Имперский колдун

— Я одна пойду. Загрузите мне Устаму, буду идти день и ночь. Тетя Легана, дашь мне исагра, иначе я не выдержу. Упрошу маму помочь, ее вылечат — если успею дойти, конечно. Если буду быстро идти — за неделю, чуть меньше, дойду.

— А что будет с тобой? После того, как ты вернешься — преступницей? Биргаз, как воин, прав — иногда приходится пожертвовать ранеными, чтобы уйти всему племени — тяжело сказала Легана — ты хочешь пожертвовать собой ради Устамы, которую ты знаешь всего несколько месяцев. Стоит это такой жертвы?

— Стоит! — убежденно кивнула Анара — мой народ превратился в бесчувственных...бесчувственные растения, доживающие свой срок. Я не хочу быть такой! И прав Даран — мы гады, если не поможем человеку, который не думая о себе, ничего не прося в ответ кроме любви, встал на нашу защиту! Не помочь было бы подло, и я себе этого не прощу. Но...я хочу сделать так, чтобы ущерба нам было как можно меньше. Потому пойду одна. Ну...еще с Быстриком — если он согласится.

— Ты так и не сказала — что тебе грозит за то, что ты вернешься к своим? — спросил Илар, не поднимая глаз от полированного дерева столешницы — смерть? Рабство?

— Нет. Не думаю — пожала плечами Анара — скорее всего, они меня выжгут.

— Ох! — вскрикнула Легана — нет, девочка, не надо! Не ходи!

— Что значит — выжгут? — переспросил Биргаз — огнем? Сожгут, что ли?

— Нет — покачала головой Легана — это значит, что они лишат ее магии. Лишат возможности разговаривать с растениями, животными, лишат возможности колдовать.

— Ну и что? — удивленно поднял брови охранник — вот я никогда и не умел, и ничего, живу! Наверное — неприятно, да, но ведь не смертельно!

— Глупец! — зло поджала губы шаманка — это почти смертельно! Это все равно как тебе отрезать руки и ноги, чтобы ты только смотрел, как другие умеют делать то, что ты не умеешь! Когда меня лишили магии, я едва не умерла! Но мне было уже много, много сотен лет, а ей всего семнадцать! Она не переживет!

— Подождите. А что будет с Устамой? Ну, когда ее вылечат? — продолжил Биргаз — она станет рабыней? Счастливой и не понимающей, что она рабыня?

— Ну что же... — пожала плечами шаманка — многие в этом мире живут, по сути, будучи рабами, и не знают, что они рабы. Счастливые, довольные своей жизнью. Так разве она много потеряет?

— Лучше умереть — скривился воин.

— Тебе-то какое дело? Твое дело махать железкой, а лезть в чужие дела... — Легана бросила на охранника такой неприязненный взгляд, что Илар удивился:

— Легана, что тебе сделал Биргаз? Он хороший человек, помогал нам, и сегодня очень помог! Не надо так...

— Такие как он убивали короко! Что, скажешь, не участвовал в прошлой войне? — прищурилась Легана — ведь участвовал, сознайся!

— Участвовал — холодно ответил Биргаз — и что? Я был молодым, новобранцем, меня отправили на усмирение короко вместе со всеми моими сослуживцами. Из нас осталось в живых один из десяти. И что? Я же не бросаюсь на первого попавшегося короко и не пытаюсь убить!

— Попробовал бы ты — выдавила-прошипела Легана — ты убивал моих соплеменников!

— Пробовал — бесстрастно кивнул Биргаз — убивал. И они меня убивали — в честном бою. Я не подкрадывался и не пускал отравленные стрелы, и не копал ямы-ловушки, и не ставил самострелы на тропах. Не вы ли нападали на деревни поселенцев, убивая всех — детей, женщин, стариков? Скажешь — не было? Я защищал своих. Защищал мирных жителей! И не тебе ставить мне это в вину!

— Мы вас звали в наш лес? Зачем вы пришли? Зачем заняли наши луга, наши охотничьи угодья? Зачем стали уничтожать наш лес, загрязнять наши реки, копать нашу землю? Мирные жители? Хороши мирные жители, которые выставляют вдоль забора головы короко на кольях! И замечу — и детей, и женщин!

