Сказка - ложь...

— Ванечка, — тягуче-ленивое замечание вернуло царевича к реальности, — ты мне еще венок сплети!

Кощей говорил, не открывая глаз. Иван фыркнул без тени смущения и наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй у него на лбу:

— Что ж, придется научиться, — спокойно пообещал молодой человек.

Пришла очередь мужчины хмыкать:

— Надеюсь, что не из папоротника с соответствующими цветами... С тебя станется!

Смех смехом, однако как говориться, в каждой шутке есть доля шутки. Майский цветок в сияющем коконе чар уже довольно давно открыто занимал свое законное место не где-нибудь, а в опочивальне чародея в специально оформленной для него нише.

— Не нужно, безрассудств, Ваня, — встревоженно попросил мужчина при виде его задумчиво-сосредоточенной улыбки.

Иван уклончиво отмолчался: идея была спонтанной, но уже некоторое время его снедало желание тоже преподнести чародею что-нибудь приятное, красивое и знаковое. Ну, в самом деле, — Кощей его балует, развлекает, заботится, а он что? А если Кощею надоест, разочаруется? Быть такого достойным сложно...

Как забавно иногда случается, как причудливы и избирательны бывают выверты сознания, особенно когда речь заходит о любви! Пожалуй, только Ванечка и Кощей не замечали того, о чем знал уже даже самый дикий леший в самом дремучем лесу. По большому счету, даже о происках своих врагов относительно Ивана, Кощей тревожился зря. Не без того, дураков на свете много и, к сожалению, мерзавцев тоже хватает. Обезопаситься ото всех и все предусмотреть — невозможно. Но вот от самых ярых его ненавистников и супротивников, ничего дурного ожидать не стоило.

На семейном совете, как ни странно высказалась не старшая сестра, вещая Гамаюн, а самая младшая. Алконост ежилась и передергивалась, а потом весьма невежливо оборвала разоряющегося брата:

— Ваньке вредить?! — задушевно поинтересовалась красавица-певунья, и, что удивительно, горячившийся Финист резко замолк и притих. — Да если такой дурак сыщется, я из него сама душу выбью, только покажите! Кощей же в разнос пойдет... И я при этом присутствовать не хочу!

Все задумались. Кощей на любые поползновения и вызовы отвечал всегда рассудочно и равноценно, да и до смерти никогда не доводил, видимо считая, что раз сам он бессмертный, то такой ответ будет уже против Правды. Но... все эти правила касались только его, а вот задумываться о том, что он может вытворить ежели кто посмеет серьезно навредить тому, кого Кощей ЛЮБИТ, — становилось страшно при одном на них взгляде. На то, каким теплым и ласковым светом помимо воли начинали сиять глаза чародея, озаряя собой его лицо и меняя весь облик в целом, — довольно лишь было ему взглянуть в сторону царевича.

В общем, и завидно, и страшно, и лучше не мешать. Пусть любятся, тем паче, что им кроме друг друга — больше ни до чего дела нет! Совет да любовь, тьфу-тьфу-тьфу...

* * *

Лето жарко билось в сердце сладкими соловьиными трелями, огненным колесом скатываясь к своему исходу, жизнь вокруг шла своим чередом. Ванин пациент уже встал на ноги и потихоньку осваивался на новом месте, а вот с любовью там что-то не заладилось.

— Знаешь, Вань, — жмурясь на голубеющую даль говорил Андрей, — я, конечно понимаю, что Тая мне жизнь спасла. И на ее семью работать совсем не против, — тут оно по-честному. И мне дальше жить-то как-то надо, а у кого на шее сидеть не приучен...

Иван кивнул: возвращаться парню было некуда, семьи не осталось, богатств и имений не нажил, а тем паче — для беглого возвращение оказывалось бессмысленным и опасным. Так что ожившая сказка мастера хоть и потрясла изрядно, но не напугала настолько, чтобы бить с толку.

— Красивая, старательная... видишь, своими ручками не побрезговала, — усмехнулся и тоскливо поморщился, — только не лежит у меня к ней! Здесь вот чего-то не хватает...

Андрей постучал себя по груди и махнул рукой.

— Неловко как-то выходит...

Иван пожал плечами:

— В таких делах чужой совет силы не имеет. Здесь каждый за себя только решать может.

