбках лица я покрылся ледяным потом. И они что-то бормотали, я лишь спустя пару секунд понял, что.
— Пааамагытиии! — донеслось до нас. — Пааааа...
Защелкали тетивы арбалетов: бредущий в голове группы мертвец опрокинулся на траву, заскреб ногами — болт пробил ему череп. Женщина протянула к нам изуродованные разложением руки, показывая свое дитя — от младенца осталась только нижняя половина тела.
Меня вырвало. Когда я пришел в себя, семь из восьми зомби дергались на земле, последний кружил на месте, рыча и выплевывая белесую пену. Свейз ткнул мертвеца факелом в лицо — кадавр отпрянул, замахал руками и упал. А потом солдаты остервенело колотили обезноженных зомби мечами и алебардами, пока последний из них не замер без движения. Трупный смрад, и без того густой и тошнотворный, стал нестерпимым.
— Быстрее, в огонь их! — скомандовал Свейз.
Трупы трещали в пламени, и мне казалось, что они движутся. И еще, я видел глаза молодого солдата, который наколол на острие алебарды останки младенца и сбросил их в чадящий черным жирным дымом костер. Меня охватила противная обморочная слабость.
— Чего стоите? — заорал Свейз на застывших в отдалении горожан. — Еще дрова тащите, скорей, скорей!
— Это только начало, — сказал беловолосый старик. Я и не заметил, как он подошел. — Дальше будет страшнее.
— Уж не знаю, что может быть страшнее, — буркнул я.
— Так ты и впрямь решил идти в Монсальват? — спросил старик. — После всего, что видел?
— Не хотелось бы, но я должен.
— Ты храбрый человек, — старик улыбнулся. — И поэтому я пойду с тобой.
Дорога от лагеря беженцев до ворот Монсальвата заняла у нас часа два. Старик отказался ехать со мной, шел пешком. Впрочем, сил дедушке было не занимать — привалов мы не делали. Пейзаж вокруг нас был вполне обыденный и мирный: дорога вела через вспаханные поля, на которых уже появились ростки, по обочинам дороги порхали птицы, теплое солнце пригревало нас. Однако время от времени обрушившаяся на Монсальват беда напоминала о себе: на дороге нам попадались брошенные беженцами предметы — посуда, одежда, инструменты, детские игрушки, — а пару раз ветер донес тяжелый запах разложения. В брошенном предместье нас облаяли бродячие псы, чувствовавшие себя здесь полными хозяевами. Вскоре я увидел первые трупы: один свисал из окна дома, второй лежал у крыльца, собрав вокруг себя тучу мух. Я немедленно закрыл лицо пропитанной дегтем тряпкой — и тряпку и деготь я взял в лагере. Старик же невозмутимо продолжал идти вперед, стуча своим посохом по дороге.
У самых ворот мы остановились. Я спешился, старик присел на большой камень и вытер ладонью лицо.
— Не пропала еще охота идти дальше? — спросил он.
— Нет, — буркнул я, протягивая своему спутнику флягу с водой. — Надо закончить дело.
— Хорошо, коли так, — старик от воды отказался. — Ты не боись, днем зачумленные не ходят. До заката можно смело в городе оставаться. Только не трогай ничего и берегись мух, они разносят заразу.
— Вот не могу понять, кто ты такой, старче, — не утерпел я. — Знахарь? Маг? И чего ты со мной вдруг вызывался идти?
— Друг у меня в Монсальвате живет. Старый друг, вместе когда-то воевали. Я к нему пришел. Хочу узнать его судьбу.
— Ну, если в лагере его нет, значит того, помер он.
— Не обязательно. — Старик сверкнул глазами. — Может, в доме заперся и выйти боится.
— А где живет твой друг?
— Недалеко, у таверны "Под розой". Глядишь, и твоего знакомца Цельса там найдем.
— Знакомца? Нет, не знаю я его. Погоди, а ты откуда знаешь Цельса?
— Его весь Монсальват знал. Пройдоха и шарлатан твой Цельс.
— Да мне плевать, кто он. Меня просили его найти, а остальное неважно.
— Так ты просто наемник?
— Зови так, коли охота. А это что-то меняет?
— Нет, — старик с интересом на меня посмотрел. — Видишь ли, парень, этот самый Цельс к моему другу Годфри в ученики набивался — хотел тайны трав и минералов узнать. Годфри его и послал лесом. В аккурат за пару месяцев до того, как чума началась.
— Думаешь, это Цельс город чумой заразил? На кой оно ему нужно?
— Я ведь человек беспокойный, хоть и стар уже. Люблю по окрестностям Монсальвата гулять. И возле Краснополья тоже проходил, бывало.
— Ну и что?
— Краснополье — это равнина к югу от Монсальвата. Когда-то там произошла битва между магами Санктура и ведьмами. Вся равнина с тех пор гиблое место. Аж две Адовы пасти там остались.
— Про Адовы пасти наслышан. Ну а Цельс тут причем?
