Свето-Тень

— Десять стандарт-дней. Мерзавцы знают, что за столь малый срок Империя не сумеет собрать, вооружить и перебросить флот, способный смести криогов. А при затяжных боях они, несомненно, выжгут Македонию. У нас слишком давно не было войн.

Приглушенный удар. Похоже, что посудина, помнящая прикосновение моих рук, свалилась в траву.

— Если через десять дней ответа от Империи не последует, что они могут предпринять?

— Захватят планету. Для себя. Предварительно... очистив ее от людей. Это криоги отметили отдельно.

— Тод! Бедный мальчик, он сейчас там... Леди Калли, спасите моего брата!..

— Черт, черт, черт! — я ругалась, пиная мебель. — Я должна пожертвовать ребенком ради высших интересов?

— Я не вправе отвечать на этот вопрос, — Фтэрх был откровенно подавлен. Решать — мне. Без подсказок. И отвечать — тоже мне.

— Что за дрянь с моими глазами?! Или ты и тут "не в праве"?

— Отторжение. Изначально они изменились от мощного выплеска светлой Силы. Затем произошло замещение. Но окончательно контроль над ними ты утратила, сбросив весь внутренний резерв Силы.

— Бунт на корабле? Крысы сбегают первыми? Мог бы предупредить.

— Ни одна нить не вела к твоему полному опустошению, воздействие на Рэйну не должно было оказаться столь затратным, а уж сливать последки Силы на балаганный номер с градом...

— Фтэрх, без нравоучений. Зрение вернется?

— Возможно. Я не вижу вероятностей ни за, ни против.

— Очаровательно! Значит, мне с этим жить? Без иного зрения, не видя потоков, и с размытым обычным зрением?

— Не хочу тебя зря обнадеживать.

Кризис внешний и кризис внутренний... Как расставлять приоритеты?

— Необязательно видеть потоки для управления Силой. Можно научиться чувствовать их колебания.

— Каким образом?

— Подключи воображение.

Сквозь слабый аромат знакомых духов — запах смирения. И боли.

Ей уже втолковали, что судьба маленького мальчика пред судьбами миллиардов подданных Межгалактической Империи подобна свече на фоне горящего леса. Так же пылает, но поди различи...

И она смирилась.

— Девочка моя, распрями плечи. Я постараюсь выручить Тода.

Я не видела Арну, но слышала в отзвуке ее шагов скорбную опущенность плеч и шелест пожухлой полыни.

— Ирина, я...

Полувздох-полувсхлип.

— Ты рано оплакиваешь живого брата. Да и напрасно.

— Спасибо за твои слова.

Не верит. И разревется — не сейчас, так ночью. Но дать больше, чем шаткая надежда, я была не в силах. Произносить клятву о спасении ребенка, когда сама почти калека, можно лишь от отчаяния и без веры в исполнение.

А я так не умею.

— Я не о брате пришла просить. Сэр Брендон желает тебя видеть.

— Сейчас?

— Нет. Завтра в удобное тебе время. Как я поняла, для крайне важного разговора.

— Теперь не бывает иных...

Хорошая моя, бессловесное горе твое и меня разрывает на части!

— Почему ты убила Рэйну? Ты ведь не палач.

Откуда такие вопросы, девочка? Не это гнетет тебя...

— С чего ты взяла, что она мертва?

Оторопь. И снова — неверие.

— Пожалуйста, найди для меня отрез плотной материи, Арна.

— Зачем?!

— Искоренять слабости.

День 118.

Нет света. Нет звука. Нет времени.

Путь свету преградила ткань повязки на глазах, звуковую блокаду организовал Фтэрх, а время само растворилось в беззвучной темноте.

Ничего внешнего, полная отрешенность.

Сила — рядом, надо лишь поглотить. Я страждала ее, как страждет избавленья осужденный на казнь. Сосредоточиться.

Испарина. Не отвлекаться. Очертить контур, шагнуть в него. Слиться с ним воедино. Пальцы заменят глаза. Сама кожа, влитая в контур, их заместит.