— А я уж решил. Таких обещаний, чтобы под венец вести, я никому не давал и намеков не делал. Да и какой из меня супруг для царевны, мы люди простые...

— Поживем — увидим, — вздохнул Иван, завершая неудобный разговор.

Не то чтобы он сильно переживал за влюбленную девчонку, будь она хоть трижды Змеева сестра. К тому же характер у Таяны и впрямь был не приведи боже, — слова поперек не скажи, сама разозлится, потом обидится, потом заплачет, потом еще чего похлеще придумает... Но неприятный осадок в душе остался.

Впрочем, за них двоих, действительно, никто решать права не имеет и сделать не сделает. Кто знает, может еще и сладится, ведь мир завтра не кончается, а Андрей все-равно остается в царстве. У них, вон, с Кощеем, — уж сколько времени вместе набралось, а до сих пор недоразумения случаются...

В тот раз он весьма вовремя вернулся после недолгой отлучки по какой-то незначительной надобности, потому как почитай с порога застал прелюбопытнейшую картину. Посреди двора недовольно перебирал копытами самый настоящий богатырский конь. Во всяком случае, призванный такового изображать, уж больно сбруя на гнедом красавце изобиловала украшательствами от узды и оголовья, золоченых стремян и седла, до шитого причудливыми узорами чепрака, а вот с вооружением было негусто. Впрочем, тоже относилось и к его хозяину, хотя шлем на голове все же присутствовал, кольчуга должно быть тоже, а мечом он в данный момент тыкал в сторону надменно выгибающего бровь Кощея. Завершающим штрихом немного поодаль от распахнутых ворот, в теньке, со скучающей физиономией подпирал стену Серый.

Ваня на мгновение замер, еще раз окинул взглядом представший ему вид, оценивая ситуацию целиком, и зло прищурился, нарочито небрежным, неторопливым шагом направившись прямиком к парадному крыльцу, у которого стоял чародей.

— Извини, я задержался, — невинно обратился к нему молодой человек, останавливаясь рядом, и похлопал по сумке на боку. — А у тебя гости?

Зеленые глаза на миг чуть расширились, лишь так выдавая удивление и растерянность мужчины, а затем Кощей тоже ответил парню ослепительной в ее очаровании улыбкой:

— В некотором роде, Ванечка, — мягко согласился он. — Вот витязь доблестный заглянул...

Внезапное появление Ивана чародей заметил сразу, но прежде, чем успел как-либо отреагировать, — тот активно вмешался сам, изрядно заинтриговав без исключения всех присутствующих.

Особенно если судить по выпученным глазам 'гостя', поперхнувшегося пафосными речами. Он даже шлем снял, озадаченно моргая на светловолосого, довольно просто одетого молодого парня, который мило беседовал со злобным подлым угнетателем. Безоружный, сумку свою снял между делом, отставил и обернулся:

— Заблудился? — ласково-сочувственно протянул Ваня, подходя к витязю и легким движением руки отводя клинок в сторону от себя и вниз.

Кощей было дернулся, но скрипнул зубами и остался стоять, где стоял, напряженно следя за чужаком и явно нарывающимся на неприятности Иваном. Однако витязь пребывал в куда большем ступоре, и все на что его хватило, — это выдавить:

— Да... нет!

— По делу значит! — казалось бы искренне обрадовался Ваня и вовсе вцепился ему в плечо, будто бы пытаясь приобнять. Резко отпрянул и подозрительно уточнил. — А тебя как зовут? Не Иваном часом?

— Э-э-э, нет, Е..

— Вот и хорошо, что не Иваном! — с бешенным энтузиазмом оборвал его Ваня, снова мертвой хваткой стискивая плечо совершенно выбитого из колеи молодого война и разворачивая его к воротам. — Это правильно, что не Иваном! Потому что видишь ли какая незадача, — один Иван в наличии уже имеется! И царевич тоже... Я это. Так что, сам понимаешь, мы здесь как-нибудь и без тебя управимся! Ты, сразу видно, не только витязь доблестный, но и человек достойный, честный... Зачем же тебе в чужие дела вмешиваться, неприлично это...

