— Возьми то, что посередине, — "абсолютно трезвый" напарник дал дельный совет.
— Вот на, что спорим? — Алексей с трудом поднялся и оперся на крепостную аркебузу. — Что я от любой мишени — щепки оставлю!
— Да ты пьян! — бородатый оппонент воскликнул, помотав головой.
— Ни в одном глазу! — Предметы уже не множились, а медленно качались перед глазами юного задаваки. — Я в таком состоянии ещё лучше стреляю! Один раз вообще с завязанными глазами на спор из-за спины всё мишени расстрелял.
— Хоть я и не люблю спорить. — Рыжий хитрец поднялся на ноги. — Но ты мне... Как тебя тама зовут... говоришь?
— Друг! — странник произнес, еле связывая "лыко".
— Да! — Григорий Иванович хитро прищурился и вмиг протрезвел. — Ты мне, друг — нравишься! А твои правдивые рассказы сразу вызвали к тебе доверие и уважение... — Собеседник шваркнул носом и задрал рыжую бороду. — Давай на десять гривен!
— А чего на десять? — "настоящий охотник" перебираясь ползком к краю поляны, принял пари. — Даю двадцать! Настоящее искусство требует вознаграждения. Я порох не буду тратить попусту. Да! И деньги мне пригодятся — если у тебя они лишние.
— Хорошо, — "Добрый человек" потер руки, добившись своего. — Согласен на тридцать.
В лесу раздался выстрел из положения, лёжа... на боку. Ворона взлетела с ветки от громкого звука и улетела, каркая и насмехаясь над "чудо — юдо — охотником".
— Так! Это не считается... — донеслось откуда-то из под ружья. — Просто я не с того места, стрелял. Да и эта бандура... — Страдалец икая указал на свое орудие промысло. — Не пристреляна она! Мушка кривая!
— Да и аура здесь не охотничья! И, пахнет чем-то... — недовольный спорщик с трудом поднялся с земли. — Предлагаю другое! Кто больше в течение часа дичи настреляет — тот лучший охотник! Я всем докажу, что я не пустомеля!
— Уговорил! Только помни — ты уже тридцать гривен должен! — Киреев потирая руки, радостно воскликнул.
— Мы, Воронцовы! От своих слов никогда не отказывались! Долг превыше всего! На что спорим? — "точный глаз" посмотрел в большоё дуло аркебузы, пытаясь понять, не засорилось ли оно.
— Предлагаю на твое ружье и ещё... на тридцать гривен, — "Самый рыжий и честный" из соседей произнес нехотя с сожалением.
Где-то далеко от ветра зашумела листва на деревьях. Алексей прислушался. Взял паузу.
— Подожди... Мне отыграться надо. Давай на сорок... Нет... на пятьдесят, — парировал "трезвый" путешественник и уселся на траву.
— Эх, на что не пойдешь, чтобы поддержать хорошую беседу. Ладно! По рукам! — закадычный приятель неожиданно быстро согласился. Улыбаясь своим мыслям, он поднялся с земли и подошел к лошади. — Вечером встречаемся здесь же. Кто больше настреляет тот и победил, — вскочив в седло, произнес он. — До встречи! И пусть тебе повезет.
В отведенное для спора время охота у Рязанцева не пришла. Эта своенравная дама просто не явилась на зов, когда он так её ждал.
Рассудив, что после доброго обеда полагается поспать, Алексей с наслаждением вытянулся на земле под густой тенью кустов и "сладко" задремал. Потом просто полежал на "мягкой", зеленой траве. Затем искупался в теплом, лесном озере. Далее погулял, побродир с "грустью-тоскою" по окраинам. Задумчиво покидал камешки вводу. Послушал как мирно плещет небольшая озёрная волна...
День клонится к вечеру. Жара спадала. Суматошный, полный неожиданностей день потихоньку угасал. С озера потянуло свежестью, комарье и мошкара "отступили" к опушке леса. К заходу солнца наконец-то появился противник.
— На... Забирай... — шмыгая от обиды носом, чуть не плача произнес Алексей, отдавая ружье. — У меня дома есть ещё таких — три... или пять... — раздосадовано оправдывался молодой хвастун. — Я не помню. Просто, сегодня не мой день! У всех великих охотников бывает такое. Видно слуги оружие не почистили. Или не из тех ворот в лес пошел. А может слово заветное забыл. Одним словом, твоя взяла.
