Я в очередной раз подошла к портрету дамы в мантилье. Гул усилился. Уперлась в раму с одного бока и толкнула ее. Ничего. Я зашла справа, уперлась в бок рамы всем телом и попробовала сдвинуть картину. Глухо. Тогда я потянула раму на себя. Картина оторвалась от стены, я упала на пол с грохотом, а картина свалилась на меня, и на нас сверху посыпалась штукатурка. Зато гул приобрел отчетливую загадочную мелодичность.
Что за день такой? Сидеть бы тихо у себя в покоях и вообще никуда не выходить! Но там нет ни книг, ни телевизора, ни даже журнала завалящего, — думала я, чертыхаясь, выбираясь из-под картины ои отряхиваясь. Еще один ноготь сломала, кстати...
За картиной действительно была дверь. Обычная деревянная дверь. Я прислонила картину к стене, и злорадно подумала, что востроносый юноша пусть теперь и вешает ее на место, ишь, умник нашелся.
Дверь отворилась бесшумно, и я тихонько, на цыпочках, опасливо оглядываясь, прошла через небольшой коридор и оказалась в светлой почти пустой комнате. Возле окна располагался массивный кожаный диван, на котором полулежала лохматая женщина одетая в бесформенный балахон. На коленях у нее был ноутбук. На подоконнике — поднос с горкой яблочных огрызков и тремя пустыми чашками из-под кофе, а на полу валялась горка конфетных оберток. Женщина смотрела в монитор, запустив пальцы одной руки во всклокоченные кудри, а во второй держала надкусанную шоколадку.
Я робко кашлянула.
Она подняла на меня глаза и воскликнула:
— Наконец-то! Благодарение музе! Да какая хорошая, богатая! Не простушка-замухрышка, как в прошлый раз, а как раз такая, что мужчинам нравятся!
— Вы обо мне?
— Ну да!
— Мне очень приятно, что я — ваша муза.
— Вы — не муза. Моя муза, а вернее, муз, сидит этажом ниже, его зовут Гена. А вы та, кого он прислал. Но почему это заняло столько времени? Вот, полюбуйтесь! — она кивнула на ноутбук.
Я взглянула на экран. Там было написано: "В комнату вошла молодая женщина с пышными каштановыми кудрями, зеленоглазая, в светлом платье и легких сандалиях". — Эта фраза, — продолжала она — Написалась пару часов назад, и с тех пор все глухо. Я так измучилась! Вы где-то плутали, а я вас ждала, ждала! Кучу конфет съела! — она кивнула на горку конфетных оберток на полу. — Я чувствовала, что вы где-то рядом, и мысль застряла на этой строчке. Но раз вы уже здесь, то все пойдет как по маслу.
— И впрямь, похоже на меня по описанию.
— Не просто похоже, это вы и есть!
Женщина эта решительно мне нравилась. Во-первых, она была симпатичной, а во-вторых, не скрывала своей радости по поводу моего появления.
— Мне очень приятно, что вы меня ждали. А я, знаете, в лабиринт какой-то попала, выпутаться не могла, все время в картину упиралась, потом дверь не могла открыть, картину даже со стены сбросила.
— Это все из-за Гены. Дежурный муз-оператор тебя не выпускал из кампо и направлял ко мне. Ничего, что я "на ты"?
— Конечно. Вообще, я не очень понимаю что здесь происходит.
— Этого никто до конца не понимает, даже админ, хотя не исключено, что он притворяется. Но ты не волнуйся, никакого насилия не будет, кровопролития тоже, не потому что я не умею об этом писать, а потому, что мне это не интересно и все подобное я глубоко презираю. Насилие — удел глупых и слабых.
— Неужели? Почему?
— Только тот, кто не может решить свои проблемы при помощи интеллекта и здравого смысла, начинает драться, убивать и насиловать. К тому же, люди с воображением умеют чувствовать чужую боль, поэтому всегда опасаются причинить боль другому. А скажи, кому интересны люди без воображения? Зачем же мне писать о примитивных существах? Так что моих героинь насилуют только, если они сами этого очень хотят.
