Дом на краю

А вот Владимир смог бы! Сейчас я это точно знала, ибо несмотря ни на что он не оставил меня. Продолжал заботиться, теперь на расстоянии. Незримо присутствовал рядом, словно бы ядовитые жала моих слов не вонзились в него. Присматривал за Святославом, когда я была не в состоянии это делать, избавил от необходимости объясняться с племянником, прислал Павла, а я... Господи!

Но, даже осознав все это, я так и не позвонила. Почему? Кто бы ответил!

С одетым с иголочки Павлом я столкнулась в дверях регистрационной палаты. Как и следовало ожидать, меня приветствовали осуждающим:

— Опаздываете, Ярослава Витальевна. Время — десять.

Я зачем-то сверилась с телефоном, на показания которого ориентировалась спеша на встречу — без одной минуты, но возражать не стала. Ограничилась пространным:

— Простите.

— Подписали? Паспорт с собой?

Выжег посторонился, впуская в здание пожилую пару. Предусмотрительно придержал дверь, тем самым немало удивив меня: отчего-то не ожидала. Вновь обратился ко мне.

— Взяли?

— Да, вот, — отозвалась я, попутно доставая из сумочки требуемое.

— Хорошо, идемте.

Ни следа недавней галантности. Просто вошел внутрь, оставив меня позади.

— Нам в первое окно. Вот талон. Ждите, когда откроется. Я сейчас.

Забрав у меня паспорт, Павел исчез на несколько минут, чтобы вернуться с ксерокопией, заложенной меж страниц удостоверяющего личность документа.

— Опекунство оформлять будете? — встав рядом.

— Буду, если нужно. Только...

— Нужно, если хотите, чтобы племянник проживал с вами.

— А разве...

— В противном случае его определят в интернат, либо до достижения совершеннолетия, либо до момента освобождения матери, — с абсолютным бесстрастием, точно судьба ребенка его совершенно не трогала.

Меня же наоборот — волновала, и чрезвычайно сильно. От обрисованной адвокатом перспективы кожа покрылась мурашками.

— Точно буду. Завтра начну собирать справки. Спасибо, что предупредили, — взволновано и поспешно.

Слова благодарности Павел воспринял как должное или сознательно оставил без внимания, не знаю. Очевидно, что комментировать не стал. Предупредил только:

— При следующей встрече передам вам согласие матери. Ольга родительских прав не лишена, так что без него никак.

— Спасибо, — еще раз повторилась я и повернулась к окошку. Заработало.

Следующий месяц пролетел незаметно. Промчался точно один бесконечно суетливый день. Я бегала по инстанциям, собирала справки, обивала порог отдела опеки и попечительства, устроилась на работу: одно из требований к потенциальному опекуну обязательное трудоустройство.

Из остального — Святослав пошел в школу. Мы дважды ездили в Саратов, отвозили передачу, и оба раза сестра отказывалась от положенного по закону краткосрочного свидания. Я начинала подозревать, что дело во мне. Вероятно, как и я сама Ольга боится нашей встречи. Не знает, чего от нее ждать. Я не знала.

А еще мне приходилось давать показания. Вследствие того, что Ольга не подпадала под определенный федеральным законом круг "близких родственников", воспользоваться пятьдесят первой статьей Конституции не получилось. И здесь большим подспорьем для меня стало знакомство с юридически подкованным Выжегом. Не представляю, что бы я делала без его наставлений и консультаций! Одно только во всем этом постоянно выбивало из колеи — каждая встреча с адвокатом травила душу воспоминаниями о Вовке, который никак более не давал знать о себе, а расспрашивать Павла я считала недопустимым.

В тот день мы опять приехали в Саратов. Я собиралась убить двух зайцев, или даже трех — одеть Святослава к приближающейся зиме, устроить ему свидание с матерью и прикупить кое-какие пособия для вверенного мне класса в художественной школе. Но сперва нам предстояло пересечься с адвокатом, чтобы забрать разрешение на свидание: Павел обычно сам брал их для меня у дознавателя.

