Гарри Поттер и Три Пожилых Леди

Делла рассказывала Гарри про свое детство в Америке, о том, как в двадцать девятом ее отец потерял свою ферму и, о том, как рано ей пришлось покинуть дом и начать самой зарабатывать на жизнь. Рассказала про то, как устроилась секретаршей в адвокатскую контору и какой внезапно интересной оказалась эта работа. Она ни разу не назвала имени адвоката, с которым работала — для нее он всегда был Боссом, именно так, с большой буквы, но Гарри понял — именно этот человек был самым важным в жизни мисс Стрит и скорее всего именно он был папой того мужчины, который навещал американку время от времени.

Часов в девять Делла выключила свет и пожелала Гарри спокойной ночи.

— А когда мы снова соберемся вместе? Мне так хочется понять побольше! — веки Гарри можно было подпирать спичками, но любопытство все еще бурлило в крови.

— Дня через три, малыш, — улыбнулась Делла

— А почему через три?

— Потому что послезавтра у тебя экзамены. Ты сейчас в частной клинике, вернуть в школу мы тебя пока не можем, потому что коллеги мистера Аластора сейчас рыщут по всему Литтл-Уингингу. Они тоже невидимы, скорее всего, используют такие же невидимые мантии, как у этого старика, Розье. Но некоторые датчики, кстати, довольно простые, способны их обнаружить. Так что комиссия из Отдела Образования приедет прямо сюда, миссис Кейн договорилась по старой памяти, сославшись на тот случай с Деннисом. А если ты хочешь что-нибудь повторить перед экзаменом — учебники тут, в шкафу.

Сонливость Гарри мгновенно испарилась. Он-то думал, что до экзаменов еще целая неделя, а тут… Надо было немедленно встать, одеться и начать заниматься. Ну, тут хоть тетя мешать не будет…

— Гарри? — уже стоящая в дверях Делла смотрела на него лукаво, — Хочешь совет?

— Да, мисс Стрит?

— Миссис Кейн говорила мне, что ты и так прекрасно знаешь весь материал. Миссис Аддерли, хоть и нехотя, подтвердила это. На самом деле, ты прокололся.

— Где? Тогда, на День Святого Валентина?

— Нет. На письменных работах. Понимаешь, ты оставлял свои специальные ошибки случайным образом. А после того случая с Деннисом миссис Аддерли проверила все твои работы снова. И обнаружила, что ты всегда ошибаешься в разных местах. То есть, делаешь это намеренно.

Гарри задумался. Да, быть секретным агентом, даже секретным двоечником в школе, очень тяжело.

— И что Вы посоветуете?

— Расслабься. Сегодня поешь, почитай, тебя осмотрит доктор. Завтра пройдись по всем учебникам, эдак расслабленно. Ни в коем случае не напрягайся, а то мозг заклинит. А послезавтра спокойно пойдешь в специальную комнату, все напишешь и ответишь.

— А Вы будете со мной?

— Разумеется, Супермен. Мне ведь тоже лучше не появляться в городке минимум пару недель, как и остальным. Спокойной ночи.

* * *

Таппенс полулежала в постели, капельница миллиграмм за миллиграммом возвращала жизнь ее изношенному сердцу. МакФергюссон дремал в кресле, прикрыв колени газетой, очки сползли на кончик мясистого носа.

— Дерек? — голос Таппенс был еле слышен, но шотландец тут же проснулся.

— Да, дорогая?

— Что мы будем делать дальше?

— Очень мило, что ты спросила, Таппенс. На самом деле, у меня есть неплохая идея. Выйдешь за меня замуж?

— Неожиданно, дорогой. И это после того, как я тебя чуть не пристрелила?

— Именно после этого. Знаешь… Я ничего не помню. Но я верю в справедливость. У этой твари хватило бы садизма не убивать меня, а оставить мне память о том… как я убиваю Гарри. Я не смог бы с этим жить, Таппенс.

— Я бы тоже не смогла жить, Дерек, если бы погиб хоть один из вас. Хорошо, что вы с Гарри довели этого ублюдка до белого каления и хорошо, что его мантия не прикрывала руку. Так что там ты предложил семидесятитрехлетней старухе?

— Выйти за меня замуж, разумеется. Чего еще ждать от семидесятипятилетнего старика?

— Во-первых, я согласна, Дерек. У тебя, в Шотландии? Чтобы было поменьше слухов?

— Разумеется, дорогая. А во-вторых?

— Во-вторых — возможно, мне стоило навести на тебя пушку чуть пораньше. Обожаю Свадьбы-С-Дробовиком, знаешь ли. Или есть еще причины?

— Есть. Я подал в отставку. Этот мальчишка Деннис — хороший предлог.

— А причина?

— Майор Бутройд предложил мне открыть частные курсы, Таппенс. Ферма для их размещения уже куплена. И, как ты понимаешь, главным образом, эти курсы открываются для одного-единственного курсанта. И лучше, если там будет ошиваться поменьше новых людей. На самом деле, я хочу взять туда только Лесли с женой. И вообще — двое стариков на ферме выглядят естественнее, чем один.