— Я как-то не думала об этом. Да, наверно ты права. Ты сказала "героинь"? Я буду твоей героиней? Ты будешь обо мне писать?
— Ну, можно и так сказать. А ты разве не знаешь кто я? Меня здесь все знают.
— Нет. Я только вчера сюда попала.
— Вчера? И сразу во дворец, на верхнюю ступень этого уровня?
— Я имела в виду не Демонет, а дворец админа. До этого я прожила какое-то время в своем голденгрэйне на Другой Стороне.
— Ничего себе скачок! На Другой Стороне, насколько мне помнится, живут только новички. Твой статус в Демонете повысился слишком резко, у тебя, должно быть, голова кругом идет. Тогда неудивительно, что ты обо мне еще не слышала. Меня зовут Софья, еще иногда называют Софья Марковна, а некоторые шутники — Морковна.
— А я — Полина, в реале я...
Она отмахнулась:
— Не надо о реале. Здесь! Все только здесь!
— А ведь я о тебе уже слышала. Одна женщина сегодня утром сказала: " Сказки будешь Софье Марковне рассказывать''.
Она рассмеялась:
— Ага, у меня репутация собирателя сказок. Если знаешь какую-нибудь новую, то не забудь мне поведать. Ого! Смотри!— она указала на окна.
В комнату робко заглядывали демоны, знакомые и незнакомые...
— Обычно их сюда не заманишь, чтобы убрать, видишь — какой беспорядок, — она кивнула на яблочные огрызки. — Им тут, видите ли, неинтересно, жрать нечего, потому что все мои страсти и эмоции направлены в сюжеты, а снаружи только яблочные огрызки. А тут они явно из-за тебя... я— то их хорошо знаю, — похоже, за тобой тянется шлейф неразрешенных проблем и необузданных страстей. Ты мне очень интересна, Полина. А я, пока муз не сработает, ем всякую чепуху, не могу удержаться — с детства вредная привычка. А как только герои появляются здесь — вообще аппетит пропадает, пишу, работаю, о еде забываю начисто!
Она любила покушать, видно, эта Софью Марковна, даже на шее у нее болталось странное украшение — маленькая чайная ложечка с дырочкой.
— Правильно ли я поняла тебя? Ты — писательница, а я — твоя героиня?
— Да. Ты попала в элито кампо — это поле сюжета.
— Значит, кто в него попадает, становится героем твоего произведения?
— Правильнее сказать, в него попадает тот, кто должен стать героем будущего произведения.
— А муз что делает?
— Муз-оператор направляет мне подходящего героя, а так же закрывает вход всякому сброду. Если ты попала в кампо, это значит, что произведение уже написалось на верхних уровнях, надо его только изложить, вот это и доверено мне. И все это устроил Дэниэл, наш админ, он замечательный!
— Значит, админ мог предполагать, что я сюда попаду?
— Конечно. Но управление элито кампо все равно происходит на верхних уровнях.
— И ты будешь писать о том, что со мной будет происходить?
— Или наоборот. С тобой будет происходить то, что я буду писать. Это уж как получится, с такой героиней как ты будет много неожиданностей, ты даже картину сбросила! — она заметно развеселилась.
— А кто это будет читать? Я тут ни книг не видела, ни книжного магазина.
— О, здесь вряд ли кто-то будет это читать, а в реале — еще как! Сюжеты многих реальных книг — это пересказанные здесь события. Демонет — это древний мир, а в реале испокон веков любили читать и слушать чужие истории и извлекать из них забавные выводы.
— А здесь не читают книг? И телевизоров нет, да и кинотеатров я не видела. Этого нельзя, что ли?
— Почему нельзя? Все можно, просто это не востребовано.
— Как же так?
— С игроками в Демонете столько интересного происходит, что чтение художественной литературы значительно бледнеет по сравнению. А на высших уровнях Демонета — еще интереснее. Игрокам куда занятнее слушать себя, свои мысли и ощущения, чем читать о чужих приключениях. Может быть тебе сейчас сложно понять, но слушать себя и жить в этом дивном мире — куда увлекательнее, чем читать буквы складывающиеся в слова и строчки.
— Погоди, я же видела библиотеку на Той Стороне. Там что? Книги?