Где-то в районе тринадцати тридцати мы с племянником оставили беготню по магазинам и взяли курс на парк Липки, чтобы, как было условлено, к двум пополудни оказаться на Первомайской улице рядом с Двенадцатым арбитражным апелляционным судом. Свят с восторгом рассуждал о скором выходе новой компьютерной игры, рекламу которой разглядел на одном из торгующих дисками киосков, когда взгляд мой зацепился за парочку, неспешно бредущую по тротуару на противоположной стороне улицы. Сердце болезненно сжалось.

Не узнать Владимира невозможно! Исполинский рост, косая сажень в плечах, приметная рыжая шевелюра — он выделялся в толпе прохожих, точно вековой, раскидистый дуб среди поросли молодых, белоствольных березок, к которым с некоторой натяжной можно было отнести вышагивающую рядом с мужчиной блондинку — слишком хороша. Одна улыбка чего стоила! Ослепляла даже на расстоянии.

Мне захотелось провалиться сквозь землю или растаять или испариться — неважно! Главное остаться незамеченной! Но уготовано другое.

Заметив, что я остановилась, Свят принялся вертеть головой, видимо, ища причину задержки. И нашел, о чем моментально возвестил радостным воплем:

— Тетя Яра, смотрите — дядя Вова!

Мало того что племянник ни разу не запнулся, так еще мальчишеский, пока не сломавшийся голосок прозвучал неожиданно звонко. Заставил обернуться сразу несколько человек, в том числе и тех, кого я лично предпочла бы не беспокоить.

После того как наши взгляды встретились, строить из себя невидимку стало бессмысленно. Я безропотно ждала, пока Владимир и его спутница перейдут через дорогу. И сухо поприветствовала в ответ:

— Здравствуй... те.

Мне кажется, что Вовка немного растерян или сконфужен. А вот его попутчица наоборот — воодушевлена и заинтересована.

— Яра... Ярослава, это Оксана. Оксана Валериевна. Мы... работаем вместе. — Едва заметная заминка рвет душу, воображение пускается в пляс.

— Приятно познакомиться. — Я изо всех сил старалась сохранять равнодушный, невозмутимый вид. Поучалось или нет — судить не мне.

По ее инициативе мы коротко пожали друг другу руки, и я поспешила спрятать свою — неухоженную, забывшую, что такое маникюр — в последнее время было не до посещения салона.

— Взаимно.

Улыбка блондинки, точно нож в сердце. Вблизи она еще более неотразима.

— Вы как здесь? — Вовка переключил внимание на себя.

— Приехали по делам.

Собственный голос мне кажется хрипом. Вдруг подумалось — совсем ничего не знаю о нем. Ничего, что можно назвать правдой. Одно лишь только имя-отчество — Владимир Макарович. И фамилию — Венский.

— Рада была повидаться, но мы торопимся.

Я схватила Святослава за локоть, сжала изо всех сил. Зачем? Искала опоры. Земля медленно, но верно, уходила из-под ног. От подступающих слез начинали слезиться глаза, а душа стенала — как же быстро он забыл о нас! Как же скоро начал все заново!

Женская рука, фамильярно, собственнически опустившаяся на мужское плечо, не оставляла в этом сомнений. Хотелось кричать, реветь, но я держалась еще какое-то время. Недолгое.

Контроль оказался утрачен после слов блондинки.

— Мы тоже спешим. Да, Володя? Глебушка заждался уже, а нам еще в ЗАГС успеть нужно и подарок купить. Прощаемся? — спрашивая и ластясь одновременно.

Я торопливо отвела взгляд и ответила за Владимира, попутно подтолкнув Святослава вперед.

— Да, да... Конечно. Мы вас не задерживаем. Будьте счастливы, — сорвалось само собой, бездумно, на автомате. Я привыкла желать счастья другим и не особо рассчитывать на свое собственное.