— Видел я, как он вблизи от Адовых пастей крутился. Не раз и не два видел. Вот и любопытно мне — чего он там искал?
— И впрямь интересно, — я почесал переносицу. — Я Сандер Сторм, сын барона Сторма. А тебя как величать, уважаемый?
— Зови просто Дед. Меня так все зовут.
— Как-то не по-людски это. У тебя же есть имя?
— Конечно, есть. — Старик с кряхтением поднялся на ноги. — Пошли дальше, солнце печет.
За воротами нас встретили звенящая тишина, которую нарушали только карканье ворон, жужжание мух и шум ветра, налетавшего порывами. И еще трупы. Смерть застигла этих несчастных в самых разных местах и в разных позах. Мы прошли мимо заполненной разложившимися телами повозки, брошенной похоронщиками прямо у дороги, мимо уложенных рядами тел во дворике у колодца. Чем дальше в город мы заходили, тем гуще и невыносимее становился тяжелый запах смерти, от которого не защищала даже дегтярная повязка. Григ начал храпеть и пятиться, не желая идти вперед — мне приходилось постоянно давать ему шпоры. Так мы добрались до рынка, где к трупному смраду добавилась вонь от гниющих на солнце овощей и кож, брошенных торговцами. Чума убивала не только людей, но и животных — я видел труп лошади, на котором пировали вороны, взлетевшие при нашем приближении, мертвых собак и кошек. За рынком улица пошла в гору, к городской цитадели, где располагались городской собор, ратушная площадь и казармы гарнизона. Одно было очевидно — в городе не было ни единой живой души. Все кто не стал жертвой заразы, бежали из Монсальвата.
Таверна "Под розой", о которой говорил Дед, оказалась на полпути к цитадели. У входа, головой к запертой двери, лежал мертвец — судя по тому, как были вывернуты его ладони и ступни, несчастный умер в страшных мучениях. В переулке за таверной я увидел еще один труп: это была женщина в лохмотьях, она сидела, привалившись спиной к стене и вытянув босые грязные ноги в лиловых язвах. Рядом с умершей лежала на боку оплетенная бутыль.
— Этот дом, — сказал старик, показывая на двухэтажный домик с драночной крышей. — Подожди тут.
Он постучал посохом в дверь, потом толкнул ее и вошел внутрь. Я ждал. То ли от жары, то ли от трупной вони меня тошнило, ужасно хотелось пить, но я боялся снять с лица повязку. К счастью, старик не заставил меня ждать.
— Пусто, — сообщил он, выходя на порог. — Еще бы в соборе посмотреть надобно. Если кто живые и остался в городе, так только там прячутся.
— Показывай дорогу.
Ближе к цитадели дома были побогаче, чем в Нижнем городе, и я заметил еще одну примету мора — в богатом квартале явно побывали мародеры. Кое-где двери были выбиты, окна нижних этажей разбиты, на улице валялись предметы, то ли брошенные за ненадобностью, то ли потерянные, и среди них были весьма ценные вещи — ювелирные украшения, хорошая посуда, куски дорогих тканей, изысканная мебель. Тут опять к нам прицепились собаки, куда более настойчивые и агрессивные, чем их товарки в предместье. Я заметил, что морды некоторых из них перепачканы засохшей кровью, и это меня встревожило. Не меня одного — Григ тоже зафыркал.
— Фу, пошли прочь! — прикрикнул я на лающих тварей, держа Солер наготове. — Фу!
Один из псов подпрыгнул совсем близко к старику, видимо, намереваясь цапнуть человека за ногу. . Впрочем, Дед не особо испугался. Даже не пытаясь отогнать злобную тварь своим посохом, тихо, нараспев заговорил с псом на неведомом языке. Тот прижал уши, припал к земле, потом завизжал, прянул прочь, увлекая за собой остальных падальщиков обратно в переулок.
— Респект, дедуля, — сказал я совершенно искренне. — А ты не робкого десятка.
Старик не ответил, лишь перехватил посох поудобнее и зашагал вперед. Мне оставалось только последовать за ним.
Обширная площадь перед собором была пуста — ни живых, не мертвых. Лишь несколько прогоревших костров продолжали чадить смоляной гарью. Старик прошел вперед, поднялся по ступеням к входу и несколько раз ударил в высокие отделанные бронзой двери концом посоха.
Ждать пришлось долго. Я уже подумал, что в соборе никого нет, но тут дверь со скрипом начала отворяться. Какой-то человек выглянул из-за створки и тут же исчез, будто его дернули сзади за воротник. Я услышал негромкий удивленный вскрик.
Старик еще раз ударил посохом в дверь. На этот раз выглянул другой человек — бледный, с широкой черной бородой. В его ввалившихся глазах был страх.
— Уходите отсюда! — крикнул он. — Вам нет места!
— Эй, мы не упыри! — крикнул я, но старик остановил меня жестом.
— Вы оставите добрых верующих без помощи? — спросил он спокойно, обращаясь к чернобородому.
— Чего тебе, старик? — Бородач все же вышел из-за двери нам навстречу. — Как ты сюда попал?