Тонкой иглы укол. Есть! Небольшой поток. Темный. Густая синь, которую не различили глаза. Главное — не спешить, впивать. Раздувая ноздри, отключив остальные чувства. Поглощая Силу, насыщаясь.

Облегчение.

Уже не калека.

— Ты звал меня, и я пришла.

До кипарисовой аллеи, где ждал меня Брендон, меня проводила Тайли. Подвела к скамье, на которой сидел Император, поклонилась и пошла прочь.

Я все еще плохо различала окружающее, но силуэты стали немного отчетливее.

— Присядь, пожалуйста.

Его лицо я видела до предела явственно, но не глазами. Сердцем.

— Леди Ивер больше не будет докучать нам?

— Нет. В твоем саду появилось малахитовое изваяние.

— Ей всегда шел зеленый.

Убаюкивающий шорох листвы нашептывал оду безмятежности...

— Ты позвал меня не за этим.

Чуть поодаль щебетала птица.

— Ты права. Но принять решение и озвучить его — два далеких полюса.

Ветерок щекотал мои обнаженные руки. Платье выбирала Арна, ее тонкие пальцы были подобны льдинкам...

— Переломный период. Все принимают сложные решения. Такое уж время, Брендон.

— Ирина, я прошу тебя стать моей женой и Императрицей.

Шум. В ушах, в висках. Глухими ударами молота отстукивало сердце. Удар, еще удар... Брендон, душа моя!

"Да!" — почти сорвалось с моих губ. Почти.

— Почему?

Я ведь должна парить от счастья, смеяться и плакать, осыпать его поцелуями...

Тук. Тук. Тук. Отзвук в затылке. Смятение.

— Никто другой не сможет лучше возглавить Дом Атиров.

И ни слова о чувствах... Не звенят колокольчики, не танцуют в сердцевинках лилий сказочные эльфы, оркестр не играет романтических сонат. Даже птица — и та замолкла.

— Ты... очень дорога мне, Ирина.

Я дорога ему... Он никогда меня не полюбит, но я смогу быть с ним рядом, смогу защищать его.

Но где радость?..

— Брендон, что произошло в ночь, когда на тебя подействовало проклятье? До того, как ты уснул. Только начистоту, прошу тебя.

— Я был... с женщиной. Но я почти ничего не помню.

Он сконфужен, но честен.

А женитьба Императора — дело государственной важности.

— Арна! — выкрикнула я. Вкупе с криком послала слабенький импульс. Чтобы наверняка.

— Рэйна хотела родить от тебя ребенка и править от его имени. Она бы опоздала. Твой наследник уже зачат, Брендон.

Я скорее почувствовала, чем услышала приближение Тайли.

— Не на мне ты должен жениться.

Я поднялась со скамьи и зашагала вглубь сада, не разбирая дороги. Туда, где щебетала птица.

— Как ты догадалась?

— Разула глаза, Фтэрх. Едино, что они ничего не различают.

— Поясни?

— Слова Старейших. "Он принял проклятие из рук того, кому доверяет. Оно было жидким. Тот, кто принес его, действовал не из ненависти, но из любви". Девочка хотела влюбить в себя Брендона, и не могла знать, что к ее напитку добавят чуждые составляющие.

— И все же, твое умопостроение чересчур сложно для человека.

— Не так много тех, кому бы доверял Брендон и кто любил бы его. Она влюблена в него с детства, и она — одна из тех, кто проверяет еду и питье Императора на безопасность. Когда я только очутилась здесь, Брендон поручил ей заботу обо мне. Да и сама Тайли пыталась признаться в содеянном, когда приходила сообщить о выздоровлении Брендона.

— А о ребенке?

— Видение в рамке на каменной глыбе. На ее коленях сидела Миара, а она признает только Брендона, да еще меня. К Арне она могла прийти, только ощутив в ней частицу хозяина.

— У тебя и впрямь душа Дайр'Коона.

— И ум. Жаль, я редко им пользуюсь. Ой, склеротичка я имбицильная, у меня же террорист в гробу мается, пора бы извлечь!

