| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И быстро перекусив луковицей, с оставшимися со вчерашнего дня лепёшками, тщательно вытерев остатки оливкового масла изнутри миски, в которой она его принесла. А потом, чувствуя себя сытой, как когда-то давно, села крутить жернов, подсыпая в него зерно и наблюдая как в городе снова, что-то начало происходить. Вчера она не стала участвовать, в собрании горожан, что происходило, когда ещё штурмовали Девичью башню на вершины горы. И как объявили эти новые пришельцы, там должны были выбрать новый городской совет, судью и начальника городской стражи, ответственного за порядок в городе. Но кто же станет слушать нищую вдову, которую, к тому же, турки изгнали из её же дома, после смерти мужа и захвата города. При этом турки даже не позволили похоронить её мужа. Когда в церкви и башне где они приняли бой, прикрывая уход тех из жителей, что оправились вдоль моря, погас пожар, то турки заложили новой кладкой входы и окна, как в церковь Двенадцати Апостолов, так и в башню Фредерика Астагвера. Запретив хоронить погибших там.
А там, в их старом доме, поселился какой-то важный турок, изгнав её, с детьми, ударами палок. Разрешив взять только то, что она смогла унести. И она поселилась в бывшем домике родителей, на окраине Солдайе. Отец погиб весной, уйдя на рыбалку. А мама не пережила это событие. И домик опустил. Как и многие последние время. И за время пока в домике никто не жил, то он успел обветшать. И в нём если в нём что-то и оставалось, то если только старые миски, кувшины и старые жернова, которыми делала муку ещё бабушка. И вот сидя рядом с каменным жерновом и вращая деревянной ручкой верхний камень, она наблюдала, как в крепости снова что начиналось. Но это не было похоже на военную тревогу. Суматохи не было. Но и на то, что войска собираются уходить, тоже было не похоже. Хотя, что-то связанное с войсками, в городе, и происходило. Их явно для чего собирали.
И тут она увидела, что к её домику быстро приближается городской стражник. Когда то он служил в страже с её мужем. Но в день, когда в город вошли турки, его с ними не было. И он выжил, появившись в Солдайе, потом. Но сейчас он снова был с копьём, щитом в шлеме и его щите был нанесён косой синий крест, на красном фоне. И увидев, её он ещё издалека стал кричать:
— Паола, собирайся скорее. Там собираются ломать, те стены, что турки построили в дверях и окнах церкви Двенадцати Апостолов и башни Фредерика Астагвера. Они хотят похоронить погибших там. И приказали всем их родственникам прийти туда. Так что бросай всё и пошли.
Услышав это, захотелось броситься в порт, но, жизнь заставила быть более благоразумной. И собрав муку, она прикрыла миску с ней доской. Собрала и убрала остатки зерна. И только после этого накинув на голову чёрный платок, и прихватив спящих детей, она, вместе со стражником, направилась в порт. Выслушивая его тираду о том, что, новые власти, вчера на собрании, распорядились вернуть всё отнятое турками их хозяевам. И об этом говорилось на собрании. И поэтому он сначала и пошёл к их старому дому. Но там её не оказалось. И поэтому он так долго её искал.
И когда они подошли к порту, то там уже была толпа народа. И она не рискнула пробираться с детьми, на руках, через толпу. Так и оставшись стоять позади толпы, и вытягивая шею, старалась рассмотреть, что происходит возле церкви и башни. Где пленные турки, включая и их пашу, ломали стены. Которыми были заложены входы и окна, в закопчённых церкви и башне. А вокруг стояли ровными рядами воины, над головами которых колыхались знамёна. А перед ними, рядом с богатыми, покрытыми балдахином носилками, стояли богато одетые явно командиры пришельцев, с разноцветными перьями на головных уборах. И их женщины. Которые так же были в доспехах и при оружии. Но на них была дорогая, очень качественно сшитая одежда, из шерсти, хлопка, щёлка. И это всё было крашено, различные цвета, в отличие от её одежды из льна. Его природного цвета. Да и украшения, с камнями, были там у всех, сверкая на Солнце. Об их богатстве говорила и их кожаная обувь. У всех она была одинаковая, хотя и сделанная под разные ноги. Но было видно, что это были сделанная мастерами, судя по ровным швам, пары. В отличие от её обуви, сделанной из одного куска конопляной дерюги. Раскроенной так, чтобы сшить её можно было одном швом. И рядом с ними находились родственники тех, кто был в тот день с её мужем. И тут она увидела, что от этих людей, через расступающуюся перед ним толпу, в её сторону шёл молодой человек, с белым султаном над шлемом. Перед которым толпу отодвигали, что бы молодой человек прошёл, два городских стражника. И он направлялся прямо к ней. И подойдя практически вплотную, к ней, этот молодой человек произнёс:
— Синьора, там кто-то из ваших родственников?