— О боги! — прошептал Илар — я не знал...

— Мало кто знает — горько скривилась Легана — Об этом не любят говорить открыто. Наш народ притесняют, убивают. Можно ли предъявить нам обвинение в том, что мы защищаемся, как можем? Золото, драгоценные камни, дерево — все это в наших лесах. Нынешний император уничтожает народ короко — целенаправленно, медленно, но верно! И вот такие как он, помогают убивать — шаманка яростно кивнула на хмурого Биргаза — его руки, его кровавый меч!

— Я честно исполнял свой долг. А когда мой контракт закончился — ушел из экспедиционного корпуса. И мне не стыдно за себя — повторюсь — мои руки не замараны кровью мирных жителей. Для карательных мер использовались другие отряды. Я бился как воин, с воинами. И не моя вина, что я выжил после этой войны. Последнее ранение было тяжелым и я едва выжил. Если хочешь предъявить претензии — это к императору и его приближенным. Я солдат.

— Все так говорят! — отмахнулась Легана — все! А когда насилуют наших женщин и девочек, не различишь, делают они это за идею, или так просто, потому что захотелось сладкой плоти! Твари!

— Хватит! — Илар тихонько пристукнул ладонью по столу — мы сейчас думаем о том, как спасти Устаму. С нашими обидами разберемся потом...если захочется. Итак, к чему мы приходим? Что нужно отправить Устаму в лес, к Древним?

— Да — кивнула Анара — И я пойду одна. И будь, что будет. Я все равно у них не останусь.

— Ты когда-то говорила, что я увижу твоих папу и маму, зачем обманывала? — усмехнулся Илар.

— Мне было стыдно. Мне хотелось, чтобы мои родители были такими как твои — добрые, хорошие. Ты всегда с такой любовью о них рассказывал, что мне было завидно. Мои — холодные, бесчувственные, как снег на вершинах гор. Только о себе, только о своем древнем, гниющем народе! Красивые, здоровые, и со сгнившей душой! Не люблю мой народ. Пустышки!

— Ты запуталась, девочка моя — грустно улыбнулась Легана — все-таки стоило рассказать мужу все, как есть. Он, конечно, простит, но...осадок останется.

— Я знаю...я не могла... — Анара крепко зажмурила глаза, из них полились слезы, оставляя мокрые дорожки на прекрасных, гладких, как мрамор щеках — прости, Илар!

— Да ладно! — голос Илара дрогнул, он обнял Анару за плечи, девушка уткнулась головой в его плечо и тихонько зарыдала, зарывшись лицом в рубаху мужу — чего уж там! Наплевать, и забыть. Придумаем чего-нибудь. Мы же все вместе! Разве можно нас победить, если мы все вместе! Даранчик, хватит прятаться за углом, я тебя вижу. Прощаю. И за ругань, и за те гадости что наговорил. Я тебя понимаю. И вот что — давайте-ка оставим все обиды, все беды в прошлом и сосредоточимся на настоящем — есть Устама, и ее нужно спасти. Предлагайте, что будем делать?

* * *

— Давно я тут не была! — Лора вдохнула воздух, в котором чувствовался запах дыма из тысяч очагов и счастливо улыбнулась — мне всегда чего-то не хватало все эти годы! Суеты, что ли? А может этого столичного воздуха?

— И чего хорошего в столичном воздухе? — поморщился Шаус — пахнет дымом, лошадиным дерьмом и...всем остальным дерьмом. То ли дело у нас в городке — тихо, мирно, ни суеты, ни беготни, и воздух чистый. И что тебя всегда сюда тянуло? Не понимаю.

— И не поймешь — кивнула женщина — я тут родилась, а если ты где-то родился, всегда тянет на родину. Я читала, чего ты так на меня смотришь?

— Да ничего...нормально смотрю — хмыкнул мужчина — начитаешься своих книжек, и лезет в голову всякая дурь! Родина там, где хорошо, где ты сыт, где над головой у тебя крыша! Вот туда и тянет!

— Имеешь в виду наш фургон? — холодно переспросила Лора — ты бы поторапливал лошадь, мне ужасно хочется помыться. Такое ощущение, что у меня по телу лазят вши!

