Тварь остановилась и обернулась огрызнувшись. Ей было неприятно, что тот, кто оказался недоступен, продолжает цеплять её. Как вдруг, ломая ветки, практикантроп спрыгнул вниз, предлагая сразиться. Но вновь призыв погонщика тварей и...
— Вот он я — и здесь — стою перед тобой, тварюга! Иди же ко мне, зверюга! Или страшно стало — испугалась?
Тварь словно поняла намёк человека, вновь огрызнулась, давая понять иным особям из стаи: те могут не задерживаться подле неё — она немного задержится — и не надолго. У неё тут свои счёты с приматом, а следовало вернуть должок примитиву. Приняла боевую стойку.
— Наконец-то! Уже что-то, пусть и не совсем то, на что рассчитывал! А всё одно сдохнешь! — выдал на-гора практикантроп, укрывая тело щитом, выставив из-за него меч, предлагая твари сделать первый шаг к новой схватке меж ними.
Та не торопилась — закружила, заметавшись из стороны в сторону — отвлекала, а затем прыгнула. И словно камень на голову ей сверху рухнул Вый-Лох, поднимая под собой тушу хищной рептилии. Разорвать в клочья не позволил Мих, оттащил и сам добил, насадив на костяной остов плавника брюхо вскочившего хищника, щёлкнувшего клыками перед его носом и даже вскинувшего и взмахнувшего передними лапами, но что и удалось зацепить — щит. На нём и остались бороздами царапины когтистых конечностей поверженного противника.
Тварь осунулась и больше не нападала. Она задёргалась — её тело затрепыхалось в предсмертных конвульсиях.
Казалось бы, на этом всё — не тут-то было. Нечто издало такой душераздирающий рык, оказавшийся последним вздохом и окончательно заткнулось и замерло. Оно подохло.
— Собаке собачья смерть! — нисколько не сожалел о содеянном Мих.
Чего нельзя было отметить про того, кому принадлежала тварь. Практикантроп, таким вот незатейливым образом, бросал невидимому противнику в будущем вызов на поединок, надеясь столкнуться лицом к лицу с неведомым лазутчиком, продолжавшим оставаться незримым и неуловимым благодаря дебрям и собственной ручной живности.
Взглянув ещё раз на чудовище, Мих отметил броню его кожно-костяного покрова и клыки. Морда была истыкана ими, а тело — шипами. Но глаз почему-то не разглядел или то, что могло по определению являться ими. Похоже, что они не требовались ей, но слепцом тварь не назовёшь даже с большой натяжкой, и ориентировалась в пространстве, полагаясь на иные органы чувств — осязания и обоняния. А ноздри как у какой-то летучей мыши и уши подстать. А даже отростки.
Про лапы и вовсе отдельный разговор, а времени разглядывать — не было, требовалось уходить — возвращаться в лагерь. Сюда в одиночку Мих больше не ногой, даже с ручной зверюгой. Да и пора бы уже вплотную заняться обустройством обороны лагеря — хоть каким-то деревянным забором из бревён обнести бараки и до наступления ночи. Иначе...
— Идём! Уходим! Бежим... — выдал он, обратившись мельком к Вый-Лоху и спешно ретировались, покинув место схватки с тварями.
Обнаружив недостачу в стае, матёрый репликантроп погнал всю свору на её поиски. Пред ним предстала окровавленная награ. Прежде он спустился к твари и изучил нанесённые ей раны — обнаружил мелкие множественные пробои от стрел, но тот, кто пускал их, прихватил с собой — экономил, жадничая на снарядах. А вот смертельную рану нанёс иным оружием для ближнего боя, а его зверюга отвлекла, вонзив в глотку награ свои клыки. Но не сумела переломать шейные позвонки, как и разорвать плоть с кровеносными сосудами.
И только после, когда отступил, снова подал сигнал кровожадно-беспощадной своре, давая возможность вдоволь полакомилась тем, кого они потеряли в схватке с чужаками, дабы в назидание на будущее уяснили: поступит также с каждой из них, если они ослушаются его приказа.