И она произнесла в ответ, решив что перед ней явно аристократ:
— Да, ваша светлость, там должен быть мой муж.
— Тогда синьора ваше место не тут, а там, — молодой человек указал рукой на стоявших возле носилок, — прошу, следуйте за мной.
Молодой человек развернулся и повёл её сквозь расступающуюся, перед ними, толпу. И она оказалась прямо перед входом церкви. Совсем рядом с иконой, на которой, на досках, была изображена, богородица, с младенцем на коленях. При этом на голове у Санта-Марии была корона, а в руках она сжимала скипетр и державу. И икона казалось очень древней. Но именно эта икона, покоилась под навесом, на богато украшенных носилках, стоявших перед всеми. И пока она рассматривала икону, украдкой коснувшись, пусть и явно православное, но изображение пришедшей ей на помощь заступницы, турки сломали стену. Открыв проход. И турки стали убирать рухнувшие камни. А стоявший во главе всех круглолицый, крупный мужчина, с обрамлявшими рот усами и клинышка бородки, на выбритой голове, снял шлем с красным султаном и направился к входу в церковь. И она вместе со всеми поспешила следом.
3
Как говориться это надо не мёртвым, это надо живым. Штурм крепости, даже такой относительно лёгкий штурм, не обошёлся без потерь. Хотя безвозвратные потери оказались только среди, так сказать, хроноаборигенов. Да раненые, среди попавших, в это время, и имелись. Но погибших избежать удалось. Плюс пошли и весьма специфические потери. Так капитан "Елены Глинской" оказалась не праздна. Пришлось переводить воздухоплавательный парк на "Зинаиду Романову". А "Елену Глинскую", до возвращения флота, было решено использовать для охраны рейда Судака. Ну и для контроля окрестностей. Ну а пока её команда обеспечивала организацию похорон, как своих погибших при штурме, так и тех защитников, крепости которых турки замуровали в их укреплениях и запретили хоронить. И пришлось ждать, когда пленники сломают то, что по приказу, принимавшего участие в работах, турецкого паши, возвели в дверях и оконных проёмах церкви и башни.
И стоявший перед церковью Конев заметил, что позади собравшейся толпы горожан стоит молодая женщина. С чёрной накидкой на голове, с двумя младенцами в руках и вытягивая шею, с печальным взглядом, в больших карих глазах, пытается рассмотреть, что происходит возле церкви. Хотя всех родственников последних защитников Солдайи и разместили с другой стороны находящейся тут же, прямо напротив замурованного входа в церковь, расположенной в красивых носилках, под парчовым балдахином, Державной иконы. И в ней он узнал, по описанию, ту самую женщину, муж которой погиб, обороняя город. Пришлось послать одного из адъютантов, с парой стражников уточнить она ли это. И если её муж действительно в церкви, то и привести её, так сказать, в первые ряды. В конце, концов, это делалось не только показать преемственность власти в городе. Но и помочь живым обрести душевный покой. И действительно женщину привели к родственникам, расположив рядом с иконой. И как раз вовремя. Пленники пробили проход в, замурованную было, дверь церкви. И пришлось, сняв шлем, попытку зайти в церковь в шлеме тут не поняли бы, направиться в церковь. Судя по архитектуре построенную ещё во время владычества в городе византийцев. Пусть и закопчённую, даже снаружи, и лишённую сейчас сгоревшего убранства. Внутри всё выгорело и только несколько десятков обгорелых тел лежали, разбросанными по внутреннему пространству церкви. Похоже, турки не стали тушить пожар, а быстро собрав трофеи и бросив тела защитников, поспешили ретироваться. А потом просто заделали все входы.
