"Прав был покойный майор Бреннеке, храни Господь его душу..." — устало думал комбат, пытаясь закурить, окоченевшими пальцами сжимая зажигалку и папиросу, — "нам, по сути дела, этим летом помешали реализовать свой козырь. Сейчас "Иваны" оправились от поражений и дают нам "прикурить"..." — усмехнулся каламбуру Петер. С трудом раскурив отсыревшую папиросу, он жадно затянулся ароматным табаком, приятно обволакивающим измученный мозг.
...остатки 100-ой легкопехотной дивизии вермахта, сформировав арьегард из наиболее боеспособных соединений, отходили вместе с другими частями. Громкое название "стальной заслон" присвоили сборной солянке — растепанным пехотному и инженерному батальонам, егерской роте и батарее ПТО. По пути к ним прибились румынские кавалеристы из 3-го кавкорпуса — которых чуть не перебили, приняв их за русских "козакофф" — лишь острое зрение унтер-офицера Шульца помогло избежать ошибки. Командир эскадрона, сублокотенант Аурел Оничяну оказался опытен, умен и хитер — Бергер, обсудив "статус кво", больше не сомневался в нем. Выслав дозоры из своих людей чуть дальше основных дозоров, комэск Оничану держался чуть поодаль от КШМ Петера с группой своих кавалеристов...
...И ещё этот приказ из штаба, будь он неладен! '...всеми мерами содействовать удержанию противника у населенных пунктов ..., ..., ..., ...'. Саперы майора Фалька сделали все возможное, чтобы превратить селение в опорный пункт — и благодаря им, а так же опыту Хорста — удалось задержать 'Иванов' на несколько часов. Правда, пушки все же пришлось бросить — нехватка топлива уже ощутимо чувствовалась в вермахте. Более того, кое-где отходящие части испытывали недостаток продовольствия, боеприпасов и медикаментов — из-за той каши, в какую превратились армейские тылы, служба снабжения не справлялось со своими обязанностями. Что уж говорить о том бардаке, в который превратилась линия фронта...
...Недавний инцидент в одном из сел, где солдаты одной из дивизий начали отбирать излишки провианта, фуража и теплых вещей у местных, перерос в настоящий бой. До этого настороженно-нейтрально относившиеся к германским войскам крестьяне, взялись за припрятанное оружие, когда при попытке помешать изъятию излишков, был застрелен вместе с сыновьями староста. Лишь вмешательство фельджандармерии и усиленного батальона местной полиции помогло армейским справиться с обнаглевшими туземцами...
...Столб снарядного разрыва встал над деревней. Второй, третий... Между ними взлетели непохожие на них, кустистые, разрывы. Работают миномётчики — самые маложивущие среди артиллеристов. После противотанкистов. Но сейчас, словно опровергая это утверждение, полноценная минрота стрелкового батальона засыпает немцев немецкими же минами. Ну, а что вы хотите — СССР — страна бедная, даже стратегическое наступление боеприпасами обеспечить не может. Но честная — немецкие солдатики своё добро бросили, надо его им вернуть.
Под прикрытием огневого налёта, пехота подтягивается как можно ближе, вот влетела ракета и стрельба, как обрубленная, прекращается. Короткий рывок, и... справа ожил пулемёт, бьет короткими очередями, прижимая к земле стрелков, но снова часто хлопают миномёты, после третьего разрыва немцы замолкают. А вот ещё один МГ пытается стрелять прямо с деревенской улицы. Ну, кто так делает? Не выпустив и десятка пуль, первый номер безжизненно утыкается головой в укатанный снег. Второй убит ещё раньше. Бой в за деревню моментально превращается в некультурную зачистку. А всё потому, что русские боятся честного боя и, по своей азиатской привычке, подло ударили в спину. Вместо того, чтобы, как им и положено, атаковать в стиле людской волны, на пулемёты в рост.
...Две колонны — зеркальное отражение одной войны и друг-друга. Расстрелянная реактивными снарядами, прошитая очередями пушек и политая фосфором 'для полной готовности' колонна немецких машин, солдат и повозок. У 'птенцов Геринга' нет ни топлива, ни сил, ни желания прикрывать свои войска.