— Да.
— Значит туда приходят все же читать?
— Нет. Туда приходят писать свои. Там хранятся сны, мысли, события и книги нигде не изданные. И много чего другого. Там и моя книга есть.
— А о чем она?
— Она о том, как одну толстую девочку дразнили дети во дворе и что из этого вышло. И еще — о детских демонах, самых страшных. Мне было очень важно ее написать.
— Почему?
— Если написать о том, что прошло и к чему нет возврата, то оно не умрет, не исчезнет. История будет жить вечно, разбиваясь на множество мелких капель. Пока ее будут читать, она будет жить.
— О, как это верно! Мне так мучительно жаль того, что прошло, и обидно, что ничего нельзя вернуть. Я подумаю над твоими словами. Спасибо тебе, ты — первый человек, с которым мне удалось поговорить нормально, а я уж было думала, что здесь нет вежливых жителей. Женщина в пеньюаре захлопнула дверь перед моим носом, а один старик меня почти что выгнал.
— Хм... если в пеньюаре, то это — Элина Драгомыжская. Не обижайся, она слишком прямолинейна, но не зла. А старик — скорее всего, мастер Дмитрий Илларионович Молтон, и он вовсе не старик, просто поседел рано.
— Мастер? Какой?
— Дел игрушечных мастер, ДИМ. О, вот это неожиданность — раз ты его видела, значит ты попала в его кампо тоже. Не будет ли конфликта интересов?— забеспокоилась Софья Марковна.
— А я что, завишу как-то от тебя или от этого ДИМа? Могу ли я распоряжаться собой, делать то, что хочется? Я должна спрашивать разрешения, что ли?
— Нет-нет, не беспокойся. Во-первых, ты никуда теперь не денешься — куда бы ты ни пошла — везде будет "элито кампо — поле сюжета" — ты потянешь его за собой, поняла? Делай, что хочешь, а самый верхний, тончайший слой твоей фуэрзы будет считываться для моей новой книги или игрушки ДИМа, а может быть и книги про игрушку, раз уж ДИМ здесь фигурирует. У героини будет твоя внешность, реакции, мировоззрение, и даже сексуальность. Вот и все. Это ни в коем случае не затруднит твою жизнь.
— Если я твоя героиня, то кто же герой?
— О нем пока не могу ничего сказать, прости. Это может помешает сюжету.
Сейчас Софья Марковна мне нравилась гораздо меньше. Похоже, интрига для нее важнее, чем то, что я без Жени мучаюсь.
— Ты, лучше, вот что мне скажи, — она сменила тему. -Наверно здорово быть такой красивой? Приятно жить в таком облике? Красивых все любят.
Я смутилась:
— По-разному бывает. Но когда не любят — обиднее вдвойне. Должны, вроде любить, раз красивая, а вот нет.
Софья Марковна кивнула и внесла что-то в свой компьютер. Потом сказала:
— Красоту замечают. А любят за другое.
— Верно. Мне пора, пожалуй. А мы еще увидимся?
— Конечно, и не раз. Я тебе еще надоем.
— Я могу отсюда выйти к центральному входу?
-Да, вот эта дверь... И я не прощаюсь надолго.
* * *
На кровати лежала новая прозрачная ночная рубашка. В мое отсутствие кто-то убрал вещи в шкаф, вытер пыль, и даже откинул край покрывала, чтобы хотелось туда нырнуть. Я и нырнула, растянувшись голышом на прохладных простынях, накрылась легким расшитым одеялом. Жалко спать когда столько интересного вокруг. Но на сегодня хватит впечатлений, пожалуй. Я закрыла глаза, но тут же вскочила от пришедшей в голову догадки. Софья Марковна сказала, что в детстве была толстой девочкой, которую дразнили дети во дворе. А Вика же дразнила толстую девочку, которая сказки любила рассказывать — как ее звали? Точно! Сонечка! Нет, не может быть! А почему, собственно, не может быть? Удобно ли у нее спросить об этом? Она о реале ничего слышать не хочет и здесь не принято об этом говорить. Надо бы записать все вопросы и наблюдения, чтобы ничего не забыть. А нет ли у меня здесь карандаша и бумаги? Надо бы порыться в ящиках, да только сил уже нет. Завтра поищу. Вообще карманным компьютером неплохо бы обзавестись — удобно ли Дэниэла об этом попросить? Может он сам догадается... не люблю просить. А хорошо бы блокнот такой иметь — только подумал о чем-то, а оно само записалось.