При этом молодая женщина, с маленькими детьми заглянула было в церковь и, увидев одно из тел прислонённое полусидя в стене, оттолкнув Конева, бросилась с причитаниями к нему, упав перед ним на колени. И заметив рядом того матроса, с "Елены", с которым общался вчера, указал взглядом на женщину, приказал что бы тот ей помог, а сам заметив возле входа обгорелый меч, поднял оружие, обтёр его от сажи, а потом направился к иконе. Положив клинок перед ликом, и приказав хранить, в этой церкви, это оружие вечно. После чего стал ждать, когда закончат выносить и укладывать тела в заготовленные гробы.
Правда, к нему, практически сразу же подошёл Афанасий Никитин. Тверской купец находился на излечении в медицинском блоке "Крузенштерна". И вместе с этим кораблём и оказался в Судаке. Ведь его путешествие, за три моря, не обошлось даром для его здоровья. И он умудрился нахвататься различных паразитов. Включая и тропическую малярию. С чем врачам пришлось и бороться. Но, похоже, именно это его лечение, и должно было спасти ему жизнь, по крайней мере, в этом году. И подойдя к Коневу, гость тверской, заломил шапку и, держа её в руке произнёс:
— Батюшка, деспот, позволь слово молвить.
— Да, слушаю, Афанасий Никитич, — чуть повернув к нему голову, ответил Конев.
— Благодарю за ласку, за уважение, что с вичем, как боярина, величаешь. И я понимаю, что возможно не к месту, но, батюшка деспот, отпусти меня, на родину, полегчало мне, — замявшись, произнёс купец, — Ведь столько лет дома не был. А за лечение благодарю и отработаю, ей богу отработаю. Богоматерь, в свидетельницы беру.
С этими словами Афанасий Никитин повернулся к иконе и осенил себя двуперстным знамением. А Конев кивнул в ответ и произнёс:
— Конечно отработаешь, Афанасий Никитич. Куда без этого. Записи свои обработаешь и у нас в типографии издашь. Авторские, так сказать. Да и сам их расскажешь. В том числе я попрошу тебя заглянуть на Москву и там всё рассказать. И про нас. И про лечение наше. И что тут в Крыму твориться будет. Свидетелем чего будешь. Всё без утайки, там, на Москве, и расскажешь. А то, что полегчало, это хорошо. Значит, до дома доберёшься, а не в Смоленске, по дороге, тебя хворь одолеет. И не держу я тебя. Тебя лекари наши держат. Болезнь, у тебя, тяжкая, долгая. Если её не одолеть полностью, то вернётся она. Так что, всё понимаю, соскучился, но не спеши. Да и дело есть у меня к тебе. Товар один нужен будет. Так что пока прикупи товар тут, на Руси продашь. А обратно нужный мне товар привезёшь. Куплю весь. И в цене не обижу.
— А что за товар, батюшка деспот? Всё доставлю, не сумневайтесь, — тут же заинтересованно произнёс купец. А Конев, отметив про себя, большое количество беспризорных детей и подумав, что создание приютов дело необходимое, стал объяснять в ответ:
— Я хочу всех своих воев одеть в зелёную одежду, с красной отделкой. И для того что бы ткани покрасить в зелёный цвет, мне нужен тот зелёный краситель, что из земли, под Копорьем, добывают.
— Празелень[8], батюшка? — нахмурившись, произнёс Афанасий Никитин, на что Конев в знак согласия кивнул, а купец продолжил, — Знаю такой товар, доставлю. Сколько есть, её, всё доставлю.