...Разбитые автомашины, сгоревшая головная и перевёрнутая бомбовым взрывом замыкающая зенитки. Тела солдат в шинелях и шапках-ушанках, разбросанное оружие, суетящиеся ремонтники и похоронная команда. Медиков не видно, значит, живых уже нет. Они сделали всё как учили, просто, две зенитные мелкашки далеко не всегда хорошая защита от девятки 'лаптёжников'. А части ПВО, как и многое другое, затерялись неизвестно где в общем хаосе наступления.
...— Прекратить огонь, — заряжающий закидывает последнюю мину в ствол — не пропадать же добру. В ответ на одинокий разрыв ясно слышится подробный рассказ об особенностях интимной жизни миномётчиков, их родственников и знакомых. Извращённой, следует признать.
— Вы кто такие?
— Маршал Буденный, Юго-западный.
— А мы генерал Петров, одесская маневренная группа...
Дошли.
Ника
Входя в кабинет я и подумать не могла кого там увижу. Но человек, сидевший за столом вскочил и радостно бросился мне навстречу.
— Ника Алексеевна! Товарищ Иванова! Как я рад вас видеть!
— Литовцев, — пораженно отозвалась я и подняла челюсть с пола. — И что бы это значило?
— Начальник отдела диверсионной работы при Центральном Штабе Партизанского Движения капитан госбезопасности Литовцев! — браво отрекомендовался мой давний 'недруг'. По счастливой морде полковника и не скажешь, что в своё время он из кожи лез, чтобы доставить мне побольше неприятностей. 'Любовь' в партизанской Белоруссии у нас была взаимная. Я, тогда еще спесивая 'попаданка', и 'всезнайка' майор пограничник. Ох, мы тогда и ругались! А потом меня вывезли с остальными 'попаданцами' в Москву, а он остался. Больше полугода ни слуху ни духу и вот тебе! Объявился! Живой и даже при чине!
— Я про вас наслышан! Не знаю, простите ли вы меня, — Литовцев попытался изобразить смущение, — я ведь тогда и подумать не мог... что женщина... но вы! Простите дурака, а?
— А вы что, надеетесь, что я всё еще на вас злюсь? Вот только, извините, имени вашего не помню, товарищ полковник.
— Это ваша маленькая месть, да?
— Ну, не маленькая... — я тоже улыбнулась, показывая, что старый конфликт замят, измят и выброшен на свалку.
— Сергей Викторович я. Чаю? Или чего нибудь покрепче?
— Двойное мартини с содой и не размешивать. — Пришел на ум рецепт Джеймса Бонда. — Шутка! — поспешно сказала я, наблюдая, как у Литовцева сначала морщится, а потом распрямляется складочка между бровей.
— А вы по-прежнему непонятно шутите! — покачал он головой. — И никак не отвыкните...
— Не хочу. Это может единственная радость оставшаяся мне с моей прошлой жизни. Ну, показывайте хозяйство!
Литовцев сразу подтянулся. Хоть и выше по званию, но понимает, что тут не в званиях дело. И даже не в опыте — его у него больше. А в том непонятном налете загадочности, окружающей нас с первых дней войны. В том, что мы по-другому видим и думаем. А еще — в том, что мы знаем, как делать не надо. Знать бы как надо! Но это был бы вообще рояль!
На столе карта. Не стандартная. Вырисованая от руки. На ней нет топографических обозначений, нет городов, сел, нет шосейных дорог — только линии железнодорожных путей. Очень смахивает на паутинку. А Литовцев, получается, паук. Похож! Только говорить я ему это не буду.