От этакого заявления окончательно онемел не только незадачливый борец с темными колдунами, но и сам колдун, наблюдающий за разворачивающейся сценой широко распахнутыми в крайнем изумлении глазами, а Волк тихо сполз по стенке на прогретые солнцем плиты. Иван между тем продолжал настойчиво увлекать свою жертву к воротам.

— А раз дело неспешное, то я тебе помогу, не переживай! Видишь дорогу? Она хорошая, ровная... вот и иди по ней! Все прямо, прямо... до самого указательного камня иди! Там на нем много чего написано, но ты не читай, а сразу налево поворачивай. И опять прямо, прямо пока красивый терем не увидишь. Живет в нем девица, умница-разумница — все на свете знает... А уж какая красавица! Вот у нее про кого победить-освободить и спрашивай!

Иван умудрился аккуратно, но сноровисто затолкать 'гостя' в седло, — спасибо что ниже спины пинка не отвесил, зато от души хлопнул коня по крупу. Постоял, посмотрел, рукой помахал жизнерадостно, — видать, всадник справился с жеребцом и обернулся, — и сплюнул на дорогу.

— Серый, — хмуро обратился Иван к икающему от смеха оборотню, — я тебя в первый и последний раз предупреждаю: не води сюда больше эту боевую братию! Здесь им не стрельбище с ристалищем, и гарема с полонянками тоже не наблюдается.

Волк вдохнул было, что-то просипев про единственную и дюже агрессивную 'полонянку', но не смог совладать с собой и заржал уже в полный голос.

Ваня зыркнул на него исподлобья, вернулся к крыльцу, подхватил со ступеней сумку и спокойно кивнул чародею:

— Пойду разберу.

Задумчиво глядя прямо перед собой в пространство, Кощей осторожно поинтересовался, ни к кому не обращаясь:

— И что это сейчас было?

— Сдается мне, — Волк поднялся, утирая слезы, — это была ревность!

Кощей моргнул. Похихикивающий Серый попятился к воротам:

— Ладно, пойду я... не буду вам мешать. Да и за королевичем приглядеть надо... Бывайте!

Кощей моргнул еще раз, отмер наконец и мановением ладони захлопнул ворота. Развернулся и пошел искать Ванечку.

Иван обнаружился в одной из верхних комнат, примыкавшей к личным покоям чародея. Он сидел, сжимая и разжимая кулаки и низко опустив голову, было видно лишь как то и дело вспухали и перекатывались желваки. Кощей остановился поодаль, опершись бедром об оконный выступ и сложил на груди руки.

— Ваня, — позвал он, вглядываясь во что-то неизвестное за окном, — а ведь мне сейчас оскорбиться впору.

Иван смолчал, только кулаки крепче стиснул.

— Вань, неужели ты меня настолько слабосильным считаешь, — продолжил мужчина, — что решил будто я с подобным петушком сам не справлюсь? И посильнее с противником приходилось...

— Вот именно, что приходилось! А может я не хочу, чтобы тебе вообще с кем-нибудь справляться приходилось! — внезапно вызверился Иван, одним прыжком оказываясь прямо перед Кощеем. Дернул плечом, яростно сверкая глазами. — Да и выбесил он меня, вот что!

— И когда успел, — иронично заметил, ничуть не разозленный его вспышкой чародей.

— Ты этого фазана оправдывать вздумал?! — возмутился Иван с обидой.

Кощей подавился смешком и с ласковой укоризной взглянул на взъерошенного парня, погладив его по щеке:

— Ванечка, да неужто ты и впрямь меня так ревнуешь? И к кому!

— Ревную, — мрачно подтвердил Иван, беря его ладонь в свою. — К перстням этим ревную, потому что ты их не снимаешь. К подушке твоей. К солнцу, что на тебя светит!

Он подался вперед, крепко обнимая мужчину и прижимая к груди, чародей обвил его руками в ответ, с нежностью заглядывая в кипящую синеву глаз и принимаясь покрывать легкими поцелуями лицо.

— Ванечка, будет тебе... Ну зачем мне еще кто-то, коли у меня ты есть?!