— Чувствую, ты недоволен, — снова закинул удочку рыжий благодетель. Серый, в яблоках жеребец недовольно "танцевал" под седлом наездника. — Вижу, не привык уступать!
— Никогда! — Рязанцев гордо задрал голову. По-молодецки выставил вперед ногу. — У нашей семьи есть секретный способ ночной охоты! А я — лучший среди всех! Ах, если бы я мог отыграться?
— В таку-то темнотень? — бородатый шулер удивленно осмотрелся по сторонам. Соскачил с лошади. — Хорошо! Продолжим наше пари. — Он довольно прищурил глаза, разгладил пятерней пушистые усы.
— На что спорим? — Рязанцев "с горящими глазами" сразу же попытался заинтриговать Киреева значительной суммой. Подбоченись он, гордо выпятил грудь. — На пятьдесят гривен? На сто... На двести?
— Не-а! На деньги не интересно... — "огненный" хитрец прищурил один глаз и стал задумчиво поглаживать щепотью бороду. Накрутил кончик волос на палец. — Давай-ко... — на землю! — Рыжий катала внезапно выпалил своё предложение. — Я как раз дьякона привез. Вон, Артюшин с Самсоновым — свидетелями будут. Бумаги подпишем... А потом, и на охоту... Докажи, что новгородцы не лезут за словом в карман...
— И докажу, — Алексей широко раскрыв глаза, с удивлением, посмотрел на попутчиков собеседника. Он явно не ожидал такого поворота событий. — На, что спорим?
— Ты на лес... Я — на ОЗЕРО, — значительно предложил рыжий плут.
— А зачем мне твоё озерко? В лесу хоть зверья много... Грибы, ягоды, дрова. А в этом болоте! — Рязанцев перевёл взгляд на золотистый песок видневшийся сквозь спокойную толщу прозрачной воды. — Ничего нет! Так, что — такое богатство мне и даром не надь, — молодой повеса решительно не соглашался с опонентом.
— Предлагаю свой лес, и поле с этой стороны берега на твою чащу, вон с тем аврагом с другой стороны. Это будет равноценно. Ну, а озеро... раз оно никому не нужно пусть достанется победителю! Согласен?
Хм... хм... — Киреев что-то долго обдумывал, покусывая губы.
— Знаешь, что, друг сердечный! Забирай, деньги! А я пошел домой, — обиженный новгородец решительно поднялся с земли.
— Хм..... Ладно, подожди! Моя вотчина, что хочу — то и делаю... Давай! Подписываем бумаги, и пошли на охоту... Побеждает тот, кто к утру принесет больше дичи!
Уладив все спорные моменты, соседи разошлись в разные стороны. И каждый довольный тем, что обманул другого пошел своей дорогой. Один со свитой напролом в темный лес... А второй к себе домой, в свое время за всякими приспособлениями для ночного промысла.
* * *
Наше время.
В одной из московсих квартир.
Пятнадцать минут спустя.
— Ну, что? — Рязанцев открыл несгораемый шкаф и молча, окинул взглядом большое количество оружия.
— Думаю, для победы будет достаточно карабина "Вепрь" с хорошей оптикой, коллиматором и лазерным целеуказателем и ещё... пожалуй, возьму очки ночного видения, — в голове путешественника шёл подбор специальных средств для удачной охоты.
— А может быть что-нибудь из импортного подберем? — ехидно предложил внутренний голос. — Даже не знаю? Чтобы этакое взять? — Алексей задумался. — Нет! Ну, лес-то опустошать тоже нельзя сразу! — В уголках губ промелькнула усмешка.
Странник совершил круг по комнате. Задумался.
— А вдруг такое преимущество будет не справедливым по отношению к противнику? — он внезапно засомневался в честности спора. — Может быть, дать ему шанс — хотябы мизерный? Нет, уж! Рыжий сам виноват! Нечего спорить на "Мои земли"... Да и озеро с большим куском леса и аврагом мне пригодятся.