Я наскоро замкнула контур прямо посреди комнаты, навесила на помещение все доступные заклинания против прослушивания и подглядывания. Фтэрх помог, подпитав Силой костяк сооружения. Убедившись, что все готово к приему дорогого гостя, я вызвала из теней Саркофаг. Пролистав в памяти список вопросов к блондинчику (их немало скопилось, одни перстни с ониксами чего стоят), разомкнула замки.

Уфф... Позыв избавиться от скромного завтрака прямо здесь и сейчас, с горем пополам, но удалось сдержать. Я ошиблась в расчетах. Блондин не был магом, а воздухоснабжением снабдить Саркофаг мне в голову не пришло. И, как наглядная иллюстрация к явлению "колдунья неопытная, торопливая", из недр Саркофага на светлый пол вывалился весьма несвежий труп.

И, в довершение трудного дня, вместо долгожданного допроса, я была вынуждена упрашивать Дайр'Коона уничтожить "благоухающее" смрадным духом тело, а также спешно распахивать окна, дабы выветрить из помещения вонь...

Странно, но совесть не издала и писка, хотя при моем попустительстве умер человек, пусть и не невинный. Вот сведений упущенных (к данному субъекту я не постыдилась бы применить ментальные пытки, затейливые и разнообразные) было откровенно жаль.

Перед отлетом я повторно встретилась с Сэром Ивенсом-Атиром, на сей раз с глазу на глаз, поделилась опасениями касательно Лорда Хелина и бездействия подотчетных ему спецслужб, рассказала о покушениях на себя любимую, а также предупредила насчет носителей колечек с ониксом. Выслушав меня, проконсул Вельзевула схватился за голову и выдал матерную сложноподчиненную конструкцию на полтора листа мелким шрифтом, за что я его невольно зауважала — даже мой воспаленный рассудок такого рода образов не рождал...

— И это стадо винторогих баранов называет себя "оплотом государственной безопасности"! — в довершение, уже вполне литературно, припечатал он тайную службу. В устах Сэра Ивенса, человека крупного, как телесно, так и статусно, звучало все вышесказанное очень и очень внушительно.

— Проблемы в стаде, как правило, начинаются с пастуха, — наплевав на манеры (после таких-то реплик от собеседника!), предположила я. — Если вместо работы тискать служительниц по дворцовым альковам, то и от подчиненных ждать трудолюбия не приходится. Служба изнежилась, превратилась в скопище дармоедов с привилегиями, и чего им не хватает — так это хорошей встряски.

Сэр Ивенс опустился в кресло, и обжег меня крайне внимательным взглядом. Стало несколько неуютно, я вся подобралась, но глаз не отвела. Мне-то скрывать нечего, я ни в каких заговорах не замешана.

— Это уже становится скучным, но я снова с вами согласен, Леди Калли, — он покачал головой. — Лорд Хелин либо изменник, либо бездельник, и неизвестно еще, что хуже. За первое его следует казнить, и это неприятно, но многое упрощает, а во втором случае выбор значительно шире. Так не вовремя, Македонский ультиматум, война... А мы вынуждены решать кадровые вопросы!

— Не думала, что когда-либо скажу подобное, но война как раз-таки кстати, — я злобно усмехнулась: у меня родилась идея, как подложить свинью Хелину. — Чем бы не закончилась ситуация с Македонией, на ней война не завершится. Расширьте круг обязанностей тайной службы, пусть примут участие непосредственно в боевых действиях. Разумеется, в первую очередь — глава организации. Чрезвычайная ситуация, как-никак.

— А если Лорд Хелин откажется? — заинтересованно уточнил дядя Брендона. Кажется, задумка моя нашла отклик в его сердце.

— У вас будет повод усомниться в его верности Империи, — торжествующе улыбнулась я. Ведь знатная получается свинка, как ни крути! — И основание для проведения многоступенчатых допросов.