Поцелуи из трепетно-воздушных постепенно становились все более жаркими и чувственными, поэтому в конце концов и разговоры, и любые возможные дела пришлось временно отложить. Пребывая в состоянии блаженной неги, Кощей не утерпел и съехидничал, что, мол, это подушке впору к Ивану ревновать, поскольку в последнее время подушкой ему обычно служит именно Ваня, а не предназначенная для того постельная принадлежность. Ваня на это только довольно хмыкнул и поерзал, устраиваясь поудобнее.

— А ты где был-то весь день? — лениво поинтересовался мужчина ради праздного любопытства.

— Да, — отмахнулся Иван, — тут в деревеньке неподалеку уже ярмарка развернулась, хотел там сукна посмотреть. А то нашел сегодня свой старый кафтан, а он мне в плечах совсем не сходится, еле налезает... Видать, прав Горыныч, раздобрел я твоим гостеприимством!

Молодой человек чуть покраснел даже и смущенно улыбнулся.

Кощей фыркнул и назидательно поправил:

— Не раздобрел, а возмужал, Ванечка! Все же уже не отрок годов семнадцати. К тому же ты меня вон сколько времени на руках таскал, и сейчас на разминках наших меч вертишь, а не перышко писчее... И годы у тебя такие, и занятия. В глаза конечно сильно не бросается, особенно потому что я тебя прежним и не знал, а теперь каждый день вижу, но вот по вещам ощутить можно. Ты б еще портки свои детские вспомнил и одеть попробовал!

— Скажешь тоже...

Свои слова чародей сопровождал весьма конкретными действиями, с откровенным удовольствием поглаживая и очерчивая ладонью возможные спорные участки тела парня, отчего тот верно сбивался с мыслей, с которыми и без того было негусто в пребывающем в довольном блаженстве рассудке.

— И чего сразу меня не спросил? — удивленно продолжал Кощей. — Добра ведь всякого в сундуках хватает, хочешь — вообще вместе подберем, будут обновки обоим и в пару? Все здесь твое, Ванечка, бери что хочется...

Вместо выражений благодарности, Иван, не выдержав продолжающейся сладкой пытки, опрокинул чародея навзничь и в свою очередь решительно принялся за дело, только веско сообщил перед этим:

— Ничего мне кроме тебя не нужно!

* * *

За пределами замковых стен история аукнулась выяснением отношений с разгневанной Василисой, выдохлась она только когда разу по третьему высказала Ване все свои претензии. Кощей, кстати, просто пожал на это плечами и сказал, что при соблюдении определенных приличий будет не против принять у себя в гостях весьма талантливую и разумную девушку. Ваня молча скрипел зубами. Василиса сначала хихикала и насмешничала над его хмурым видом, но потом сжалилась, и мученически вздохнув, заверила друга, что если и соберется принять любезное приглашение, то ненадолгочка, разве что чаю попить. Несмотря на то, что ее отцу, счастливо женатому второй раз, было на выкрутасы дочки глубоко плевать, но народная молва — страшное дело. Жутко представить, какие слухи пошли бы, какие сплетни можно состряпать, имея в участниках Кощея Бессмертного, Ивана-царевича и Василису Премудрую, даже если последняя будет ежеминутно находиться под неусыпным надзором пары десятков мамок-нянек. Ваня грустно усмехнулся, между тем чувствуя глубокую признательность за понимание.

В голове его продолжали бродить неясные и смутные опасения, которые пробудило курьезное происшествие. До поры они никак не могли оформиться в нечто конкретное, что можно было бы выразить простыми и понятными словами. Всякое в них было, — вспоминалась и Моревна с дядюшкой и свое наивное ими восхищение, следом приходила горькая обида за чародея, не только преданного без всякой вины на мучения, но красочно оболганного при этом... Несчастный королевич, усланный Василисой куда-то совсем в дальние дали, по-прежнему раздражал одним фактом своего существования на свете, — тоже мне, приперся тут, борец с нечистью! А ведь он далеко не первый, и наверняка не последний, желающий срочно победить мерзкого колдуна, при этом даже не задумываясь о том, чтобы взять на себя труд объяснить в чём же такая срочность и какая такая мерзость... Масла в огонь Ваниных рассуждений подливали и слова Василисы про слухи и сплетни, — наверняка же вывернут все так, что сюда не один, а толпы освободителей попрутся, и потом вообще никому не объяснишь что к чему.