Ночь для путешественника во времени предстояла веселая. Что-что, а опыта ночных походов у него было предостаточно. Открыв портал, Рязанцев вышел в лес. И мадам удача скромно опустив глаза, пошла за ним, следом исполняя все его желания.
Глава 15.
Залитая ярким солнцем столовая большого, "пузатого" дома. На печи размером в половину комнаты бурлит огромное блюдо со щами, оно курится и приятно витает "мясным" парком. Большой обеденный стол буквально ломится от свежеприготовленных блюд. За ним сидит единственный человек, пытающийся попробовать все поданные кушанья.
— Очень вкусно! — новоявленный помещик сытно икает и с удовольствием смотрит на стоявшую рядом повариху, меняющую блюда на столе.
— Старалась кормилиц! Всё для тебя, милостивец! — женщина ловко положила в тарелку добавку. — Зайчатинка с солеными грибочками. Отведай благодетель.
— У-у-м, а пахнет-то как! Волшебница! Искусительница! — Рязанцев хвалил работницу искренне.
— Горяченькое... Только, что из печи, — повариха продолжала суетиться у печи. — Поди, со вчерашнего утра во рту маковой росинки не было. Цельный день, да всю ноченьку, по лесу... В сухомятку, на голодный желудок — как дикий зверь... Во рту и маковой росинки не было. — Работница щебетала, переставляя чугунки в печи. — С дороги-то промялись небось...
— Да, уж! Пришлось мне ноженьки побить, — охотник с трудом отвечал сквозь набитый рот.
— Батюшка — барин, позволь я тебе ещё зажаристое крылышко положу, — настойчиво уговаривала служанка.
— Авдотья! — Рязанцев с трудом собрал последние силы, чтобы произнести слова благодарности. — Хозяюшка хлебосольная! Твои угощения — просто чудо! Давно я так вкусно не ел. Спасибо! Но, прости! Я уже больше не могу, — юный обжора тяжело встал из-за стола и направился к выходу.
— Когда есть из чего готовить — всегда получается хорошо! А когда ничего нет кроме крапивы да лебеды... — то и похвастаться нечем. — Рукодельница вытерла руки об фартук, поправила на голове платок. — А с добычей-то, что прикажете делать. Вон сколько добра с охоты привезли. Гора целая. Лето на дворе — испортится всё.
— Чего тут думать? — охотник на миг остановился, повел плечами. Сыто икнул. — Разделать его. Засолить и в холодный погреб.
— Прости глупую, соколик наш! — Авдотья повинилась и быстро "спрятала" руки за спину. — В холодную столько мяса не влезет. Рассолов с солениями там много. Кормилец, облагодетельствуй! Разреши, замариновать, а потом закоптить. Глядишь до весны сохраниться! И на зиму будет, что поесть и гостям на праздничный стол поставить. Поверь мне... Такую вкуснотищу изготовлю, что пальчики оближись. Соли думаю, хватит, а за травками для вкуса схожу в лес с утра. Знаю одну полянку, где нужные растения растут для засола.
— Подожди... — Рязанцев дойдя до двери, остановился. — А у нас, что коптильня есть?
— Как не быть... Вон, на придворье, за баней, — кухарка показала рукой в нужную сторону, сквозь стену.
— Х-хэх, — от неожиданности закашлял Алексей. Путник стремительно обернулся. И непонимающе посмотрел на повариху. — Ого, вы, что... — тут (Примечание автора. Имелось в виду в этом далеком времени и в этой глухой забытом богом деревне!) уже мясо коптите и рыбу? А может быть! И колбасы начали производить? Или сыры копченые в косу плетете?
— Не знаю! Про, что ты кормилец сказываешь, — Авдотья по-деловому подперла бока руками. — Но, коптильня у нас есть. Да такая, что вся твоя добыча поместиться. Старый барин любил вкусно покушать. Рецептов насобирал — много! Да и я немало хитростей знаю. Мне ещё бабка рассказывала как с разными травами вкуснее мясо готовить.
— Так всё интереснее и интереснее... Коптильня — это хорошо! А умелица в придачу к коптильне! Это просто замечательно!