— Ну, полегче, полегче, Афанасий Никитич, сколько есть, всё не надо, — усмехнулся Конев, — Людям тоже оставь. Да и цену ломить не надо. Но сколько будет зелёной краски, столько и куплю. Так что на следующую весну ждём.
— Так может мне тогда кораблик прикупить, батюшка деспот, — проведя ладонью по бороде, и хитро, с прищуром посмотрев на Конева, произнёс купец, — раз торговля такая намечается. Буду по весне товар с Руси привозить. А отсюда, уже ваш товар, назад возить. Я так понял, по железному товару, вы сможете и со шведами поспорить[9].
— Кораблик прикупи, гостем, так ты у нас, завсегда желанным будешь. Мы на турок идём, флот их воевать будем, — кивнул головой Конев, а потом на несколько секунд задумавшись, добавил, — Только надо будет на наши корабли, метки поставить. Что бы их от басурманских сразу отличать. Надо будет на мачтах наших кораблей поднять кресты, позолоченные. А то и у нас флаги красные и у турок. Только у них с белым, а у нас с золотом. А тут как мачту увидел, так сразу и понятно, свой идёт или чужой.
Для ночного похода на мачты кораблей поднимали льняные светильники, на бронзовой основе. Ну а свои мачты парусные корабли, ещё и прожекторами подсвечивали. Позволяя всем кораблям ориентироваться в ночной темноте. Что позволяло, дав командам отдохнуть днём, после этого совершить ночной переход. Что сейчас флотом никто не делал, из-за опасения как потеряться в ночи, так и, потеряв берега, в темноте, оказаться посреди моря непонятно где. Но наличие навигационных приборов и сильных средств наблюдения, в том числе и ночью, а также мощных источников света, позволяло флоту, в том числе и гребному, не теряться в ночи. И утром сваливаться на голову ошарашенному противнику. Но тут появлялась ещё одна проблема. В сражении не мешало как то, и отличать свои корабли от вражеских кораблей. И как знак быстрой идентификации золочёный крест на мачте вполне подходил.
— Хитро придумано, батюшка, — тут же произнёс купец, — Так то своих сразу, от врагов, отличить можно будет. Ещё когда подходить будут.
— Вот и я о том думаю, — ответил Афанасию Никитину деспот, — а потом добавил, — Но вроде всех вынесли, надо героев похоронить по-человечески. И дальше воевать.
Как бы то ни было, но торжественные похороны погибших провести было необходимо. С девушками, бросающими цветы по дороге к кладбищу. С военным караулом, отдающим последние почести под барабанный бой и приспущенные знамёна. С тройным салютом и торжественным проходом караула. Новые воинские традиции следовало вводить. Да и знаки Военного Креста, в виде, пусть и небольших, всего в три с половиной сантиметра, серебряных крестов, с всадником, поражающим дракона, в центре, на колодке с чёрно-оранжевой лентой, вручить семьям погибших следовало. Небольшим кошелёчком, с серебром, и сообщением о том, что их дети, потом смогут выучиться за государственный кош. Ну а там было необходимо идти дальше. Навстречу турецкому флоту. Причём выйти на врага было необходимо раньше, чем он приготовиться и выйдет из Севастопольской бухты навстречу.
4
И в тот же вечер Конев отдал приказ страже собрать всех бездомных детей, обеспечив их питанием, одеждой и проживанием, с последующей компенсацией городской казне, из фондов компании. Ну а что туркам янычар воспитывать можно, а компании позаботиться о том, чтобы у неё через несколько лет появились капитана кораблей, офицеры, да и вообще, если уж не инженера, так клерки и мастеровые, нельзя? Ну и жены для них, достаточно образованные, и по своему культурному уровню близкие к пришельцам, этим будущим работникам компании будут необходимы. Плюс, они и сами, какие-то работы, в компании выполнять смогут. Ну а второй приказ, касался того, чтобы к выходу в море, которое было запланировано на утро, благо барометры показывали хорошую погоду, все галеры несли на своих мачтах золочёные кресты. Которые надлежало сделать своими силами. После чего доставить на флагманский корабль, для их последующей покраски. Ну и к утру установить на мачты галер.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