— Значит, Бутройд играет вдолгую… Это меня, признаться, несколько беспокоит. Мы уже выяснили, что мистер Дамблдор не является главной угрозой мальчику — как бы ни случилось, что таковым не является и хозяин этого ублюдка Розье — даже несмотря на все эти волшебные штучки.

— Помню, помню, дорогая. На рождественской встрече вы с Сэмми сунули руки в сумочки совершенно одинаковым движением. Но впрочем, я склонен верить майору — и знаешь почему?

— Почему, дорогой?

— Чеки. Гарри получил кошелек с монетами, так? А нам четверым одна пожилая леди прислала по чеку на одну и ту же сумму. И эта сумма — не круглая.

— Ты считаешь…

— Да. Готов съесть шляпу Деллы — по какому-то известному майору курсу наши премии в точности соответствуют тому, что получил Гарри. А это значит…

— А это значит, что у кого-то там, наверху, есть достаточно источников информации о том мире. Соответственно, Гарри для них не столь важен: те источники наверняка более информированы, ведь мальчик знает о волшебстве ровно столько, сколько и мы — если не считать «этого». Я только не могу понять, — Таппенс нахмурилась, — почему тогда, в восемьдесят первом, тебя осадили, а нас здесь и сейчас — поддерживают?

— Политика. Чует моя задница, что осаживало нас Правительство Ее Величества, а поддерживает… Понимаешь разницу?

— Да, это многое объясняет. Я тебе уже говорила, что ненавижу политику?

* * *

Утром, после завтрака, Гарри действительно почитал учебники и с удивлением обнаружил, что прекрасно помнит, что в них написано. Наверное, ему действительно не стоит волноваться насчет экзаменов. Впрочем, они с мисс Стрит еще немного поиграли в вопросы и ответы, просто на всякий случай.

Гарри с удовольствием позанимался бы и с миссис Кейн — исключительно для уверенности в своих силах, но Делла сказала, что та сегодня и завтра будет занята: с ней беседуют психологи.

— Это из-за того, что миссис Кейн на самом деле двое? Шарлин и Саманта? Да, мисс Стрит?

Делла удивилась и расспросила Гарри поподробнее. Выслушав наблюдения Гарри о двух разных миссис Кейн, она согласилась, что да, это действительно интересная тема для психологов или, вернее, психиатров. Но скорее всего, дело в визите мистера Дамблдора — врачи, да и майор, пытаются выяснить, что произошло с пожилой леди и какие воспоминания она потеряла.

В любом случае, у Гарри было чем заняться, хотя беспокойство ушло: он чувствовал себя вполне готовым и совершенно спокойным. Все должно быть хорошо.

Так и получилось. Комиссия — пожилой потрепанный дядька и две тетки учительского вида — погоняли его по устным вопросам и быстро проверили письменные работы. Сказали, что оценки пришлют ему в школу через десять дней, но на самом деле он молодец, и оценки ниже «Б» он не получит, так что он вполне может учиться в хорошей школе. «Как мама», — подумал Гарри и улыбнулся. Насчет хорошести школы, в которую он пойдет, у него были сомнения, но, по крайней мере, там должно быть интересно, оба его мозга были с этим согласны.

* * *

На следующий день после экзаменов миссис Бересфорд стало лучше. Миссис Кейн тоже отпустили врачи, и весь Клуб снова собрался в одной большой комнате. Магнитофоны и телевизор тоже были там, и они разбирали записи минута за минутой, секунду за секундой, целую неделю. Записи дополнялись собственными ощущениями. Теперь они знали о волшебниках много, очень много.

Они знали, что у Темного Лорда, убившего папу и маму Гарри, много имен, причем в детстве его, скорее всего, звали Томом. Судя по возрасту мистера Розье, он учился в школе лет пятьдесят назад, если, конечно, волшебники стареют так же быстро, как и обычные люди. Это значило, что Том родился еще до войны, и если бы они могли получить доступ к школьным архивам волшебников, они смогли бы узнать о нем еще больше — если у волшебников, разумеется, есть архивы. А искать там было что — мисс Стрит заметила, что если Том не любит вспоминать свою молодость, скелетов в шкафу у него должно быть очень много.

Они согласились, что такие вот лорды могут иметь мерзкую привычку умирать не насовсем, причем, по-видимому, это было редкостью даже среди волшебников. Майор Бутройд успокоил Гарри: тот волшебник, что подчинил себе мистера МакФергюссона, согласно заключению авторитетных специалистов, умер по-настоящему, и если Гарри захочет, он может сам в этом убедиться. Не то чтобы Гарри горел желанием убеждаться — там, на лужайке, он старался не смотреть на мертвого злодея, так что он просто поверил майору на слово. Плюс выяснилось, что волшебники вполне могут умереть и от обычной пули. Это было хорошо во многих смыслах, а еще лучше — то, что друзья мистера Розье в Литтл-Уингинге так и не появились, а значит, тот действовал действительно один.