Унося ноги на пару со зверюгой Мих отчётливо уловил вопиющий глас, разнёсшийся громогласным эхом по дебрям. Кому оно принадлежало: сомневаться не приходилось. Похоже, что тот, кого он заочно вызвал на поединок, принял его вызов и теперь сам привлекал его внимание.
— Мы после поговорим — при новой встрече, — не собирался сейчас сталкиваться практикантроп с неведомым репликантропом. Тем более что до лагеря было рукой подать — отмахали до него полверсты. Оставалось ещё столько же. И проделал он это расстояние в считанные минуты.
У Михея по возвращении в лагерь был такой странный вид, что Зуб озаботился вперёд Варвара его моральным обликом и состоянием не только тела, а и души, упавшим до уровня ниже плинтуса.
— Ты где пропадал столько времени, дружище, а? На тебе же лица нет!
— Да...
— Ага... — подтвердил кивком головы Андрталец.
— А что у меня там?
— Рожа, аки у Серожи... — оскалился Зуб.
— Ну-ну, хотел бы я на тебя взглянуть после того, с чем только что столкнулся, а на словах не передать...
— А ты попробуй изобразить это нечто на песке подобно дикарской наскальной живописи. Справишься? Рисовать умеешь?
— Да иди ты...
— Куда — в лес по дрова?
— Немедленно вернуть всех в лагерь с лесоповала! И чтоб никого больше без моего ведома не выпускать и отпускать за пределы бараков! Это приказ! Исполнять!
Подошёл Варвар, реагируя на повышенные нотки голоса главного заводилы.
— Вернулся, бродяга! Ха-ха...
— Чего скалишься? Быстро в лес...
— И не по дрова... — вставился Зуб. — Я сам там поброжу — угу?
— Нет, Андр...талец... ты! В одиночку запрещаю бродить там кому бы то ни было! Исключительно группами и многочисленными! По трое — мало! Даже по пятеро! Если это не практикантропы и не вооружены до зубов!
— Да что с тобой стряслось такое, Мих?!
— Пока что ничего страшного — живой! А могло и много хуже с кем-то ещё помимо меня! Что с заготовкой продовольственного запаса? И как вообще обстоят дела с провизией? — пошёл намёк на ревизию.
— Мы придумали, как разделать тушу водяного чудища, сейчас этим и занимаемся — вырезаем из него нутро через раздвинутые челюсти пасти. И там работы — непочатый край! — рапортовал Ясюлюнец.
— Ладно, — немного пришёл в себя Мих, обмывшись у колонки — охолонулся как следует. — Зуб, бери наших архаровцев...
— Всю пятёрку новоявленных практикантропов?
— Именно — и айда за мной на лесоповал! Хотя нет, стоп! Оставить! Ты пойдёшь с ними туда сам, а я...
Мих покосился в ту сторону дебрей, кои покинул по возвращении в лагерь.
— ...возьму лопату и...
— Что ещё, а кого?
— Да больше никого!
Похоже, он решил прикончить свой страх раз и навсегда. Тут как говориться: либо грудь в орденах, либо голова в кустах — третьего не дано!
— И надолго пропадёшь, а где нам искать тебя?
— Там, где мы обнаружили бронезавра! Без этой скотины нам не выжить в этом жутком крае!
— Кто уже выжил, и, по-моему, из ума, как мне кажется — догадайся сам с трёх раз...
— Да ну... глупости всё это...
— Не скажи, дружище!
— Иди ты... в лес, куда послал!
— А почему не дальше? Я бы побродил — и с тобой!
— Успеешь ещё, как и занять моё место, если со мной что, а случится...
— С тобой? Не смеши!
Смеяться Мих не стал, и был серьёзен как никогда. По-видимому, и впрямь столкнулся с чем-то таким, а ведь смывал с себя у колонки некую слизь — возможно кровь некоего существа и хладнокровного происхождения. На теплокровную по виду и цвету крови, тварь не тянула.
— Всё, я пошёл, Зуб... и ты... поторопись!
— Да пошёл ты...
Они расстались, и как водится — друзьями.
Едва Мих направился с лопатой в обратном направлении к нему примкнули двое придурков, напрашиваясь в помощники.