— А что, простое дело — нарочито серьезно кивнул Шаус — прошлая гостиница была какой-то...вшивой. Впрочем — ты не заметила, сразу забрякалась спать! Голова болит, то-се...

— Мужлан, ты и есть мужлан! — так же притворно-серьезно нахмурилась Лора — тебе бы только одно!

— Почему одно? Можно и два...я еще в силе, моя милая! Зря ты преуменьшаешь мои достоинства!

— Скажу тебе, как простая трактирщица: 'Тьфу!' — хихикнула женщина — старый развратник! Скажи, а я правда тебе до сих пор желанна? Ведь мы уже столько лет женаты! Неужто, не надоела?

— Как ты можешь мне надоесть? — серьезно ответил Шаус — каждый год, каждый день, каждую минуту я благодарен богам, что они дали мне в жены тебя! И другой женщины я не хочу! Тем более другой жены.

— Врешь небось? — недоверчиво покачала головой Лора — а чего тогда на девок смотришь? Я видела, как ты в трактире задницы этих паршивок рассматривал!

— Так это для того, чтобы в очередной раз убедиться — лучше твоей нет! — невозмутимо парировал Шаус — если я посмотрел, это что, значит — я уже лег с ней в постель? Нет, милая, ты ошибаешься!

— Ладно, поверю тебе — широко улыбнулась женщина и поднявшись с мягкой лежанки фургона, уселась рядом с мужем — в очереди стоять будем? Что-то их многовато. Тридцать повозок! Чего так много-то?

— Город ест, пьет, и не забудь — послезавтра День Объединения, гулять все будут. Император обычно в это время выставляет угощение, ну и вообще народное гуляние. Лавки загружаются по-полной, потом с неделю полупустые прилавки будут.

— Я и забыла...в твоей глухомани ни праздников, ни выходных — только тихие, болотные будни. Ну, не сердись, не сердись! Я вправду довольна, что мы возвращаемся в столицу! Если бы еще не такой повод...как думаешь, наш мальчик тут? Где он устроился? Как он?

— То, что он тут — процентов восемьдесят за это. Мы же нашли его след? Нашли! Только вот рассказы о нем какие-то слишком сказочные...ну то, что он играл на далире — понятно...где только он его взял. Но чтобы ТАК играл, чтобы все вспоминали его через много месяцев...не знаю, откуда такой талант открылся?

— Наш мальчик вообще талантлив! — вздернула носик Лора — это только ты не замечал его талантов! Старался приставить к печи, как простого пекаря! А он — родовитый дворянин! Вот!

— Угу — скривился Шаус, краснея, и наливаясь злостью — напомню тебе, что пекарское дело кормило нас очень неплохо, и ты никогда не гнушалась помогать мне, при всем твоем родовитом происхождении! А он — не может?

— Прости...я не то хотела сказать. Успокойся. Ты молодец — Лора извиняющее тронула рукой мужа — ты не мог бы как-то сделать так, чтобы мы поскорее проехали? Мне и вправду хочется под крышу, я устала от путешествия.

— Держи поводья, я пойду, схожу к воротам. Может, кого-то из старых знакомых увижу? Хотя вряд ли — почти два десятка лет прошло. Но чем боги не шутят?

Шаус спрыгнул с повозки — ловко, приземлившись, как огромный лесной зверь на лапы. Лора проводила его взглядом и подумала о том, что с годами Шаус ничуть не изменился. Такой же грузный, могучий, но при этом быстрый и ловкий, как призовой боец.

Впрочем — почему как? В свое время он выигрывал призовые бои — и на кулаках, и на мечах. Когда жил в столице. После женитьбы Лора попросила его больше не участвовать в призовых схватках — как бы там не береглись, но всегда существовала возможность получить тяжелую травму, или вообще погибнуть. Шаус не протестовал. Он вообще был довольно покладистым мужем, если, конечно, спор не касался тех понятий, которые были для него жизненно важны. А таких было немного. У него были свои четкие понятия о том, как надо жить, и что есть зло, а что добро. И в основном эти понятия совпадали с мировоззрениями Лоры, не создавая между ними никакой почвы для раздоров. Может потому они и прожили вместе столько счастливых лет.