Ответом мне стало возмущенное "Яра", но я уже не слушала. Или вернее не хотела слышать. Крепко держа племянника за руку, я убегала от него, от себя, от того что связывало нас и не связало. От того, чему не суждено свершиться. От своей любви к нему. От...

И не убежала.

— Т-теть Яр, вы чего? Я думал, вы помиритесь... Дядя Вова об-бещал. — Свят похоже возомнил себя якорем или впал в детство и принялся упираться, проверяя на прочность порядком изношенные кеды.

И меня вдруг торкнуло, то ли его упрямство передалось, то ли внутри что-то переключилось, то ли просто время пришло. С какой стати я должна отдавать свое "счастье" ей? Разве это правильно? Разве я его не заслужила?! Разве я чем-то хуже?! Нет! Больше — нет! Теперь — нет!

Я резко затормозила. Не ожидавший этого Святослав, чуть было не полетел на землю (устоял в последний момент), но все это несущественно. Важно другое!

— Стой здесь, — строго велела я и, набрав полную грудь воздуха, круто развернулась.

Пришло время кое с чем разобраться!Глава 28

Они ссорились. Я поняла это, стоило увидеть выражение лица блондинки. Женщина хмурилась и что-то быстро-быстро говорила, удерживая Владимира за плечи.

Я стиснула зубы. Никогда ранее ни с кем не дралась, даже в юности, когда многие сверстницы делили мальчиков с помощью кулаков, но сейчас захотелось хорошенько врезать. Желание глупое, конечно, но что есть, то есть. Впрочем, мой решительный настрой оно только укрепило.

Я подходила с твердым намерением выцарапать Владимира из рук соперницы. Успела перебрать кучу вариантов развития событий, и была несказанно удивлена, когда осознала, что за моим приближением пристально наблюдают. Наблюдают с улыбкой на просветленном лице и с явным удовольствием.

Между нами оставалось не более пяти шагов.

— Ну все, голубки, покидаю вас для бурного и счастливого примирения. — Именно в тот момент, когда Владимир оглянулся, блондинка убрала руки с его плеч и отступила на шаг, два. — Восторгаться, обниматься, целоваться — положено по закону. Только про мальчишку не забудьте. Знаю я вас — сладкие парочки. Ветер в голове, — с доброй усмешкой.

Я в растерянности застыла, переводя взгляд с одного на другую, и не понимала, что происходит. Вовка ответил за обоих.

— Не забудем, не сомневайся, — встав так, чтобы иметь возможность обозревать всех сразу. — Свят, иди сюда! И ты тоже. — Не спрашивая разрешения, меня беззастенчиво притянули к мужскому боку.

— Вот и славно. Я полетела. Светка голову оторвет, если документы не передам. Кстати, Володь, возвращаю обещание. Можешь не приходить. Мы с Глебом тебя простим, как-никак серьезные обстоятельства, — поочередно оглядев нас, она подмигнула Вовке, а потом и мне заодно. — Блин, я так рада!

Совершенно неожиданно для себя, я оказалась вырвана из рук Владимира и заключена в крепкие, женские объятия.

— Не обижай его больше. Володька этого не заслуживает, — раздался громкий шепот над ухом. — Я наблюдаю, и если что...

Дослушать было не суждено. Вовка встрял.

— Оксана! — с очевидным предостережением в голосе.

Блондинка рассмеялась и отстранилась, а я вновь оказалась под мужской защитой. Даже двойной — с другого бока ко мне прилип Святослав.

— Не рычи, не испугаешь! — отнюдь не женственным жестом она показала Владимиру язык. — Мне ли не знать, какой ты на самом деле белый и пушистый. Все, пока, — взмахнув на прощанье рукой. — Ведите себя неприлично, — вновь рассмеявшись.

Все еще пребывая в совершеннейшем недоумении, я наблюдала за тем, как она уходит.

— Что это было? — когда женщина окончательно затерялась среди прохожих.

— Это... одна гораздая на выдумки особа, которой, похоже, я буду обязан по гроб жизни, — смешливо.

Я подозрительно покосилась на него.