Может лучше пойти куда-нибудь? Встала, надела рубашку, открыла балконную дверь — ночная свежесть наполнила спальню. Лестница была на месте, и ступеньки будто манили меня вниз. В глубине сада зажглись разноцветные фонарики — красиво как! И звук льющегося водопада слышался вдалеке... Нет, не пойду, устала... спать.
Вернулась в спальню, легла, укрылась, и тут же опять села на кровати. В слабом свете передо мной мерцал Глашин рисунок в рамочке, которую Женя сделал. Только сейчас заметила, что картинку уже доставили из прежнего голденгрэйна и даже повесили напротив кровати. Красивый рисунок, черт возьми! И дождь, и ветви деревьев, и лица зрителей, и я — голая, крупным планом, в венке... Бедра широкие, грудь крепкая, в движениях чувствуется гибкость и страсть... ведь я думала о Жене в тот момент... Когда мы с ним еще свидимся?
Только глаза стали слипаться, в дверь постучали. Я надела ночную рубашку и завернулась в покрывало.
— Полина, откройте, пожалуйста! — незнакомый мужской голос.
Он вошел. Седые космы и борода создавали удивительный контраст с молодым лицом. Длинный, сутулый... Сразу бесцеремонно оглядел меня с головы до ног, и заявил без всякого вступления :
— Вы мне не подходите.
— Для чего, простите?
— Как модель для куклы.
— Я должна обидеться после такого заявления или обрадоваться?
— Как хотите. Вы попали в мой кампо, и я, согласно демокодексу, должен вас учесть. Я сделаю несколько набросков на всякий случай, а если кто-нибудь спросит, скажите, что я вас видел, но не взял.
— На какой случай?
— Если кто-нибудь спросит.
— А кто спросит?
— Может и никто. Я же сказал — на всякий случай.
— А вы игрушечный мастер, правильно?
— Да, я ДИМ.
Он вытащил альбом и карандаш.
— Повернитесь в профиль, пожалуйста. Ну, я же сказал "пожалуйста"!
— А завтра нельзя это сделать? Я хочу спать.
— Мне некогда ждать, уж, извините, — он сказал последнее слово подчеркнуто громко.— Видите, я стараюсь быть вежливым. Вы уже успели пожаловаться Морковне, что я — один из местных хамов, вот я и стараюсь исправиться. Вы недалеко ушли от реала, как я погляжу, если вам так дороги условности.
ДИМ казался сердитым.
— Да, и на всякий случай извините, что потревожил. Вы обиделись, что я вас не впустил сегодня днем? Но у меня была срочная работа и, к тому же, принял вас за игрунью.
— За кого вы меня приняли?
— За игрунью-заказчицу, а вы...
— А я кто?
— Вы? — он говорил, зарисовывая меня быстрыми штрихами. — Вы — игрушка, а я — игрушечных дел мастер. Поэтому нет необходимости в церемониях и дежурных словах. Понимаете теперь?
— Да, конечно, куда уж яснее!— сказала я с вызовом.
— Как интересно!— удивился ДИМ. — Чудесная кукла могла бы получиться!
— Вы только что сказали, что я не подхожу для модели куклы.
— Мне вы не подходите. У вас слишком умное лицо и вы знаете себе цену, поэтому никто из моих заказчиков не сможет вас себе позволить. Мне вы не подходите, но другие мастера могут заинтересоваться моими эскизами.
— Наверняка вашим заказчикам подходят глупые мордашки? Из них получаются хорошие куклы.
ДИМ опять усмехнулся:
— Вам обидно, что вы мне не подходите, несмотря на то, что вам этого и не хочется вовсе. Вы предпочли бы, чтобы я вас упрашивал быть моей моделью, а вы бы отказывались и капризничали.