— Это мой аналитик Вознюк предложил. Я его в госпитале встретил. Парню ноги оторвало миной. Мы тогда разговорились, он про мины свои, я про диверсии, а он возьми и скажи: '... нет единого плана диверсий. Каждый партизанский отряд на своем участке подрывы делает — это хорошо, но немцы пускают паровозы в обход или чинят, а потом партиями прогоняют за раз несколько поездов. И получается ущерб минимальный. А вот если бы видеть, кто да что подорвал, а потом если бы спланировать так, чтобы немцам больший урон принести...'. Я подумал и тоже загорелся этой идеей. Немцы ремонтировали дороги пареллельно, замечая только крупные акции, а остальные проходили почти незамечеными. Прав был Вознюк — планирование нужно! Я тогда покумекал и прямо из госпиталя докладную написал. Теперь вот — я здесь. Этим и занимаюсь. Планирую все диверсионные акции на железнодорожных путях. А карту тоже Вознюк придумал. Взял и нарисовал. Кстати, он тоже здесь — в соседнем кабинете. Я его и безногого взял, главное, что голова у человека работает!
— Мда, вот это вы прикололись! А ведь не было такого.
— Не было! — согласился Литовцев. Правда, думали мы о разном. Я о том, что в ВОВ диверсии на отдельно взятых железных дорогах никто не планировал. Шло, как правило, в комплексе, или отдельными заданиями, а вот чтобы в масштабе страны, да еще и в тесной связи и авиацией... Молодец Вознюк — респект парню!
А ниточки-дороги сходятся и разбегаются. Смотришь на них, как на вены, кровеносные сосуды. Вот большие — артерии, еще больше — аорта. Где порвать, где надорвать, где тромб лучше сделать — все на ладони. Остается только чувствовать напор да уметь предвидеть.
— Ты бы еще наладил контакт с разведкой фронтов о подаче тебе сведений.
— Плохо вы обо мне думаете, товарищ старший политрук! Разве без этого можно? У меня оперативная работа тоже налажена!
— Вот блин! Все продумал, все схватил! Чего от меня ждешь? Похвалы! Хвалю! Реально — молодец! Даже я до такого бы не додумалась! Ну, давай теперь, наливай, что у тебя там припрятано — за новое дело!
Литовцев прямо растекся от похвалы, как мед на солнце. Хоть раньше и шипели знатно мы друг на друга, а все равно — уважение и мастерсво не пропьешь. Ждал он моего слова... и дождался.
— Старинов тоже здесь? — спросила я. Мне очень хотелось увидеть именно его.
— Нет. К сожалению. Вчера уехал.
— Жаль. Разминулись. Ну, дай бог, еще свидимся.
— И вы себя берегите, Ника Алексеевна!
Беречь, это как? Беречь — это уйти в тыл, спрятаться подальше от этой войны или вернуться в своё тихое, удобное, но безполезное время. Жить на радость маме и не думать о других матерях, теряющих своих детей каждый день. Нет, я так не могу. Не в этом мире. Не в этой судьбе.
Из доклада Ярошенко после окончания боёв на юге
...в ходе боёв на Юго-Западном направлении в действиях РККА по обеспечению противовоздушной обороны войск выявлены следующие недостатки:
В действиях наземных сил:
— недостаточное внимание к прикрытию маршевых колонн с воздуха с помощью зенитносамоходных установок,
— слабое обучение личного состава стрельбе по самолётам противника из личного оружия,
— недостаточное внимание к маскировке
В действиях штаба ПВО:
— недостаточное разъяснение командирам авиачастей необходимости маскировки аэродромов и недостаточный контроль за исполнением приказа о маскировке, что приводило к серьёзным потерям самолётов на земле,
— недостаточное прикрытие аэродромов зенитной артиллерией,
— недостаточные разъяснения командирам стрелковых и танковых частей необходимости зенитного прикрытия на маршах,
— недостаточно плотное взаимодействие авиации и наземных сил.
...В целом же, в ходе боёв на Юго-Западном направлении была подтверждена высокая эффективность единого штаба противовоздушной обороны. В ходе всего оборонительного этапа операции противнику так и не удалось завоевать превосходства в воздухе, вследствие чего его авиация не смогла оказать серьёзной помощи наземным силам, что способствовало успешному решению задач, стоящими перед нашими войсками на этом этапе. В ходе наступательного этапа операции успешное завоевание превосходства в воздухе обеспечило значительные успехи наших войск.