На сей раз взгляд проконсула был еще дольше и внимательней. По сути, ему, дипломату со стажем, высочайшему Лорду по праву рождения, диктовала методы управления государством — девчонка без роду и племени. И что совсем парадоксально — он с этой приблудной девчонкой соглашался!

— Я аплодирую вашей изобретательности, Леди Калли, — произнес наконец Сэр Ивенс. — И радуюсь, что вы не причисляете меня к своим врагам. Участь их незавидна. У меня только один вопрос: вы доверяете мне или весь сегодняшний разговор — проверка моей лояльности? Было бы логичнее с вашей стороны высказать те же соображения Императору.

Я же в ответ явила политику самую теплую и лучезарную из арсенала своих улыбок, и напряжение мое (ох, как мне не хотелось ошибиться, а риск был) выдавал лишь легкий прищур глаз.

— Я вам верю. Если б вы были причастны к попытке переворота — одним ясным утром медики просто-напросто нашли бы труп в постели Императора. Не множьте сущностей без нужды, Сэр Ивенс, я говорю именно с вами потому, что ваш племянник три дня, как вышел из комы, и у него достаточно причин для волнений, а я не вижу рядом с ним никого, кто мог бы помочь ему лучше, чем вы.

Он глубоко вздохнул, поморщился, как от зубной боли, и кивнул.

— Будь по-вашему. Мое первое имя — Грэм. Доверие в наши дни — товар баснословно дорогой, а я предпочту видеть в вас союзника, нежели соперника.

Он поднялся из кресла и протянул мне руку.

Я подалась ему навстречу, принимая рукопожатие.

— Ирина. И вы только что сняли тяжеленный груз с моей души.

День 119.

— Как же я рада вас всех видеть!

По правде, я была едва ли не сильнее рада самому факту — видеть, пусть пока неполноценно, боковое зрение до сих пор почти на нуле, да и удаленные объекты для меня не яснее цветных бликов, но все лучше недавнего.

Однако уроков работы с потоками с повязкой на глазах я не прекратила. Нащупать единственный поток — далеко не предел мечтаний. Вот научусь полноценно оперировать Силой, не опираясь на костыли визуального — урежу тренировки.

Встреча с командой "Странника" прошла даже теплее, чем я ожидала, словно большая семья снова собралась под одной крышей. Если исходить из цифр, то кают-компания вместила сорок восемь человек, но какими мерами исчислять душевное тепло, взаимное доверие и удивительно дружескую атмосферу, что царили в тесном для такой толпы помещении?

Тиски неуклюжих объятий Альдобраста, рукопожатие и подмигивания Тиора (напоминание о нашей попойке), обмен поцелуями с Нильдой (целовали друг дружке щеки, а не воздух), галантный поклон и улыбка Флинера... Бесценные воспоминания.

Нет, все-таки была одна накладка.

Койт. Точнее, высокая брюнетка рядом с ним.

— Это Леа, моя жена, — представил брюнетку мой недавний любовник.

— Рада знакомству. Поздравляю!

Улыбка далась легко, я пребывала в отличнейшем настроении.

— Только наш поезд скоро тронется, просьба пассажирам занять свои места, а провожающим — освободить вагоны. Спасибо за внимание, не смею задерживать.

— Ирина, Леа отправится с нами. Как член экипажа. После... потери Ирнальда у нас... неполная команда.

— Дама заменит Ирнальда? Полагаю, она такой же превосходный стрелок, и обладает отменными физическими данными?

Потери Ирнальда... Весьма тонкая формулировка. Скользкая.

— Нет, — опережая супруга, подала голос сама Леа. Голос сладок, аки прогорклый жир.

— В таком случае, потрудитесь растолковать, чем вы можете быть полезной команде?

Девушка фыркнула. Ох, и везет же мне на брюнеток! Стоило обратить в статую одну, как волею небес заявляется новая. А анекдоты травят исключительно о блондинках...

Тем временем Леа предпочла, не злоупотребляя объяснениями, продемонстрировать свои умения, метнув в меня ураганчик — завихрение светлого потока, в высшей степени болезненное и даже смертельное, если вложить в него достаточно Силы. Если.