— Отвалите, пока сам вам не навалял... — стремился в свою очередь избавиться Мих от Лабуха с Молдовой.
— Да чё те — помощь не нужна? И чем мы помешаем, а? Мы тихо — и не станем далеко отходить от тебя!
Вспомнив, что они продержались в дебрях ночь напролёт, Мих решил:
— Да и хрен с вами — пошли!
Вдруг и впрямь пригодятся, а на что-то да сгодятся. Всё веселей будет, чем с Вый-Лохом. А общение с людьми, даже такими придурками как алказавры — ничем не заменишь.
— Только условие и я ставлю их — заткнулись и не звука, пока не разрешу! Угу?
— Ага... Конечно... Само собой разумеется...
Не покинув лагерь, Мих уже пожалел, что уступил им, да ничего не поделаешь — слово дал. Терь хрен отвертишься, а не соскочишь.
— Двинули... и сами молча, пока я вам кое-чем и кое-куда...
— Ну да...
Проводив их взглядом, Зуб подозвал Вежновца.
— Слышь, Паштет, будь другом — сгоняй на лесосеку и верни всех в лагерь! И это — пятёрку практикантропов для своей и их охраны прихвати! Всё понял?
— Не совсем! Чё, дикари осмелели? Снова в округе появились?
— Да нет, кто-то похуже их будет... — уяснил Зуб: бросать Михея одного будет не по-дружески, а и не по-божески. Ушёл так, словно не надеялся вернуться, а скоро — наверняка.
Заодно бросил пару ласковых слов Варвару:
— Пока нас с Михеем не будет, ты здесь за главу! И береги голову! Угу?
— Чё...
— А... ну тя... Одно слово — Варвар... — отмахнулся Зуб.
Ясюлюнец также жаждал примкнуть к ним, но они не брали его в свою песочницу. Хотя и понимал: оставлять лагерь без прикрытия нельзя — весь расчёт на него и тех, кто тут остался с ним, поскольку Вежновец увёл в дебри в противоположном направлении иных практикантропов.
— Как же... навоюешь тут, если что... — снова занялся любимым делом Варвар, принявшись рвать из туши водного чудища плоть, вымазываясь не только по локоть, а колено в крови.
* * *
Дорога к яме с бронезавром давалась тяжело. Нет, блуждать не приходилось, по такому случаю имелись зарубки, но воспоминания о стычке с ручными тварями сидели занозой в мозгу. Мих то и дело поглядывал на зверюгу, а затем на тех, кто отвлекал его от зловещей действительности своим пофигистским настроением ко всему. Вот уж кому жизнь в этом аду, как в раю, так алкобратьям. У них одна мысль на две головы — где бы набрать дури и дойти до состояния полного одурения с отупением?
Сделали себе самокрутки из каких-то листьев не то папоротника, не то лопуха и задымили, играя в паровозик. Пускали дым.
Пых... Пых...
— Ла-Пых... — окликнул Молдова того, обзывая на новый лад.
— Чё-Пых? — отреагировал он в свою очередь.
— Тя штыр-Пых?
— Пых так...
— И кто я? Когда сам Пых-тачок!..
Послушать их — чокнешься. А сумели вызвать идиотскую улыбку глупой направленности на устах практикантропа с серьёзным лицом. Настороженность прошла, а и от убитой им твари не осталось следа — она исчезла безвозвратно. Знать тот, кому принадлежала, прибрал её к рукам или лапам — подался восвояси.
— Хорошо бы... — прорезался голос у Михея, озвучивая свои мысли со страхами вслух.
— Не... — не согласились алкобратья. — Лучше, когда лучше!
Хорошо — это не для них.
— Пришли... — заявил им Мих.
Те уставились на него, когда он сунул им лопату и приказал копать землю поде ямы, сменяя один другого на ответственном посту. Работать им было в лом, а всегда. И первым, что делать — сообразил Лабух.
— Я это... до ветра — отолью!
— Ну-ну, попробуй рискнуть... здоровьем! — напомнил Мих: там может прятаться хищник.