Берлин (Rilke)
— Здравствуй, Руди, — прокашлялся хрипловатый баритон, — как Магда? Как твои пираты?
— Все замечательно Отто, — откликнулся бодрый тенор, — Магда председательствует в комитете помощи госпиталю, организовала также Клуб самодеятельности, и теперь наши девушки по праздникам разыгрывают сценки из пьес перед ранеными. Главврач весьма доволен — выздоравливают быстрее и без осложнений. Говорит, что сила искусства и хороший уход творит чудеса.
— Скорее, вид юных прелестниц действует весьма бодряще, — хохотнул хриплый, но смех быстро перешел в надсадный кашель.
— Ты так и не долечился как следует, мой друг, и это заставляет меня беспокоиться, — встревожился тенор.
— Ничего, вот приеду на недельку к вам, тогда и полечусь на чудодейственных водах, — откашлялся баритон, — не стоит тебе так волноваться, ты не забыл, кстати, рекомендации нашего милейшего эскулапа Аугуста? "Покой, только покой и спокойствие!" — передразнил кого-то тоненьким голоском хриплый.
— Забудешь такое, — проворчал бодрячок, — дражайшая супруга ежевечерне поит насквозь горькими микстурой и таблетками, дети, невиданное дело, ходят на цыпочках, а теща грозится проредить последний локон на голове тестя, когда он дернет русской водки, и начинает с жутким акцентом петь "Шумел камыш".
— Ух-ха-ха, — жизнерадостно заржал хриплый, — жаль, что мне сидеть в этих болотах ещё две недели. Иначе немедленно бы приехал, дабы увидеть все это своими глазами. А что могло случиться, что твои пираты вдруг стали такими послушными?
— В их районной организации создали бригаду помощи от бомбежек, причем туда попадают только самые дисциплинированные и успешно учащиеся — представь себе. Вот и мои туда записались — а раз попали в бригаду — пришлось соответствовать. Дежурят ночами, по графику на крышах, осуществляют проверки бомбоубежищ и квартир в квартале.
Бомбили пока мало, в основном — порт и завод горючего. Самое интересное, что летают русские тяжелые бомбардировщики — как я узнал от приятеля в люфтваффе. Говорят, Геринг лично прибыл на место бомбежки, и прямо у воронок устроил разнос генералу Каммхуберу. Его зычный ор слышали даже на кораблях... Немало ущерба и беспокойства причиняют англичане — те летают с регулярностью, в основном на Рур, но результаты их налетов, мягко говоря, малоэффективны против предприятий, — в основном достается жилым кварталам..
— Весело вы живете, — озабоченно заметил баритон, — я не хочу пугать, но лучше бы вы перебрались куда-нибудь на Запад, в местечко поспокойнее.
— Да что тут может грозить, Отто, как нам вещает доктор Геббельс — "...войска успешно отражают натиск орд большевиков, незначительный успех господина Сталина обернется очередной нашей победой..." я полагаю, несмотря на всю риторику — ситуация на Юге, тяжелая, но стабильная.
— Кхм, как тебе сказать, Руди, — замялся баритон, — впрочем, один ли хрен, но ситуация на Юге — говно! Наши мудрецы просрали и ушами прохлопали сосредоточение ударной группировки противника. Я тебе вот что скажу — все эти байки насчет "неполноценности славян" можно смело спускать в унитаз. Пока мы перли вперед по Украине, ослепленные успехом на границе, русские оправились от поражения, насытили армию новейшим оружием и подготовленными солдатами. Устроили нам классические Канны.
— Что, так все серьезно, Отто?
— Более чем, Руди — потери в войсках ужасающие, зачастую не от противника, а от лютых морозов и ветра — количество обмороженных и замерзших превышает все предположения. Две трети тяжелого вооружения и техники брошено или потеряно в боях. В окружение попала армейская группа — более ста тысяч человек. В одной из частей расстреляли интенданта — в посылках вместо теплых вещей обнаружили форму для Африканского корпуса.