Они поняли также, что можно следить за людьми с помощью заколдованных предметов (впрочем, они об этом и так подозревали со времен истории со складом «Армией Спасения»), и что можно скрыть что-то, например дом, от обычных людей специальными чарами, и что существуют мантии-невидимки… А то, что Дамблдор нанимает на работу идиотов, они знали и так.

Разумеется, больше всего внимания они уделили тому, как мистер Розье контролировал Дерека: это было самым неприятным и самым опасным из того, что продемонстриировали волшебники. Да, старый шотландец смог сопротивляться — но, как сказал майор, вряд ли на это способны многие. Видимо, дело тут в силе характера и воли. МакФергюссон смог как минимум выиграть время, а вот смог бы он освободиться вообще, если бы не вмешалась миссис Бересфорд? И смог бы противостоять этому «Империо» кто-то другой? Разумеется, каждый подумал о себе, и это было невесело. Взрослые даже налили себе «шотландского успокоительного», а Гарри принесли колы.

Они изучили заклинания, которые использовали волшебники, тем более, что некоторые из них удалось снять на видео. Это было стирание памяти — «Обливиейт», разоружение — «Экспеллиармус» и то, которым одноглазый уничтожил камеру — «Редукто». Гарри отметил, что видео с двумя первыми ему не показали, движения были нарисованы на больших плакатах. Гарри повесил эти плакаты у себя в палате и перед сном водил вдоль линий барабанной палочкой, выкрикивая волшебные слова. Разумеется, ничего не получалось — ведь палочка, в отличие от слов, была не волшебной. Только один раз мальчику показалось, что бумажный лист с надписью «Экспеллиармус!» немного шелохнулся. Скорее всего, это показалось ему от усталости, потому что сразу после этого Гарри еле успел доплестись до кровати и тут же заснул.

Каждый день после обеда с Гарри занимались психологи — учили его прятать мысли. Он задумывал число, а врачи — те же самые, что занимались до этого с миссис Кейн — пытались его угадать. Гарри не очень понимал, как они это делают — но сначала у них это получалось почти всегда, но день ото дня он прятал ответ все дальше и дальше, и даже жужжащий аппарат, который называли умным словом «Полиграф», уже не помогал врачам. В конце они даже попросили разрешения сделать ему укол, чтобы проверить, насколько хорошо он научился прятать мысли.

Гарри согласился, но только при условии, что все три пожилых леди будут рядом с ним, а миссис Кейн вернут ее «Вальтер». Психологи сильно удивились, но Гарри объяснил, что если он доверит им колоть себя, им придется доверить миссис Кейн пистолет, и никак иначе. В конце концов они согласились.

Укол был не болючим, он просто вызывал легкость в голове и желание говорить, причем говорить много. Но он справился, потому что использовал секрет миссис Кейн. Он поселил в голове двух Гарри — веселого и грустного. И пока «Веселый Гарри» под действием лекарства разговаривал с психологами, «Грустный Гарри», который и запоминал числа, сидел глубоко внутри головы и ничего психологам рассказать не смог. Да и не хотел.

* * *

Еще через три дня майор Бутройд сказал, что можно возвращаться, потому что установленные в доме Аткинсов микрофоны и датчики показали, что все волшебники ушли, так ничего и не дождавшись. Еще он сказал, что Кингсли Шеклболт — здоровенный чернокожий дядька с серьгой в ухе, а Гестия Джоунс — очень симпатичная молодая женщина. И что оба одеваются довольно забавно, как, впрочем, это и принято у волшебников. Впрочем, по фотографиям, которые принес и показал всем майор, это и так было видно. Так или иначе, пора было ехать домой.

В результате утром четвертого дня Гарри и миссис Кейн сидели в карете «Скорой Помощи», которая должна была перевезти мальчика в другую больницу, где сейчас «лечилась» его так и не сожженная одежда и откуда его через насколько часов, уже переодетого обратно в нее, должен был забрать дядя Вернон.

— Миссис Кейн, — спросил Гарри, когда карета отъехала от больницы, — а почему майор не показал нам видео о Вас и Локхарте? Ведь оно точно есть, иначе откуда бы он узнал как надо двигать палочкой, чтобы разоружать и стирать память?

— Увы, малыш, — улыбнулась она, Гарри в последнее время уже не разбирал, кто перед ним — Шарлин или Саманта, — есть определенные правила. То, что может поставить под угрозу жизнь других людей, или, скажем, успех крупной операции, никогда не рассказывается и не показывается никому, кроме тех, кому это необходимо.

— То есть Вы завербовали Локхарта, — кивнул Гарри, — и это было на том видео?

— Я не скажу тебе ни «Да», ни «Нет», по обоим вопросам — улыбнулась миссис Кейн.

— А почему он не показал, как Вы разговаривали с Дамблдором, уже потом?

— На самом деле, я с ним не разговаривала. И… Это очень личное. Я не хотела показывать это никому. Но тебе расскажу. Только расскажу. Понимаешь, когда я была на войне, я совершила одну ошибку. Я была на территории, занятой врагом, во Франции. И попалась наци.