Рязанцев задумавшись, совершил круг по кухне. Остановился и нервно закусил губу. Прищурился, а потом хитро посмотрел на собеседницу. Снова сел за массивный, дубовый стол.
— Послушай, меня! С сегодняшнего дня подбери двух — трех умелых помощниц и начинаете коптить мясо, рыбу... Ну... И всё остальное чего вы там ещё умеете.
— Да где же мы рыбу возьмем, Алексей Петрович? Реки-то у нас нет? Рыбку если хочешь — у соседей придется покупать! Или с ярмарки привозить, — от внезапного предложения хозяина искусница присела на краешек стула стоявшего рядом с печью.
— Озеро, вон за деревней. Вчера там рыба — кишмя кишила, — в экстазе Рязанцев приподнялся. Глаза его заблестели. — Я с Москвы как раз несколько рыболовных снастей привез. Покажу мужикам как правильно и много рыбы ловить.
— Негоже нам рассуждать так, сердешный. То владения Киреева. А он к водичке никого не пускает, — собеседница попыталась образумить барина.
— Ничего... Разжигай коптильню... Теперь это озеро — наше! Поэтому с завтрашнего дня будет рыба и будет много. Может быть... даже... ещё две или три коптильни построим рядом... Да, так и сделаем! Расширяться пора! А там глядишь, и конвейер запустим. Ну, и цех само сабой!
— Ко... ко... ко.. кого запустим — работница закудахтала, растерявшись от озорного напора барина.
— Эх... Тут главное не скромничать. А то быстро опередят, — Алексей встал со своего места и воодушевленно начал ходить по комнате.
— У нас соли и специй не хватит, — Авдотья совершила последнюю попытку образумить начинающего предпринимателя.
— Ничего... Соли и специй тоже скоро будет много... Есть одно место на свете — где они под ногами за так валяются... Бери — не хочу!
— Господи! — повариха недоумевала. Она широко открыв глаза и с удивлением посмотрела на молодого хозяина. Запричитала. — Ох, и непутевое времечко. И куда мы столько копченостей девать то будем?
— Хороший вопрос... И главное своевременный, — идейно помешанный новатор выдержал концертную паузу, пристально посмотрел в глаза женщины. — Голод в деревне от засухи... — вот — вот начнется! Плюс у родного и обожаемого помещика денег не хватает на любимую ляльку! Да по нынешним временам... Странник широко раскинул руки. — Ему вообще жить не на что, уже не говоря о том, на чтобы ей цацки покупать! А она вопросы задает... — Рязанцев измнил голос парадируя несчастную повариху. — "И куда мы вкусное мясо и рыбу девать будем?".
Кормилиц остановился. Свел брови. Сжал губы. Строго посмотрел на женщину, — Думай кудесница! Ду-май... А я пошел производство организовывать! Это же какое дело поднять надо! Ох, боюсь, до ужина не управлюсь...
* * *
У Настеньки Матвеевой сильно болело горло. Выпитая три дня назад кружка холодного молока, привела к тому, что девушка захворала, и её уложили в постель. Вчера днем в горле начало сильно першить, потом стало больно глотать. А с вечера пропал голос. Потому кроме сопения и шипения она ничего не могла произнести. Общаться с родными приходилось жестами и еле слышным шевелением губ.
Беспокоясь о здоровье воспитанницы, Матрена с утра пошла в Немецкую слободу, звать иноземного лекаря. И уже скоро должна была вернуться и привести домой этого противного немчуру Пффафера со своими склянками.
В узком кругу больных лекарь Олбрект Пффафер был известен как безжалостный борец с недугами. Он славился обязательным назначением горемычным страдальцам по поводу и без больнючих клизм. А также был любителем проведения слабительного кровопускания.
От ожидания предстоящих процедур девушке становилась ещё хуже и невыносимо тоскливо.
— Господи, ну почему мне так плохо и одиноко. Почему я такая несчастная, и не кем не любимая — глазки красавицы услышав о себе много разных глупостей, собрались расплакаться. — Одна! Одинешенька, я! — На всем белом свете! — Побледневшие от печали губки сложились по-детски. Они тоже, по-видимому, собрались, плакать вместе с глазами. А немного погодя дошло дело до мокрых щёк, лба и покрасневших ушей.