— Обязан? За что?

— Хороший вопрос, Ярослава Витальевна. — Теперь в мужском голосе превалировали лукавые интонации.

Я ожидала продолжения, но его не последовало. Вместо этого Владимир развернул меня лицом к себе.

— Я говорил, что люблю тебя? — В его глазах нечто настолько глубокое и проникновенное, что голова враз закружилась, а тело стало легким-легким и грозило воспарить.

Все на что я способна после этих слов, едва заметный кивок, но Владимиру его достаточно.

— А насколько сильно — тоже говорил? — лаская взглядом.

Я судорожно сглотнула. В голове только одна мысль — господи, неужели я всерьез намеревалась отказаться от этого?! Неужели смогла бы?! Сейчас, когда он находился рядом, когда его ладони грели мою талию, а дыхание щекотало щеку, хотелось только одного — прижаться как можно сильнее и никогда, никогда не отпускать!

Голос пропал, но благо моего ответа и не требовалось. Губ Владимира коснулась улыбка, и именно на нее я смотрела, пока его лицо приближалось к моему.

А затем был поцелуй. Сперва робкий, осторожный, будто Вовка проверял мою реакцию, а потом требовательный, глубокий, жадный, от которого на глаза навернулись слезы.

Когда Владимир отстранился, я всхлипнула и уткнулась носом в его рубашку.

— Прости меня... Прости за те ужасные слова, — вслушиваясь в неровный ритм его сердца — моей совести. — Я так не думаю, правда. Я просто... Я...

— Ш-ш-ш...не надо. Я все понимаю. — Успокаивая, он поглаживал меня по спине. — Ты расстроилась, тебе было больно...

— Но ведь тебе тоже было больно, — не желая искать оправдания собственному поступку.

— Я мужчина, я сильнее. Я никогда не желал этого так, как ты.

Из всего сказанного я поняла лишь одно — он тоже страдал, и стало бесконечно стыдно. Я вновь зашептала.

— Прости... прости меня, пожалуйста. Я такая дура. Я...

— Яра... — Владимир заставил меня встретиться с ним взглядом. — Мне не за что тебя прощать, слышишь? — со всей серьезностью. — Мы оба натворили дел, и теперь нам нужно учиться жить с этим. И мы научимся. Веришь?

Возразить было нечего, да и незачем. Я подалась к нему, чтобы продемонстрировать свое доверие самым нежным из доступных на данный момент способов, но была остановлена нарочито брезгливым "фу, опять", напомнившим мне о стоящем чуть поодаль племяннике.

Кровь прилила к щекам. Стало безумно неловко. Только сейчас опомнилась, что мы до сих пор стоим посреди тротуара, и прохожие обтекают нас с двух сторон, переглядываются, обдавая заинтересованными взглядами, что-то говорят своим спутникам.

От необходимости хоть как-то реагировать меня спас Владимир.

— А ты не подглядывай, тогда и "опять" не будет, — с таким чрезвычайно довольным видом, что всем становится смешно — мне, Святу, самому Вовке и еще нескольким проходящим мимо людям — искренне радующемуся человеку помимо воли хочется ответить улыбкой.

Забрав у Павла документы, мы купили Святославу билет в кино, тем самым выкроив для себя почти три часа тет-а-тет. Стоило племяннику скрыться в кинозале, Вовка подхватил меня на руки и закружил прямо возле стойки билетерши.

— Нам велено вести себя неприлично, — объяснил удивленной женщине, после того как запечатлел на моих губах короткий, но оттого не менее страстный поцелуй.

Нужно сказать, я не сопротивлялась.

Свободное от племянника время мы загодя — до покупки билета — решили потратить на сбор Вовкиных вещей. Вернее он сам так решил, ибо после завтрашнего свидания с Ольгой намеревался вернуться с нами в Аткарск.

Таксис весьма оперативно домчал нас из центра до Артиллерийской, а когда выходили из машины, пожелал счастья. В тот момент мне подумалось — неужели так заметно? Видимо — да.