Но, видя, как смалит "самокруткой" сокурсник, уяснил: давно распугали дымом всю хищную и не только живность в округе. И толком не зная причину возникновения задымления на местности, со стороны можно решить: лес горит. А огня боялись все без исключения порождения этого дикого края.
Тоже своего рода защита. На будущее урок, а заметка в виде соответствующей пометки.
Пыхтя и не только "цигаркой", а и от работы при откапывании бронезавра, Молдова обратился к Лабуху.
— Э, мля, я чё тут один пахать нанимался!? Пора уже менять меня! Смена караула! Караул... — закричал он, но не Лабух. — Я гляну, чё с ним — где этот засранец запропастился?
Мих не уступил Молдове, наказав и дальше рыть землю лопатой, не то придётся руками.
— Ща, только перекурю... — намекнул Молдова на перекур, притом, что не расставался с "пыхтелкой" ни на мгновение. А давно не курил настоящих сигарет. Но и эта самокрутка была признана им не самым худшим вариантом в качестве замены табака.
Бронезавру в яме не нравился запах дыма, поэтому он злобно рычал или даже скорее нервно мычал.
— А тя, животное, никто не спрашивал! Вот доберусь я до тебя, тогда и разбирайся с тем, кто достанет тебя, а нас — уже и давно!
За кустами Лабуха не оказалось, как и его следов, кои он обещал оставить там. А сам явился без приглашения к Молдове. И когда Мих примкнул к ним, реагируя на рык ручной зверюги, обнаружил за перекусом, а точнее попойкой.
— Третьим бушь? — озадачил Молдова, наяривая сочный дурманящий плод.
— Давай, Мих, не стесняйся — присоединяйся... — настаивал Лабух.
Но практикантроп не только отказался, а взялся за лопату и не как инструмент, с явным намерением закопать обоих в их же копанке подле ямы-ловушки с бронезавром на дне.
— Делом решил заняться... — засмеялись дробно алкобратья. — Тряхнуть старин-Ой...
Но кого тряхнул, и как следует Мих — их обоих.
— А чё сразу биться! Чё дерёшься, а? А-а-а...
Работа заспорилась. А и спорить помощники практикантропа не собирались, он же стал собирать мох с лишайниками в качестве презента бронезавру.
Когда меж ямой-ловушкой образовалась по соседству рытвина с уклоном-подъёмом в одну сторону, он собственноручно обрушил тонкую стенку земли.
— Ходу! Бежим... — бросились помощники прочь от бронезавра, ринувшегося на поверхность, не обратив внимания на спасителя. Тот не сразу уяснил, как и когда очутился на мчащемся по дебрям мастодонте, едва совладал с эмоциями. А вот справиться с ним уже и не надеялся.
— Осторожно... дерево-о-о... Ох... — пригнулся Мих, пряча голову не только в плечи, но и за костяной нарост гиганта.
Какое там — оно не стало препятствием им. Так и продолжали они валить один ствол с кронами за другим, образуя бурелом вместо просеки позади себя. Пока не домчались до водной глади гигантской преграды, а в брод не пошли.
— Так вот оно что... — дошло до Михея: бронезавр спешил на водопой, втянув в себя столько воды, сколько цистерна не способна вместить, и повернул вспять.
— О-о-опять... — снова вцепился в наросты на загривке у бронезавра Мих, и не прошло пары минут, как они наткнулись на ту самую копанку, а чуть в стороне от неё на тех, кто дымил самокрутками на всю округу и распевал блатные песни.
— Мурка... ты мой мурёночек...
Грохот с содроганием земли, заставил их насторожиться и броситься прочь от громадины с практикантропом верхом и не на деревья, поскольку видели и помнили, чем чревато, когда оно сталкивалось с ним, поэтому сиганули в яму и...
Бронезавр окатил их потоками воды, хлынувшими из его выдвижного хобота на манер языка-присоски.
Так посреди леса вырос искусственный водоём, а в нём продолжали барахтаться те, кто на свою голову отрыл бронезавра, снова занявшегося своим обычным делом — поеданием горки мха с лишайником, заготовленным специально для него практикантропом.