По крайней мере Лора так считала. Любовь любовью, но если взгляды мужа и жены на то, что происходит вокруг, не совпадают — любовь не выдержит напора и лопнет, как мыльный пузырь. Вопрос только во времени.

Шаус шел, оставляя следы в мелкой, нагретой солнцем пыли, осторожно обходя 'ловушки' конского и коровьего дерьма. До ворот недалеко, и отсюда был слышен крик — вопил возчик, фургон которого до основания загрузили бочонками — видимо с вином.

Шаус прислушался к спору между возчиком и привратными стражниками, улыбнулся — вечный скандал! Как всегда император к празднику повысил сбор на ввоз в город некоторых продуктов и напитков — святое дело нажиться на празднике, надо же на какие-то деньги поить и кормить чернь! Возчик, само собой, такое обстоятельство считал дерьмовым, а тех, кто собирал деньги — дерьмецами и жуликами, а потому поливал их руганью, не спеша расстаться с деньгами за въезд. Его ругали остальные возчики, подпрыгивающие от нетерпения, он поливал матом и стражников, и коллег, так что шум стоял перед воротами совсем даже не рядовой. Предпраздничный, да.

Из города почти никто не выезжал — ну какой дурак будет ехать из города накануне великого веселья? Дармовой выпивки и жратвы? Только когда Шаус подходил к караульной будке мимо процокал небольшой караван из нескольких верховых — видимо кто-то собрался то ли на охоту, то ли в ближайшие села — например дворяне по своим сельским поместьям, чтобы вернуться непосредственно к празднику.

Шаус не обратил на них никакого внимания, заняв свои мысли теми, кто стоял возле караулки — группой стражников в блестящих кольчугах с нашивками императорской службы. В центре группы из семи солдат стоял седой мужчина с некогда рассеченной и не очень хорошо сросшейся губой. И не только губой — его лицо представляло собой что-то вроде крестьянского поля, изборожденного плугом — время и соперники не оставили на нем ни одного гладкого местечка.

Кое-где красовались порезы после бритья — да и немудрено — с таким-то лицом, да не порезаться? Особенно если делаешь это с похмелья! А Егрус любил выпить, это Шаус помнил с тех времен, когда они с ним вместе молодыми стражниками шатались по улицам города, пытаясь найти дорогу в казарму, где жили все новобранцы, не имеющие своего жилья.

Егрус что-то громко кричал — и на возчика, и на подчиненных — Шаус увидел у него знак уснара, похоже друг юности был тут старшим.

У Шауса потеплело в сердце — Егрус был в общем-то славным парнем, вряд ли его испортила служба в Страже. Хотя...бывало и так, что попавший к ее ряды человек в считанные месяцы превращался в законченного циника, а иногда и негодяя — служба накладывает свой отпечаток на любого, особенно такая. Как говорится — с кем общаешься, от того и наберешься.

Негодяев в Страже было предостаточно — как, впрочем, на любой другой государственной службе. Жрать-то всем хочется, а на службе императору гарантировано жалованье, обмундирование, крыша над головой, так что лезут на нее все, у кого есть хоть немного соображалки , и нет возможности жить на доходы от крестьян, работающих в полях хозяина.

В основном стражники были из деревень, из провинций, такая служба хорошо подходила людям недалеким, хитрым и толстокожим. Нервные, вечно бунтующие горожане в Стражу шли не очень охотно — в столице можно жить и другим промыслом, не таким презираемым и опасным. Служба в городской страже никогда не была мирной, случись бунт — кого первого бьют?

Шаус раздвинул стражников, молча внимающих своему командиру, изрыгающему первоклассную ругань, достойную записи в специальную книгу (так красочны были некоторые обороты), подошел к нему чуть сбоку и сзади, не говоря ни слова, и стоял, пока Егрус не заинтересовался, почему это смотрят ему за плечо и не повернулся, мгновенно хватаясь за рукоять кинжала (реакция у него была отменная — это Шаус помнил, а еще помнил, что тот терпеть не мог, когда кто-то подкрадывался к нему сзади)